Архитектор и флористка

Роман застыл в дверях. За его спиной маячила комиссия с папками документов, но он видел только отчаяние в глазах Софии.

"Где задвижка?" – спросил он, скидывая пиджак.

"Что?"

"Задвижка магистральная! Быстро!"

"В подвале, но там замок…"

Роман выхватил телефон: "Вера, срочно пришли бригаду аварийщиков. Да, прямо сейчас! И позвони в водоканал…"

Через минуту он уже спускался в затопленный подвал, подсвечивая путь телефоном. София спешила следом.

"Держите," – он сунул ей свой телефон, закатывая рукава белоснежной рубашки. – "Светите сюда."

Его руки уверенно нащупали вентиль под водой. Несколько оборотов – и поток начал стихать.

"Теперь наверх," – скомандовал он. – "Нужно спасать, что можно."

Следующий час они работали плечом к плечу. Роман, забыв о своём костюме за три тысячи евро, таскал вёдра с водой. София спасала цветы, бережно перенося их на сухие полки. Комиссия давно сбежала, но им было не до того.

"Эти орхидеи…" – София прижимала к груди горшок с полузатопленными цветами. – "Их вырастила бабушка. Последние из её коллекции."

Роман осторожно взял горшок из её рук. "Мой дед занимался разведением орхидей. Я знаю, как их спасти. Нужно просушить корни и…"

Она смотрела на него с удивлением: "Ваш дед…"

"Да. Представьте себе, у монстра-застройщика тоже есть семейная история," – он попытался улыбнуться, но вышло криво.

"Вы не монстр," – тихо сказала София. – "По крайней мере, не сегодня."

Вечер

Роман вернулся в офис поздно. Мокрый, грязный, но странно довольный собой. На двери кабинета белел конверт.

"Спасибо. За всё.

P.S. Орхидеи выживут. Я последовала вашему совету.

P.P.S. Вам идёт быть человеком."

Почерк у неё был такой же живой и порывистый, как она сама. Роман провёл пальцем по строчкам, ловя себя на непрошеной улыбке.

Из мастерской он привёз не только мокрый костюм и усталость. Он привёз воспоминания: как она закусывает губу, бережно протирая листья цветов; как пушистая прядь волос прилипла к мокрой щеке; как дрожали её руки, когда она держала фонарик в подвале.

И что-то ещё – странное, тёплое чувство в груди. Будто в нём самом, сквозь броню из стекла и бетона, пробился крошечный живой росток.

"Вам идёт быть человеком…"

Роман достал из сейфа папку с проектом. Может быть, стоит ещё раз взглянуть на план застройки? Может быть, есть способ сохранить и мастерскую, и орхидеи, и эту неожиданную человечность, которую он сегодня в себе обнаружил?

Он развернул чертежи, взял карандаш и впервые за долгие годы начал рисовать от руки, как учил когда-то дед. Не идеальные линии компьютерной графики – живые, неровные штрихи, в которых пряталась душа старого квартала.

"Ты меняешь меня, София," – прошептал он в темноту кабинета. – "И я ещё не знаю, радоваться этому или бояться."

Глава 6: Отчаяние

София

День

Письмо выпало из стопки утренней почты, и мир покачнулся. "Уведомление о принудительном выселении…" Строчки плясали перед глазами, сливаясь в размытое пятно.

Семь дней. У нас осталось всего семь дней.

"София, милая, что с тобой?" – баба Нина тронула меня за плечо. – "Ты белая как мел!"

Я молча протянула ей письмо. Села прямо на пол среди цветов – ноги не держали. Орхидеи, которые мы недавно спасали от потопа, только-только пошли в рост. Розы готовились цвести. На верстаке ждал недоделанный свадебный букет…

"Это конец," – прошептала я. – "Всё зря. Все наши протесты, все попытки…"

"София…"

"Знаешь, что самое страшное?" – я провела рукой по старой стене, по знакомой с детства трещинке в штукатурке. – "Я ведь правда поверила. После того потопа, когда он помогал… Когда говорил про своего деда и орхидеи… Я думала, в нём проснулась совесть!"

Злые слёзы жгли глаза. Я вскочила, начала метаться по мастерской, хватая то одну, то другую вещь. Бабушкины альбомы, старые открытки, засушенные цветы – куда всё это девать? Как упаковать целую жизнь в картонные коробки?

"Надо что-то делать," – баба Нина пыталась меня успокоить. – "Может, адвоката…"

"Какой адвокат?! Ты видела подписи? Печати? Всё законно! Всё чертовски законно!"

Я рванула на себя ящик комода – тот самый, где хранились самые важные вещи. Фотографии выпорхнули, разлетелись по полу. Вот бабушка в день открытия мастерской. Вот я, пятилетняя, с огромным букетом пионов. Вот…

Звякнул колокольчик. В дверях стоял курьер с ещё одним конвертом. Официальным. С печатями.

Я даже не стала его открывать.

Вечер

Моросил мелкий дождь, но я не замечала. Сидела в самом дальнем углу парка, где деревья образовывали живой шатёр, и рисовала. Точнее, пыталась. Карандаш не слушался, линии выходили рваными, злыми.

"София?"

Его голос. Конечно. Кто ещё мог найти меня здесь?

"Уходите," – я даже не подняла головы. – "Вы победили, господин Северов. Можете праздновать."

"Я искал вас…"