Отныне и в Вечность. Червивое яблоко 3

Люкс, который весьма старательно изолировал себя от внутреннего мира своих друзей, не замечал этого и пер вперед сущим багамутом.

– Люкс! – негромко окликнул его Кувалда и показал глазами на друзей.

– Привал! – немедленно отреагировал Люкс, и на лице его тут же отразилась целая буря душевных мук и терзаний по поводу собственной невнимательности и черствости.

Расположились на открытом пространстве на поляне между высоченными старыми деревьями, высоко в небе раскинувшими в стороны свои веерообразные ветви. Хотя шишки с деревьев уже отпадали, и за целостность голов и прочих костей можно было быть спокойным, однако же, стояла осень, и сосны уже начали сбрасывать с себя старые иглы. А если посреди ночи в тебя воткнется свалившаяся черт знает с какой высоты полуметровая иголка, то пробуждение твое, естественно, будет лишено особой приятности.

Стоянка была оборудована в мгновенье ока: зажжен костер, оборудованы спальные места, причем Оле соорудил свое как можно дальше от Люкса и Манон, на которую он не мог посмотреть, не вспыхнув до корней волос. От ужина все дружно отказались и тут же завалились спать.

На дежурство первым заступил Кувалда.

Ночь была светлой и тихой. Бревно хвоща, которое было заложено в костер для всенощного поддержания огня, горело слишком быстро, вероятно, его трубчатая форма создавала дополнительную тягу. Кувалде приходилось то и дело вдвигать его прогорающий конец в костер, на всю ночь его, пожалуй, могло и не хватить.

Кувалда, зажав арбалет подмышкой, отошел в сторонку приискать еще одно подходящее бревнышко, а когда вернулся, на его месте уже устроился Нодь, хотя до его смены было еще довольно далеко.

– Не спится? – добродушно хмыкнул Кувалда.

Нодь швырнул в костер палку, которой ковырялся в углях и в свою очередь спросил:

– Ну, как, ты и после сегодняшнего не уверовал?

Кувалда пожал плечами.

– Слышь, Кувалда, я вот чего не могу понять, – задумчиво продолжал Нодь. – Почему ты с нами весь?

– Не понял?..

– Ну, как же, – пояснил Нодь. – Не веришь ты ни в бога, ни в черта, ни в сон, ни в чох. Ни во что ты не веришь и, если по правде, ты вообще верить не умеешь. Я понимаю так: ты умеешь знать, ты умеешь не знать, ты умеешь быть между этими крайностями в любой точке… не знаю, как сказать…

– Убежденности? – подсказал Кувалда.

– Вот-вот, – обрадовался Нодь. – Именно, что убежденности. Но не веры. Вера смысла не ищет, иначе какая же она вера? Ну и почему ты, в таком случае, принимал клятву верности, как рыцарь света? Ты же не веришь ни в светлого бога, ни в темного. Получается вообще какая-то ерунда! – вдруг взорвался он. – Ты, неверующий человек, объясняешь нам, верующим, про нашу собственную веру, потому что мы сами разобраться в ней не в состоянии. Да ты и Люксу все вынужден объяснять, потому что он и сам в себя не верит. Как так может быть, чтобы бог не верил в то, что он бог? Я понимаю, спасибо тебе, что дух в телесном мире может действовать только через тело. Но уж раз он создал себе тело и в него вселился, как он может чего-то не знать или забыть?

Кувалда вздохнул.

– Ты думаешь, что дух влез в тело, как лис в нору, расположился там со всеми удобствами, да и велит теперь этому телу делать то и это, крушить зло направо и налево, прямо и наискось и в мелкие дребезги? Но если он в это тело вселился и в нем обосновался, значит, в других местах его теперь больше нет? А ведь он должен быть вездесущий?

Нодь озадаченно молчал.

– Все это не так просто, дорогой, и не все мыслители и отцы церкви тут согласны между собой. Если очень грубо и примитивно, то выходит так: есть мир идей, идеальный мир, который есть вместилище бога, а некоторые говорят, что сам этот мир и есть бог. И есть мир материальный, который есть несовершенное, искаженное отражение идеального мира в грубой плоти материи. Мир идей существует по идеальным божественным законам высшей гармонии, а мир материальный по законам поневоле искаженным да, к тому же, еще и нестабильным.

– Не понял…

– Если законы существования искажены, в мире происходят и накапливаются изменения. И все зависит от того, в какую сторону эти изменения направлены – в сторону божественной гармонии совершенства, которая есть свет и добро, или в сторону дисгармонии к хаосу, который есть тьма и зло.

– Ну, да, конечно, – Нодь даже руками всплеснул от восхищения. – Потому-то в материальном мире и идет постоянная борьба между добром и злом. Я понял. Ты мне теперь про Люкса расскажи, почему он, земное воплощение бога, про себя ничего не знает и не помнит?

– Представь себе, что изменения идут в сторону зла. Если зло в материальном мире заходит слишком далеко, и накопившиеся изменения уже готовы ввергнуть мир в хаос, светлое божество создает в мире свое отражение для того, чтобы возглавить людей и подвигнуть на борьбу со злом. Но чем дальше зашли изменения в материальном мире, чем сильнее исказились законы, этим миром управляющее, тем несовершеннее будет отражение божества. Почему? Да потому, что создаваться это отражение в материальном мире будет по управляющим этим миром законам. А в чем будет проявляться такое искажение и несовершенство? Нарушены-то законы духовные, физические законы остались в неизменности, так что тело будет великолепное…

– Я понял! – в полный голос заорал Нодь в восхищении и тут же, спохватившись, продолжал уже чуть ли не шепотом. – Так вот как оно это все! И мы все должны Люксу помочь… но, постой… ты сам-то в Люксову божественность не веришь. Вот и опять я тебя спрашиваю, почему же ты с нами как рыцарь света?

– Почему-почему, – рассердился Кувалда. – Достали вы меня с этим вашим "почему". Сейчас все имеющиеся у нас факты непротиворечиво укладываются лишь в эту гипотезу, гипотезу его божественности, вот почему. Даже предположение о иномирном происхождении Люкса этой гипотезе не противоречит. Во-первых, кто сказал, что наша планета единственное отражение мира идей в материальном мире? Кто сказал, что наше собственное иномирное происхождение есть всего лишь легенда? Кто сказал, что появление на Темной пришельцев есть всего лишь вздорные слухи? Я склонен этим слухам верить, это многое бы в нашей жизни объяснило. А во-вторых, почему материальное отражение божества, предназначенное для какого-нибудь мира, непременно должно появляться именно в этом самом мире, а не явиться в него из другого, как говорят наши студиозусы, более продвинутого? Совершенное тело надо еще уметь создать. Мои знания неполны и несовершенны, вот почему я с вами весь в материальном мире, а в духовном как бы и не весь. Вековой научный опыт показывает, что гипотеза о божественном вмешательстве идет в ход только тогда и только до тех пор, пока не собраны и не систематизированы вполне материальные научные факты.

– Ну, уж материальнее Люкса и придумать себе что-нибудь трудно. Он, пожалуй, и поматериальнее тебя, оглобли, будет, – нервно рассмеялся Нодь, и в ту же минуту оба собеседника дружно запрокинули головы, тревожно оглядывая небо. Налетел порыв ветра, взвихрив над костром столб искр и разбрасывая головешки. Сосны вокруг закачались, натужно загудели, с их вершин на землю дождем посыпались иглы… слава богу, чуть в стороне.

– Ты видел?.. видел?.. – нервно выкрикнул Нодь – Что это было?

– Черт его знает. Пролетела над головой какая-то хрень. И низко. Чуть верхушки сосен не посшибала. Ты ее разглядел?.. На Люксову летательную машину – планер совсем не похоже. Давай-ка наших будить. Уходить надо отсюда. Не нравится мне это все.

2

Напарники ругались и матерились с фантастической изощренностью. Проклятая девка, которая, судя по рылу, в конспирации должна бы разбираться, как крыса в голографии, сделала их, как салажат – подготовишек с детской простотой и изяществом. И ведь не поймешь, то ли это принцип сработал, что дуракам везет, то ли они ее по-крупному недооценивают. Скорее, конечно, первое, а там кто ее знает, самое главное, где потом эту блондинистую красулю черти гоняли чуть ли не целые сутки, и чем она все это время занималась? Вопрос, однако… хотя, с другой стороны, обнаружилась-то она за столиком в кафушке вблизи запасной квартиры в компании с какой-то парочкой, причем все трое были явно с приличного бодуна, от симптомов которого и лечились. Так что, посовещавшись, агенты решили начальству об инциденте не докладывать и дали себе твердейшее слово более с этой блондиночкой не расслабляться, несмотря на всю ее блондинистость. Причем парни еще не знали, что в своих блондинных хлопотах "прохлопали", так сказать, еще одно немаловажное обстоятельство – слежку за самими собой. А Снайпер ходил за ними, как привязанный.

На тихарей из конкурирующей конторы Снайпера вывел человек, назвавшийся его непосредственным куратором. Когда Снайпер впервые появился в своей конспиративной ячейке на шестом уровне, куратор там его уже и дожидался.

– Задача твоя понятная? – спросил куратор полуутвердительно. Снайпер пожал плечами. – Вот и ладненко. Следят они только за этой, держат ее за лохастую чувырлу, подвохов не ждут и расслабились. Но ты все равно ходи возле них внимательно, не подставляйся. Им о тебе знать без надобности. Конкуренты, – добавил он значительно и философски сплюнул на пол ячейки. Смотри, паря, держись с ними осторожнее, они крутые профи и у каждого личное кладбище, на кой тебе хрен там еще лишнюю могилу добавлять, тем более, свою? А что они с объектом лопухнулись, это случайность, это из-за расслабона.

Потом он полез во внутренний карман куртки, достал крохотную коробочку в яркой упаковке.

– Тут наушные коммуникаторы последней яйцеголовой разработки. Специально для оконтакторенных. Ты у нас, надеюсь, не декадент какой-нибудь и уши каждый день не моешь? А то молодежь нынче пошла такая, как только ему контакторы вживили, пускай он внутрях чувырла – чувырлой, но имидж на морде лица хочет представить как бы сплошной засахаренный гламур в шоколаде. – К философскому плевку на полу добавился еще один. – Где им, идиотам, понять, что если вдруг пальцы пусть даже и наманикюренные, то все равно они ж у них веером растопырены, – он покрутил головой и снова плюнул от избытка чувств… философ хренов. Если дело пойдет так и дальше, – грустно подумал Снайпер, – придется вызывать сюда киберуборщика и раскошеливаться.

– Ты, случаем, не дальтоник? – озабоченно спросил куратор.

– Да, нет, вроде бы, – удивился Снайпер, – а что?

– Тут два типа коммуникаторов. Красный для левого уха и коричневый для правого, не перепутай. В красный будет поступать оперативная информация о девке, в коричневый о самом объекте. От кого?.. какая разница? То есть, о девке информация будет идти практически постоянно, хоть и цена ей – грош, а об объекте… как только он объявится на Бродвее, его тотчас начнут вести мои люди. И информация обо всех его перемещениях, направлениях и все такое будет идти в два, как бы это сказать, источника, в смысле – тебе и мне.

– Но объект же интуитивист, круче не бывает, он все единым духом просечет, и прости – прощай ценный кадр наблюдатель.

– С какой стати? – удивился Куратор. – Думаешь, появись объект на Бродвее, возле него окажется хоть один человек, который им не заинтересовался бы до полного оборзения? Да ты этот называешься, как его, примитив, будто бы учился не на санатора, а в каком-нибудь бла-ародном колледже на ученую яйцеголовую крысу, и в реальной жизни ни уха, ни рыла. Не того нам надо бояться, а чтобы объект на тебя случайно не навести. Вот тогда действительно – тушите свет, да и прощай ценный кадр. Тебе же волленс-неволленс главное держаться поближе к бабе и выбирать позицию для выстрела. Бабу объект не минует, его к ней притянет как магнитом. Психология! Высоколобые все рассчитали до тонкости. И помни, времени тебе будет отпущено только на один выстрел.

– Больше и не потребуется.

– Эт` харррашо бы. На второй он те времени не отпустит точно. А там – делай ноги и молись, чтобы не поймали. Вон у инфора кейс. В нем автоматическая бесшумка. Пули в ней и разрывные, и нацианиденные, но ты все равно целься в голову, чтобы уж наверняка. Ох, сердце у меня не на месте. Помню, так же места себе не находил, когда на Галаксе работали посла, вот и рассуждай тут за мистическую связь охотника и цели. – К луже философских плевков на полу добавился очередной. – Ладно. Вечер инструктажа пополам с воспоминаниями объявляется закрытым. Обживайся, оглядывайся. И помни – ты полностью в автономном плавании. Никто тя за ручку водить не станет, следить за тобой и подсказывать тебе не собирается никто. Только передают сведения. Выбор места и времени проведения акции за тобой. Мы и увидимся-то теперь, разве что, когда буду обеспечивать и прикрывать твой отход. И то вряд ли. Все понял? Места, где для тебя расставлены турбоциклы, ты должен запомнить, и все схемы отхода проработать и изучить назубок. Все. Покедова, – и, наладив на пол теперь уже свое последнее философское послание, куратор удалился.

Слова куратора звучали достаточно убедительно. Начальство на самом деле могло настолько трепетать перед объектом, чтобы и думать забыть обо всей и всяческой страховке. Однако Снайпер совсем не был настроен доверять новым хозяевам безоговорочно. В нем сидело сильное подозрение, что самому "покушанту" на жизнь вице-короля суждено пережить свою жертву, разве что, на не слишком длинную череду секунд. Таких рассказов среди курсантов – снайперов ходило превеликое множество. Поэтому первое, что он сделал в новой своей самостоятельной жизни, так это провел основательную проверку границ собственной свободы.

Проверка заключалась в том, что в течение нескольких дней он с завидной регулярностью и обстоятельностью делал вид, что напивается в дым, в стельку, в доску и вообще до положения риз, справедливо рассудив, что ни один наблюдатель – если таковой в наличии имеется – подобного поведения у своего "наблюданта" не потерпит под угрозой начальственных оргвыводов в собственный адрес.

Убедившись, что наблюдение за ним, и в самом деле, отсутствует, Снайпер резко вывел себя из запоя – не такого уж, понятно, и обстоятельного, как это им демонстрировалось на внешний мир – и включился в значительно более приятный для себя процесс наблюдения за красоткой.

Для начала он принял участие в сопровождении красули во время ее экскурсии по космопорту и санаторию. Наблюдающих за девкой филеров он срисовал бы сразу, даже если бы ему их заранее и не показали. Действовали они открыто и нагло до последней крайности. Потом он решил по неким неуловимым, но почему-то показавшимся бесспорными признакам, что поступающая ему в его левое ухо информация – очень точная, объективная и толковая – исходит именно от них… по крайней мере, от одного из них, от того, что пониже. Хотя, конечно, кто его знает?

Не будучи человеком, предубежденным против блондинок вообще и Сурии в частности, Снайпер сразу же заподозрил, что девица всего-навсего проверяется насчет слежки. Поэтому, когда красуля намылилась в санаторий, он, знакомый с устройством оного пен-учреждения отнюдь не понаслышке, предположил, что смыться оттуда она намеревается именно через порталы ЦУПа, и, ничтоже сумняшеся, отправился вниз, на ходу прикидывая, через какой именно портал он предпочел бы смываться сам.

Он угадал и оказался, таким образом, свидетелем бегства трех божьих коровок от толпы озверелых мародеров, а уж от внешнего вида подопечной чуть было не впал в ступор, что – исходя из привходящих обстоятельств в лице той же самой озверелой банды – было бы совсем уж некстати.

Арестантская роба, напяленная на роскошные телеса подопечной, чуть ли не лишила Снайпера веры в умственные способности прекрасной половины человеческого рода… по крайней мере, в лице ее белокурых представительниц. Лишь чудовищным перенапряжением собственных умственных способностей ему удалось сохранить в себе жалкие остатки былой веры. Проверяется, проверяется, проверяется, – твердил он себе с упорством маньяка, но убеждение это действовало плохо, поскольку наличие напяленной на объект арестантской робы с какой бы то ни было конспирацией и – уж тем более! – проверкой на слежку в его голове сочетаться никак не желало, а выглядело простой – и сплошной! – блондиньей дурью.