Плюш и Ко

Каникулы закончились. Преодолевая утренний сумрак, Зум-Зум еле-еле шевелила ногами, дорога в школу казалась бесконечной, морозы, которые ударили этой ночью, сковали снежную жижу в лужах, превращая тротуар в опасный аттракцион. Полин на полном серьезе обратила свои мысли к небесам и молила их, чтобы они сжалились над ней и послали случай, где бы она поскользнулась и сломала себе ногу или разбила бы голову. Травму головы, желательно, усугубленную амнезией, чтобы не помнить ничего из своей жизни, особенно последние дни.

Ей немного полегчало, когда она узнала, что Глен будет отсутствовать в школе еще две недели. Тогда она решила пронаблюдать за Патрицией, не появились ли в поведении той заметные перемены. Но Пэт вела себя, как обычно, ничего не говорило в ней о больших потрясениях или о душевных муках. Как ни старалась Зум-Зум, а убедить себя в том, что они с Гленом расстались, ей не удалось.

– Зум-Зум, привет!

Наташа, та, что сподвигла Полин на создание блога, приближалась к ней быстрым шагом. Их общение стало значительно теснее с того самого дня, как Зум-Зум впервые выложила запись с занятиями.

– Почему блогом не занимаешься? – спросила Наташа со строгостью учителя.

– Здоровье подкачало. – смутилась Зум-Зум.

– Отговорочки. Ты придала телу вполне сносную форму, не гоже останавливаться на достигнутом. Представь, что может получиться, если целью твоей станет цифра до шестидесяти! Ты будешь бомбой!

– Бомбой? Я из без тренировок готова взорваться, если честно. – мямлила Зум-Зум. Ее начинало тошнить.

– Сколько у тебя сейчас подписчиков?

– Чуть больше двух тысяч, а что?

– Согласись – результат. – Наташа кивала головой в знак своей впечатленности.

– От того, мало у меня подписчиков или много, ничего не меняется. От их количества слой жира на ляжках только растет. Пусть там будет хоть миллион, если я не буду шевелиться, толка не будет. – сказала Полин.

– Ты видимо из этих?

– Из каких?

– Кто не гонится за лайками, кто делает то, что нравится. Взрослая и самодостаточная. – в голосе Наташи слышались ноты презрения.

Зум-Зум выхватила в толпе одноклассников Патрицию, та светилась счастьем так сильно, что могла бы освещать школьный двор. В школьном холле ее обступили девчонки, в атмосфере угадывалось общее восхищение, тут Патриция откинула волосы и выставило вперед ухо. До Зум-Зум тут же донеслось: «Глен подарил на новый год!»

Сильнейший укол в груди почувствовала Зум-Зум, вокруг головы сомкнулся обруч боли, ноги перестали чувствовать под собой землю, она качнулась, если бы ее не подхватили чьи-то руки, то грохнулась бы прямо на пороге класса.

– Зум-Зум, ты мня слышишь? – в панике все повторяла и повторяла Наташа. Сбежался народ, обступил их…

В себя Зум-Зум пришла уже в медицинском кабинете, школьная медсестра настойчиво пихала под нос ватку, смоченную в нашатыре. Она приговаривала что-то типа: «свалилась на мою голову» и «что мне теперь скажет директор?».

Зум-Зум обнаружила себя сидящей на стуле, на ее коленях лежало мокрое полотенце, от которого промокли юбка и колготки, тело затекло так, что больно было пошевелиться, свет показался Зум-Зум невыносимо ярким, она прикрылась рукой и легла на стол.

– Ты чего это? Снова падать собралась?! Вставай сейчас же! – завопила медсестра.

– А я смотрю, вы прям источаете заботу. От вашего визга мне особенно легко на душе. – вдруг резко ответила Зум-Зум. Такой дерзости она никогда себе не позволяла. Однако в этот момент ее слова выходили так естественно, что она не сразу поняла, почему лицо медсестры вытянулось.

– Что?! Вот это наглость!

– Наглость это когда упавшего в обморок человека не хотят на кровать класть, чтобы потом с постельным бельем не заморачиваться. – отозвалась Зум-Зум.

Перекошенную и посиневшую медсестру в самый раз было бы саму уложить отдохнуть, потому что от неожиданной дерзости ее здорово переклинило, она застыла статуей с поднятой для удара рукой, из ее рта вырывался слабый прерывистый писк. Зум-Зум откинулась на спинку стула, закинула ногу на ногу, скрестила руки на груди и выждала долгую паузу.

– Прекрасная пантомима. И все же, когда закончите, напишите мне справочку об освобождении на сегодня, я неважно себя чувствую, а если мне придется идти сейчас на уроки, то нас с вами вместе на каталке увезут, это я гарантирую.

Не говоря больше ни слова Зум-Зум подняла с пола свои вещи и отправилась домой.

По дороге из школы она не глазела по сторонам, ей было глубоко наплевать, что происходит вокруг, даже если бы вдруг пошел дождь из единорогов, вряд ли бы он впечатлил ее, она топала мимо магазинов и не думала о еде, у перекрестка толкнула мужчину и не извинилась, и у самого подъезда послала к чертям соседей.

Кардинальные перемены в поведении вечером заметили и родители.

– Что на ужин, хозяйка? – крикнул отец по привычке, заходя в квартиру.

– Нормально. – буркнула Зум-Зум. – Ни «привет», ни «как дела?». Сразу таз с едой ему неси…

– Что? Ты чего это? – остолбенел отец.

– От того это! – Зум-Зум закатила глаза и ушла в свою комнату.

– Мать, что происходит?! – завопил отец, стягивая рабочие сапоги.

– Сама гадаю! – отозвалась Сара из кухни. – Пришла сегодня я домой и тут же выговор получила. Представь! Видите ли, на стол накрывать в этом столетии грехом считается!

– Дочь! А ну иди сюда! Это что за история такая?! – рявкнул отец на весь дом.

Зум-Зум вышла с совершенно равнодушным видом, подперла плечом дверной косяк:

– Ну, давай, воспитывай.

– Ты чего мать обижаешь?! И не стыдно тебе? Она, как белка в колесе крутиться целыми днями, для нас старается! А ты неблагодарная говоришь ей такое! И как язык повернулся!

Пока отец выбирал слова, чтоб не ругнуться крепким словцом, мать Зум-Зум с печатью тревоги на лице кивала, ежесекундно отирая руки полотенцем, ходила рядом кругами. Сама Зум-Зум наблюдала, как ярость отца набирает обороты, у его белков полопались капилляры, нестриженные усы топорщились, а у уголков рта собрались комочки противной белой слюны, жесты отца стали резче, высказывания крепче, и, когда он уже сказал все, что думает, его речь зашла на второй круг. Сара сделала несмелую попытку укротить этого старого тигра, однако этот вулкан было уже не заткнуть, там в речи шло уже что-то про прораба с работы, акции в супермаркетах, для примера он вдруг привел продавщицу из магазина инструментов, которая ему нагрубила в прошлом году, а когда он упомянул церковь, Зум-Зум зашла в свою комнату.

– Я с тобой говорю, негодница! – ворвался в след за ней отец. Он увидел, что дочь его уселась в кресло и покорно уставилась на него.

– Ты продолжай. – предложила Зум-Зум растерявшемуся отцу. – Я подумала, что раз уж разговор зашел о церкви, то это надолго, а мне удобней будет каяться здесь, пока ты орешь на меня.

– Да что ж за хренотня твориться, мать!? – он выскочил из комнаты, как ошпаренный, а потом долго кричал на дочь из кухни.

Глава 28

Подобно старой глупой школьной шутке, когда незадачливому ученику клеят на спину бумажку с надписью «пни меня», все окружение заметив это, норовят толкнуть, ударить и пнуть с улыбкой на губах, до того момента пока правда не вскроется, так и окружение Зум-Зум выстроилось в широкий круг, чтобы выяснить с ней отношения, только вместо бумажки к ней прицепилась странная хворь, которая заставляла ее грубить и ругаться. Сама Зум-Зум возвращалась из школы совершенно изнеможённая непрерывными спорами, ее пустая голова падала на подушку и не поднималась до позднего вечера, уроки ей приходилось делать ночью из последних сил, что конечно же не могло сказаться на утреннем самочувствии. Вскоре она приобрела в школе славу склочной бабы, и, когда узнала об этом, искренне удивилась.

Сара же по началу пыталась ставить дочь на место, но сдалась первой, так как была не в силах слышать бесконечные упреки своего изменившегося ребенка, отец перестал разговаривать с дочерью совсем, изредка кидая взгляд полный разочарования. В один из вечеров матери позвонил отец одной из одноклассниц, чтобы выяснить несколько моментов. Оказалось, что Зум-Зум довела его дочь до слез сегодня после уроков. Повесив трубку мать озадачено таращилась в пустой угол комнаты, пытаясь унять бурю чувств, ей показались клеветой подобные обвиняя, и, не успев позвать к себе Зум-Зум для разговора, ее телефон снова зазвонил. Это была еще одна родительница, которая тоже пожаловалась на поведение Зум-Зум. А когда позвонили снова, Сара просто побоялась поднимать трубку.

– Овца драная! – Зум-Зум крикнула напоследок своей однокласснице. Уроки еще не успели начаться, а претензии уже были готовы. Внутренний голос правильно подсказывал Зум-Зум, что скоро это не прекратиться.

И следующий день выдался напряженней, чем обычно. К концу уроков Зум-Зум сумела поссориться не только со своими одноклассницами, но и со всеми девчонками параллели. Прозвенел звонок на урок, коридор опустел, из-за угла показался учитель математики.

– Полин, почему не заходишь?

– Здравствуйте, ваше математейшество. Разрешите мне на урок не ходить. – она качалась с носка на пятку и смотрела в сторону.