Плюш и Ко

Молча, не прощаясь ни с кем, Зум-Зум вышла из палаты, на посту, как водится, она не застала ни одной медсестры, поэтому просто вышла из отделения. Через центральные двери больницы непрекращающимся прямым и обратным потоком перемещались люди, словно бы циркулирующая питательная масса для этой клиники поступала внутрь и, отработанная, выбрасывалась наружу. С людьми в холл попал свежий воздух с улицы. Зум-Зум показалось, что пахнуло весной.

Как только она вышла на крыльцо к ней подскочил Патрик.

– Привет. А я тебя жду. Ты долго. – непринужденным движением руки он выхватил ее сумку.

– Почему ты здесь? – равнодушно отозвалась Зум-Зум. Странно, но его появление не вызвало у нее никаких эмоций.

– Начнем с того, что ты трубку не берешь и на сообщения не отвечаешь. Хоть раз бы поговорили, и ты бы узнала, что я тебя встречать приду. Мы, кстати, на автобус?

– Да, пожалуй, – пожала она плечами.

– Честно, я хотел шикануть и широким жестом вызвать такси. Но оказалось, что накопления мои отец вчера ликвидировал, за сим я прокачу тебя за свой счет на лишь автобусе! – Патрик смотрел куда угодно, только не в глаза Полин. Сумка кочевала из одной руки в другую, он мялся на месте, чем невообразимо раздражал Зум-Зум, его нервное заикание проявлялось все чаще, голос скрипел.

– Для чего бы этот концерт?.. – протянула Полин.

– Очевидно же. Мне стыдно, что я накричал на тебя тогда, наговорил всякого со злости… Пойдем, чего встала? А вообще, я надеялся как-то наладить общение с тобой, только слов найти не могу… Кстати, ты чем болела?

– Холера. – ответила Зум-Зум.

– Оригинально. А если серьезно?

– Медицинская тайна. – Зум-Зум не хотела обсуждать эту тему.

– Мне матушка твоя сказала, что ты в гастроэнтерологии лежала. Что-то серьезное? – не унимался он.

– Я не хочу обсуждать эту тему. Ты намеков не понимаешь?

– Извини. Конечно. Разумеется.

Они дошли до остановки. Патрик замолк, смотрел в ту сторону, откуда должен был появиться транспорт, Зум-Зум рассматривала подтаявший снег под ногами. День выдался пасмурный и ветреный. Март начинался в конце недели, а погода разлилась слякотью, будто уже стоял апрель.

– Меня осматривали врачи не только из гастро отделения. Были и из неврологического. Один из диагнозов звучит как «астенический синдром». Слышал о таком?

– Нет, но звучит ужасно.

– На вкус такой же, как и на слух. Ты потом в интернете почитай внимательно. И если ты согласен будешь на мою компанию после изучения этого вопроса, напиши мне. А если ты нормальный человек, и примешь логичное решение не подходить ко мне, я пойму. Даже не обижусь.

– Если твоя хворь не предполагает, что ты покроешься гнойными пузырями, то все норм. С детства пузыри на коже не люблю… А вот и автобус!

Всю дорогу до дома Патрик нес сумку Зум-Зум, как добросовестный пионер. Он деликатно обходил все темы, которые касались школы, Глена, больницы и прочих неприятностей, подал руку ей, когда она спускалась из автобуса, помог преодолеть места со скопившейся снежной жижей. У Зум-Зум такие действия вызвали больше тревоги, чем доверия.

К подъезду Зум-Зум они подошли в молчании.

– Спасибо, что проводил. – она приняла сумку из его рук. – Не стоило, правда.

– Стоило – не стоило. Это уж мне решать. – резко отрезал он. – У меня к тебе будет небольшая просьба.

– Ха! Я так и знала, что все это не спроста. – скривилась Зум-Зум. – Так и знала, что что-нибудь попросишь. Знаешь…

– Ты послушать можешь?! – грубо остановил ее Патрик.

Полин даже отшатнулась от него:

– Ну, говори.

– Вероятно, что после больницы ты захочешь отдохнуть, посидеть дома. Отмочить ноги в ванночке с солью. Я так бы и сделал на твоем месте. Я же прошу тебя прогуляться со мной вечером. Согласишься?

– И это все? Просто прогуляться? – Зум-Зум насторожилась.

– Не просто прогуляться. – Патрик улыбнулся совершенно неприветливой улыбкой. – Поговорим о Глене.

Глава 32

Телефон молчал.

Как бы многообразна и богата ни была природа вещей, человеку всегда есть что добавить, улучшить, изменить, направить в них. Многие вещи за всю историю своего существования претерпели кардинальные изменения будь то форма или функции предмета, разумеется, некоторым посчастливилось остаться в неизменном виде, такими, какими видел их создатель. Возьмем, скажем, тот же самый телефон. У современных телефонов все предки были громоздки и хвостаты, имели крутящиеся диски, которые позже поддались влиянию моды и превратились в кнопки; теперь же, когда прибор эволюционировал, сбросил вес, отбросил провод-хвост, принял элегантную совершенную форму прямоугольной призмы, он по-прежнему исправно выполняет свою функцию – связывает людей на расстоянии.

Однако, как объяснить то явление, когда телефон исправен, а дозвониться до человека не получается? Тут все просто – он не хочет с вами разговаривать.

– Ха! Неее. – протянул Глен, нависая над своим мобильным, который никак не мог дозвониться до Зум-Зум. – Быть такого не может!

Глен поймал момент, когда мать его зашла в ванную, а отец в очередной раз орал на кого-то несчастного в телефоне. Времени было мало. Нужно было прошмыгнуть таким образом, чтобы успеть захватить верхнюю одежду и удержать замок входной двери так, чтобы она не сильно клацала. Такие фокусы Глен научился проделывать уже давно, еще в те веселые времена, когда он бегал к Сидни, хотя надо отметить, что под неспящим взором матери, это делать становилось все труднее и труднее.

Пока лифт спускался, Глен всегда успевал одеваться, за исключением тех случаев, если в лифте уже находились люди, тогда он прихорашивался на лестничной площадке, используя телефон как зеркало.

Дом Глена стоял на холме, это была наивысшая точка этой части города, дорога до дома Зум-Зум шла под гору, отчего путь всегда ощущался легким, Глен шел почти вприпрыжку. Три перекрестка, четыре поворота – дойти можно закрытыми глазами, он ходил по этой тропе с самой осени и мог преодолеть расстояние с закрытыми глазами. Он знал, что сейчас он завернет за угол высотки, срежет угол улицы по тропинке, минует пекарню, магазин с орехами, свернет у кофейни и окажется на месте.

«А что я ей скажу?» – мелькнуло у него в голове. Будет неубедительно снова делать вид, что он проходил мимо, и что бы он сейчас ей не сказал, все будет выглядеть фальшиво. Конечно, она же не отвечает на его звонки! Тут любой забеспокоится, а близкий друг тем более. Дело сделано – предлог готов.

– Глупо-то как, – мычал Глен, приближаясь к кофейне.

Чем ближе он подходил к ее дому, тем неувереннее становились его шаги, на пути к парковке он двигался медленнее улитки. И, наконец, остановился. Не надо думать, что он был наивен, как дитя. Всю гадкость своих поступков он признавал, и свою многоликость объяснял как достоинство, ему не претила мысль, что он использует людей – это уже давно вошло в привычку. Да, себя Глен любил. Он мог оправдать в себе любой изъян, наверно именно это и придавало ему такое спокойствие и уверенность. Но он никак не мог объяснить себе тот факт, что Зум-Зум не брала трубку.

Его ноги мерзли, а он все никак не мог решиться, в какую сторону идти. Если он вернется домой, то есть вероятность, что его отсутствия не заметили, тогда он не узнает, почему Полин не звонит ему, а если поднимется к ней…

Из подъезда вышли двое. Глаза Глена округлились – Зум-Зум шла под ручку с молодым человеком.

– Какого хрена! – зашипел Глен.

Пока он приходил в себя, парочка пересекла двор и свернула в проулок, где скрылась в темноте вечера. Первым порывом было пойти за ними и выяснить, кто ее спутник, он даже сделал несколько широких шагов в их сторону. Но он по-прежнему сидел на невидимой мамкиной цепи, что держала его крепче всякой стали. Вернулся он домой в растрёпанных чувствах, заперся у себя в комнате и снова принялся с укоризной поглядывать на свой молчаливый телефон.

Тем временем Полин и Патрик остановились у старого книжного магазина, где у входа стояли смотрящие друг на друга парные лавочки. Летом здесь всегда было красиво: аккуратный газон регулярно прибирали, вход в магазин неизменно освещали желтые гирлянды, а у тротуара стоял странный фонарь (он был сделан из кованого чугуна, витиевато закрученного сверху), единственный в своем роде, нигде в городе такой больше не встречался. Сейчас магазин был закрыт, однако гирлянды ярко светили для них.

Патрик присел на лавочку и заохал:

– Погоди, я устал. Дай передохнуть.

– Пожалуйста. – удивилась Зум-Зум. Патрик всю дорогу тащил ее за руку, будто на буксире. – Даже я не запыхалась, с чего бы тебе отдыхать?