Дело о стеклянной двери и другие невозможные преступления

– Теперь понятно откуда писатель брал деньги для своей макулатуры. Он ограбил ювелирный, взял себе псевдоним и ушел на дно, в литературу. А манекен оставил себе на память о славных денечках.

В полдень пришла продавщица, по показаниям которой делали тот самый фоторобот несколько лет назад. Ей предложили на опознание собственно сам похищенный манекен и двух натурщиц из художественного училища, замерших на время опознания словно кариатиды. Она безошибочно опознала манекен и попросила вернуть его в магазин.

– Забирайте, – махнул рукой инспектор.

После обеда он поехал в особняк писателя. Погода стояла летняя, жаркая. Проходя по дорожке к особняку, он заметил пуделька писательской дочери. Эта собачка напомнила ему о мопсах Дарьи Песцовой, о которых так разорялся издатель. Белый пуделек рылся в земле рядом с домом, как это обычно делают собаки. И без хозяйской заботы собачка рисковала изменить свой окрас на черный.

В доме был лишь слуга-кореец. Завидев Филькина, он странно замахал руками, указывая пальцем в разные стороны. Филькин развел руками в знак непонимания. Кореец явно ему что-то показывал, тыча указательным пальцем во все стороны.

– В доме, – догадался Филькин. – Что-то в доме.

Тогда кореец кивнул и замахал руками, словно привидение, запутавшееся в простыни.

– Привидение, приведение в доме! – воскликнул Филькин.

Кореец закивал, а Филькин насторожился: «Привидение, немой кореец, манекен-убийца – чертовщина какая-то». И хоть ему стало чуть страшновато, он все же заглянул в комнату покойного, еще раз все внимательно осмотрел ее и, ничего не обнаружив, направился в соседское поместье.

Издали дом Букова выглядел проще, чем дом писателя, но деревьев и кустарников на его участке было гораздо больше, и выглядели они старее и ухоженнее. Приблизившись к дому, Филькин подумал, что его фасаду и светлым колоннам выходить бы на Средиземное море, а он чахнет в этом медвежьем краю.

Перекинув свое внимание с дома на окружавшие его деревья, инспектор неожиданно заметил двух обнаженных девиц, страстно прижимавшихся к березам. В мочках их ушей виднелись березовые сережки, и это было единственное их украшение, кроме данного им природой.

– Простите, – обратился к ним немного смущенный Филькин. – Я ищу хозяина этого поместья, господина Букова.

Одна из бесстыжих девиц белозубо рассмеялась, а другая, отлипнув от дерева, как ни в чем не бывало, ответила:

– Он сейчас на болоте, принимает грязевую ванну. Давайте я вас проведу к нему!

И пошла обнаженная по травке, указывая путь-дорогу Филькину.

– Разве тут есть болота? – спросил по дороге инспектор, краем глаза осматривая нагую красотку.

– А как же?! – опешила девица. – Вы разве не слыхали о знаменитой Гринписской трясине?!

– Разве она поблизости?

– Да, недалеко тут.

Девица шла впереди инспектора и улыбалась ему своими загорелыми ягодицами. Период смущения у инспектора уже прошел, и он хищно разглядывал наивную, как молодая береза, девицу.

Вскоре они оказались на берегу болота, заросшего во многих местах у берега гривой камыша. Увидев их еще издали, Буков помахал им своей черной, от болотной грязи, рукой. Он обмазался грязью с головы до пят и сидел на берегу, свесив над болотцем ноги. Обнаженная девица, невольная спутница инспектора, подошла к Букову, наклонилась и поцеловала его грязного, как ни в чем не бывало.

– Не смущайтесь, инспектор, – заметив его смущение, промолвил Буков. – У меня тут в поместье своеобразный эзотерический санаторий. Мы здесь питаемся энергией земли. Я принимаю грязевые ванны, девушки ходят голые без обуви, пятками принимая энергию земли.

– А деревья для чего они обнимают? – спросил с легкой улыбкой Филькин.

– Березки? – уточнил Буков.

– Да.

– Березки – это тоже энергия земли русской. Вот они ею и питаются.

– Береза – матушка наша, – быстро вставила девица с грязными губами.

– А чем вы занимаетесь в свободное от духовных практик время? – спросил у Букова инспектор.

– Я работаю в Гринписе на важном посту: смотрящим по тайге.

– Хорошо живет Гринпис! – опешил инспектор.

– Не жалуюсь, на морскую капусту с кольраби хватает.

– А что вы делали вчера у писателя? – спросил инспектор, внимательно глядя на сидящего. – Просто гостили?

– Нет, – отрицательно мотнул головой Буков, – в последнее время у него ухудшилось здоровье, и я его поил травками, лечил его. И вот – все насмарку!

Буков резко встал.

– Побежали со мной! – предложил он и дал деру.

Инспектор быстрым шагом пошел вслед за ним, а вот нагая девица направилась в сторону усадьбы, где ее ждала такая же.

Добежав до чистого голубого озерца, Буков бросился прямо с обрыва в воду. Озерцо на миг почернело.

Когда довольный, как слон в Ганге, Буков вылез из воды, подоспевший инспектор спросил его:

– Скажите, а в каком настроении вчера был Король?

– Вы знаете, – задумчиво произнес Буков, – я не хотел вчера говорить, но он был в плохом настроении. Кажется, они с Аней поругались.

– По какой причине они, как вы утверждаете, поругались?

– Этого я, извините, не знаю, – напрягся хозяин усадьбы. – Что ж, пошли ко мне, попьем горячего чаю?

– В другой раз, извините, – отказался инспектор. – Работа ждет.

В камере, где сидела Анна, было сыровато, но светло и птички пели за решеткой. Инспектор вошел туда, одетый в клетчатый пиджак и шляпу охотника за оленями. Анна встретила его плачущей, лежа на кушетке.

– Соберитесь, Анна! – с явным неудовольствием произнес Филькин. – От ваших ответов на мои вопросы зависит ваша судьба! Кроме вас, соседа и слуги в доме никого не было, а значит убийца среди вас. Скажите, вы знаете что-то об ограблении ювелирного магазина, имевшем место восемь лет назад?

– Понятия не имею, – сквозь слезы ответила Анна.

– Тогда вместе с украшениями вынесли и манекен.

Анна напряженно взглянула на инспектора.

– Да, Анна! – кивнул инспектор. – Вы верно все понимаете. Манекен из вашего дома – это тот самый манекен из ювелирного магазина. Ваш отец стоял за ограблением магазина – вот откуда деньги на особняк и книги. Я был в его издательстве, никаких гонораров от них он не получал, наоборот доплачивал им.

– Этого не может быть! – воскликнула пораженная Анна.