Союз, заключенный в Аду

Глава 5

Дверь закрывается на ключ, ванная запирается изнутри. Моя комната – настоящий остров безопасности после жизни с Ораном. С моим почившим мужем мы делили одну спальню, не всегда одну кровать, но все же. Оран, когда он был в особенно плохом настроении, заставлял меня спать на полу. Он убирал прикроватный коврик, приказывал снять всю одежду и ложиться на каменную плитку. В холодное время года Оран специально отключал обогрев пола и открывал окна. Но, скажу честно, это было лучше, чем сон с ним в постели. Все равно каждое утро начиналось одинаково, и лишний шанс побыть вне его досягаемости был мне нужен.

Без разницы, где тебя побьют или возьмут против воли. Боль есть боль.

Живя в квартире Гидеона, я ни разу не надевала ненавистную одежду, которую заставлял носить меня Оран. Мне бы хотелось сжечь ее и всю жизнь ходить в этом спортивном костюме. Оказывается, ткань может быть такой приятной и мягкой. Необязательно втягивать живот и держать спину, потому что гениальные люди изобрели оверсайз-футболки. Я могу ходить в носках, а не в туфлях. Правда моя свобода ограничена моей спальней: не уверена, что Гидеон оценит, если я заявлюсь перед ним в таком виде, поэтому уже сутки я сижу на постели и читаю. Мой… муж – надо привыкнуть так его называть – стучался ко мне несколько раз и предлагал спуститься на завтрак, потом предупредил об отъезде и пропихнул через щель между полом и дверью карту, чтобы я могла заказать еду домой. Конечно, это любезно с его стороны, но Гидеон не сказал, сколько я могу потратить, а еще я понятия не имею, как заказать еду в пентхаус. Пропустят ли охранники курьера? Если нет, то мне не хочется иметь с ними дело.

Мне было хорошо среди светло-серых стены, на постели с шелковыми простынями, пледом и кучей подушек. Моя комната такая же безликая, как весь пентхаус, но мне здесь уютно. Лучшей частью спальни является вид на набережную, и только из-за него я бы никогда не выходила отсюда. Однако с наступлением ночи мой желудок начинает протестовать. Последний раз я ела еще дома у родителей, так что урчание вполне ожидаемо. Первый час упорно сопротивляюсь и пытаюсь уснуть, но в итоге не выдерживаю и решаю спуститься на кухню. Взяв статуэтку в форме женской фигуры и подойдя к двери, отпираю замок и высовываю голову в коридор, выглядывая, есть ли кто-то. Меня встречает полная тишина, и я решаюсь выйти из безопасной зоны. Не опуская руку со статуэткой, на цыпочках иду к лестнице.

– Гидеон уже давно спит. Все хорошо, – бормочу себе под нос, крепко держа металлическую фигуру. – Он спит…

Повторяя свою мантру, иду по гостиной в кухню. Остается последний шаг, когда я слышу странные звуки. Резко замираю, оглядываюсь вокруг, не понимая, откуда доносится шум. Мне требуется минута, чтобы понять, что кто-то стонет. Черт, черт, черт… Глаза натыкаются на приоткрытую дверь в, если не ошибаюсь, гостевую спальню. Стоило бы бежать обратно в свою комнату, но что-то заставляет меня идти вперед. Кто может стонать из гостевой спальни? Бесшумно подступаю к приоткрытой двери, держа статуэтку, как оружие, и аккуратно заглядываю внутрь.

О мой Бог!

Статуэтка едва не падает на пол, а рот распахивается от шока. На большой кровати распластана женщина, ее руки привязаны к изголовью чем-то шелковым, похожим на галстук, а ноги лежат… на плечах Гидеона. Мне так кажется, по крайней мере. Со своего угла вижу только крепкий мужской зад, широкую накаченную спину с рельефными мышцами, которые сокращаются и удлиняются при каждом движении, и темные взъерошенные волосы. Но главное не это. Гидеон – это точно он, кто еще может ночью быть здесь? – жестко трахает женщину. С каждым мощным толчком ее откидывает назад, каштановые волосы подпрыгивают, как и ее полные груди, а спина выгибается. Присмотревшись, замечаю, что ее губы обернуты вокруг кляпа в форме шарика для пин-понга. Кровать скрипит, изголовье бьется о стену. Простынь под ними скатывается в комок и падает на пол, но никого это не волнует.

Первым моим порывом было бежать к ней на помощь. Мои инстинкты твердили, что я должна ударить Гидеона по голове, развязать ее и помочь выбраться из пентхауса. Однако я не сделала ни шага, потому что увидела невообразимое. Женщина поворачивает голову так, чтобы взглянуть на Гидеона, и ухмыляется. Ее соски твердые, ногами она подталкивает его ближе к себе.

Святое дерьмо! Она наслаждается! Ей нравится быть обездвиженной, пока мужчина берет ее. Трахает жестко и сильно.

Словно почуяв необходимость показать свой экстаз, незнакомка протяжно стонет. Бедра Гидеона ударяются о ее зад со звонким хлюпаньем, пока он входит в нее. Мышцы на плоском животе женщины сокращаются, и, кажется, она кончает. Черт меня побери…

Медленно, не отводя взгляд от происходящего, начинаю отступать. Гидеон резко замирает, откинув голову назад. Его ягодичные мышцы напрягаются, руки притягивают бедра женщины ближе, пальцы крепко стискивают плоть, а с губ срывается гортанный, почти животный рык. В отличие от женского оргазма, такое я уже видела и слышала раньше. Гидеон выходит из нее, но я не вижу всего за его бедрами. Он развязывает ленту на руках незнакомки, но вместо того, чтобы лечь рядом или уйти, он переворачивает ее на живот и ставит на колени. Не уверена, что женщина успевает даже вздохнуть, когда Гидеон вновь вонзается в нее. Ее голова откидывается назад, и по комнате разносится скулеж. Они явно не собираются останавливаться.

Проклятье. Мне пора уносить ноги.

Прислушавшись к здравой мысли, на цыпочках убегаю в свою комнату, не оборачиваясь назад, что по какой-то причине дается мне нелегко. Забегаю в спальню, тихо запираю дверь и забираюсь под одеяло. Голода словно и не было. Не понимаю, почему сердце бьется так сильно…

Ей было хорошо. То есть я знаю, что кому-то нравится секс, и не отрицаю возможность того, что он и правда может быть приятным, но такой? Как ей может нравиться быть связанной и с кляпом во рту? Нервно сжимаю бедра и ахаю.

– Быть такого не может! – бормочу под нос и случайно повторяю движение.

Губы удивленно приоткрываются. Это было… приятно. Оран утверждал, что я могу только доставлять им удовольствие, но не получать. Он запретил мне даже думать о приятной части секса, не пытался сделать супружеский долг обоюдным занятием. Это всегда были принуждение и ненависть ко мне. И вот мы здесь: Гидеон трахает кого-то на первом этаже, а я… возбудилась, подглядывая за ними.

Однако я не уверена, что испытала подобное, находясь на месте незнакомки. Перевернувшись на другой бок, в самый последний раз стискиваю бедра, и по телу пробегается легкая приятная дрожь. Пусть я здесь и не по своей воле, но благодаря этому месту и, наверное, Гидеону я узнала, что я не фригидная и у меня есть шанс на будущее, пусть пока меня и привлекает лишь полное одиночество.

Может быть, одиночество с кошкой.

Глава 6

Аврора

– Ты же знаешь, что можешь воспользоваться картой, которую я тебе дал? – спрашивает Гидеон.

Поднимаю глаза на своего мужа и вновь краснею. Тот… инцидент произошел почти неделю назад, и я старательно избегала Гидеона, потому что невольно представляла его голым. Рубашка, в которую он сейчас одет, не упрощает задачу. Тонкая хлопковая ткань облегает широкие плечи Гидеона, его бицепсы напрягаются, когда он подносит вилку ко рту. И я даже не буду говорить про хищные глаза, наблюдающие за мной из-под длинных черных ресниц.

Сегодня Гидеон не оставил мне выбора и заставил спуститься на ужин. Мне пришлось вылезти из своей чудесной пижамы и оторваться от книг. Домработница начала приносить еду в мою комнату, и мне было комфортно, пока полчаса назад Гидеон не постучался и не сказал, что нам надо поговорить. Я здесь, но никакого разговора так и не произошло.

– Спасибо, но мне ничего не нужно, – сделав глоток воды, говорю я.

Гидеон опускает вилку и подается вперед. Я инстинктивно отодвигаюсь назад. Гидеон прищуривается, пытаясь прочесть смысл моего поступка, но быстро сдается. Его длинные пальцы сцепляются в замок, когда он тяжело вздыхает и заявляет:

– Меня беспокоит – нет, раздражает и напрягает – твое постоянное присутствие дома. Я не тот человек, который берет пленных, и мне не нравится, что ты постоянно сидишь в своей комнате, как узница или шпионка.

Ох, Гидеон довольно прямолинеен. На секунду меня охватывает паника: вдруг он решит расторгнуть наш договор и отдать Коналу. Гидеон не получает ничего от нашей сделки и имеет право отказаться от меня. Кажется, я перестаю дышать. Перед глазами мелькает лицо Конала. Кровь в жилах леденеет, а перед глазами все темнеет.

– Прости, пожалуйста, я не хотела причинять тебе дискомфорт, – бормочу я, смиренно опустив глаза. – Что мне сделать, чтобы… исправиться?

– Исправиться? – непонимающе переспрашивает Гидеон. – Проклятье, просто выйди на улицу и перестань вести себя, как затворница.

Его голос немного резковат, и я вздрагиваю. Мне не нравится, как мое тело реагирует на любое его движение. Я хочу быть сильной, хотя бы казаться таковой. Гидеон не знает, насколько я сломленная внутри, однако моя ничтожность вылезает наружу каждый раз, когда он говорит, движется и просто смотрит в мою сторону. Чувствую, как пальцы впиваются во внешнюю поверхность бедер, сжимая кожу. Сама не осознаю, что начинаю пытаться впиться ногтями в плоть, но ткань юбки не позволяет сделать себе больно.

– Аврора, карта сделана для твоего пользования, – чуть мягче, но все еще твердо и безэмоционально говорит Гидеон. – Ты можешь пройтись хотя бы по набережной на соседней улице. Моя сестра тратит кучу денег на свои ногти, почему бы тебе тоже не зайти в салон? Я видел в твоей комнате книги по истории, в торговом центре неподалеку есть огромный книжный магазин. Возьми двух охранников и иди гулять, как нормальная восемнадцатилетняя девушка.

Делаю несколько глубоких вздохов, пытаясь успокоить себя. Гидеон не хочет выгнать меня, не хочет причинить вред. Все хорошо, я в безопасности. Набравшись храбрости, поднимаю взгляд на Гидеона и выдавливаю:

– Я бы… мне бы… хотелось купить новую одежду. Моя мне не нравится.

Глаза Гидеона выжидающе смотрят в мои. Кажется, что они меня обволакивают, затягивают в свой черный омут. Темнота обычно пугает меня, но сейчас хочется прыгнуть, окунуться в нее с головой. И неважно, какие монстры там водятся. Я не боюсь.

– Хорошо, – в голосе Гидеона слышится легкая хрипотца.

Он разрывает зрительный контакт, и меня обдает холодом. Остаток ужина проходит неловко. Мне постоянно хочется посмотреть на Гидеона, словно его взгляд оказывает целебный эффект. Наверное, я действительно схожу с ума, раз считаю, что мой жестокий и ненормальный муж способен мне чем-то помочь. Но в чем-то Гидеон может быть прав: мне стоит выйти на улицу.

***

Моя охрана больше не включала в себя Кирилла, и я немного скучала по нему. Я не фанат мужского общества, но он был другом моего брата, с ним я чувствовала себя в безопасности. Стоит признать, что мои новые телохранители не доставляют мне хлопот. Они молчаливые джентльмены, явно имеющие за спиной карьеры борцов и идущие за мной по пятам. Ни один из мужчин не подошел ко мне ближе дозволенного, и я была за это благодарна. За первые часы нашей вылазки в город мы посетили тот самый книжный магазин, который упоминал Гидеон, и салон маникюра.

Мой настрой на сегодняшнюю прогулку решительный. Утром я выкинула все, что напоминало мне об Оране и нашем браке. На самом деле, теперь мне нечего носить. Однако я не желаю ограничиваться только одеждой. Оран запрещал мне делать яркий маникюр, поэтому сегодня я сделала именно такой. Опускаю глаза на свои ногти и не могу сдержать улыбку: черные в честь моего умершего мужа. Брату бы они тоже не понравились. Не знаю, почему сегодня все напоминает о Роме. Когда я шла мимо книжных полок, не удержалась и взяла его любимый сборник кельтских легенд. В детстве перед сном Рома читал мне про друидов, а потом поправлял мне подушку и целовал в лоб. Он был добрым, пусть и в то время уже был головорезом Братвы. Рома не хотел убивать, он ценил жизнь, но его способности были уникальны.

Жаль, что они не помогли ему выжить. Рому – того самого лучшего убийцу – превратили в решето прямо на пороге его же дома. Кровь его и нашего дяди неделями не стиралась с асфальта.

Встряхнув головой, отгоняю печальные мысли о брате. Вся моя жизнь и так не слишком веселая, почему бы не сделать сегодняшний день чуть светлее?

Гидеон

У каждого есть свои ритуалы перед сном. Кто-то чистит зубы и ложится на правый бок, а кто-то предпочтет проверить, заперты ли все замки в доме. Моим ритуалом с самого детства становится приковывание к постели и сон в одно и то же время. Организм не имеет свойства восстанавливаться, и каждый день пить мощнейшее снотворное было бы опасно. Таблетки – исключение, а не правило. Например, если я провожу ночь не один. Миссис Мартинс должна была уйти домой полчаса назад после приковывания меня фиксаторами к постели, потому что именно тогда я должен был лечь спать. Однако я до сих пор сижу в гостиной и жду Аврору.

Не понимаю, где ее носит, черт возьми. Она – моя ответственность, и я не могу быть спокойным, пока она не вернется домой. Злость медленно закипает внутри и расплывается по жилам. Мы договорились, что к ужину она будет дома. Ее тарелка уже выброшена в мусорное ведро. Слова, которые ты даешь, должны быть исполнены, пусть даже это обещание о времени. Все начинается с мелочей.

Лифт со звоном открывается, и в гостиную входят мои люди, нагруженные пакетами. Вижу несколько пакетов из «Victoria’s Secret» и представляю, как моя скромная и тихая жена выбирала себе хлопковое белье с двумя охранниками. Аврора не шутила, когда говорила, что выкинула всю одежду утром. Поднимаюсь на ноги, готовясь отчитать ее. Моя шея горит от ярости, когда я иду навстречу жене, но, увидев ее, замираю. Мои глаза удивленно расширяются, а рот приоткрывается.

Аврора, переминаясь с ноги на ногу и кусая свою пухлую губу, делает шаг ко мне. Если честно, то я едва узнаю ее. Когда я увидел ее впервые, то посчитал чопорной хорошей девочкой, предпочитающей строгие офисные костюмы и платья. Сейчас же Аврора… другая. Ее волосы стали чуть короче, кончики завиваются и отливают ярко-розовым цветом. Когда Аврора убирает выбившуюся прядь песочного цвета за ухо, замечаю черные ногти. Но больше всего удивило меня не это.

– Что это за чертовщина? – едва сдерживая улыбку, спрашиваю я.

Аврора – оболочка, неживая девушка, похожая на заведенную куклу. Она умеет улыбаться, вести светские беседы и прислуживать. Аврора и не пыталась притворяться, что жизнь ее хотя бы интересует. Она была серой и опустошенной, хотя и, бесспорно, красива. Сейчас же лицо Авроры… светится? Она одета, как клоунесса, но ее это радует. Улыбка Авроры очень маленькая и едва заметная, но теплая и трогательная. Когда я впервые встретил Марси, племянница улыбалась мне так же. Немного настороженно, с интересом и все же искренне. Однако Марселла была совсем крошечной и впервые увидела своего большого, израненного дядю.