Союз, заключенный в Аду

– Здравствуй, Конал, – говорит она. – Прими мои соболезнования. Нам будет не хватать Орана.

Ее слова звучат убедительно, и я не могу представить, сколько понадобится мне лет, чтобы я могла так же убедительно играть.

– Я заберу Аврору к нам, – объявляет мама. – Мой муж неважно себя чувствует, ему будет приятно, если Аврора навестит его.

Мои глаза удивленно расширяются. Я видела папу вчера, и он был в полном порядке.

– Разумеется, Ирина, – насмехается Конал. – Семья превыше всего.

Прежде, чем уйти, он вновь прикасается к моим волосам. Мама дожидается, пока Конал отдаляется от нас на достаточное расстояние, и утаскивает меня в сторону выхода с кладбища. Ее хватка на моем плече чересчур сильная, и я напрягаюсь.

– Мама, что с папой? – спрашиваю я, стараясь держать голос ровным.

Мама не ругает меня за эмоции, но все же советует всегда держать их под контролем.

– Не сейчас, Аврора, – отрезает мама, продолжая подталкивать меня вперед.

На парковке нас ждет конвой наших солдат и мой старый телохранитель. Кирилл после моего замужество вынужден был передать свои обязанности ирландцу, который обращался со мной так, словно я была не более, чем мешком с дерьмом. Увидев меня, мой старый друг на секунду улыбается, а затем, вернув лицу серьезность, кивает и открывает нам с мамой пассажирскую дверь автомобиля. Оказавшись среди своих, я наконец-то выдыхаю.

***

До своего замужества никогда не замечала, как вкусно пахнет наш особняк в Линкольн-парке. Корицей и яблоками. Аромат такой же теплый, как интерьер дома. Стены большинства комнат покрашены в песочные оттенки, мебель, выбранная мамой, плюшевая и мягкая, на кухне много уютных деревянных деталей. Я уже не говорю про задний дворик с бассейном и патио с камином. Если бы к нам приходили гости, они вряд ли бы поверили, что здесь живут мафиози. Конечно, если спуститься в подвал, то можно ощутить кровь, смерть и ужас, но в отличие от нашего дома, у Орана так пахло везде. Стены были пропитаны тем же гнусным ароматом, что и душа его владельца.

По пути домой мама не произнесла ни слова, и я не стала ее тревожить. Она спасла меня, забрав с кладбища, и я достаточно благодарна и сообразительна, чтобы помалкивать. Когда мы ехали, я думала, что дома будет тихо, возможно, зайдет семейный врач, чтобы навестить отца, но уже у ворот стало понятно, что что-то не так. Когда личная охрана Владимира встретила нас у порога, я подумала, что приговор мне вынесут не ирландцы, а мои собственные «братья» и «сестры».

Дюжина солдат без лишних слов провожает нас с мамой на второй этаж в библиотеку, нередко служившую переговорной комнатой. Именно здесь был заключен договор о нашем с Ораном браке, когда мне было тринадцать лет. Сотни фолиантов скрывают тайники с оружием, деньгами и компроматом. Ежедневно комната проверяется на жучки, чтобы федералы или кто-то из наших врагов не подслушали то, чего им знать не положено. На мое удивление мы находим отца, вполне здорового, разговаривающего с Владимиром. Как только мы с мамой заходим, вся охрана покидает библиотеку, и мы остаемся вчетвером.

Отец за последние полгода заметно постарел. Не знаю, было ли дело в моем замужестве или в чем-то другом. Папа в пятьдесят лет сохраняет хорошую физическую форму, но у глаз и на лбу появились глубокие полосы морщин, а когда-то темные волосы окончательно стали серебристыми. Он и Владимир одеты в черные костюмы-тройки с черными рубашками и галстуками. Они встают, приветствуя нас. Владимир стал совсем худым, щеки глубоко впали, а тело похоже на скелет. Со временем он стал оправдывать свое прозвище – Кощей. Пахан первым подходит ко мне и трижды целует меня в щеки.

– Здравствуй, дитя, – здоровается он на русском языке. Дома иностранные языки под запретом, считается, что мы должны помнить, откуда пришли.

Владимира окружает аура власти, и я смиренно опускаю взгляд. На самом деле, он мой крестный отец, но не могу сказать, что я не боюсь его. Как минимум, это было бы глупо. Страх – то, на чем держится власть. Но Владимир не безрассудно жесток, он разумен и справедлив настолько, насколько возможно.

Мама присаживается рядом с отцом, а я занимаю место напротив. Это не семейное собрание. Мне кажется, что сейчас меня поведут на плаху. Лица всех троих напряжены, и я чувствую, как по спине стекает струйка пота. Сжав ладони в кулаки, жду, кто объявит приговор.

– Аврора, – начинает отец, – мы связались с нашим человеком из ирландцев, и…

Его голос надламывается, а мама вдруг всхлипывает. Их проявление чувств при нашем пахане застает меня врасплох, от удивления мои глаза расширяются. В глазах мамы скапливаются слезы, но она быстро их смахивает. Владимир по-дружески сжимает плечи моих родителей и подается вперед.

– Дорогая, боюсь, новости неутешительны, – медленно, давая мне время на осознание, произносит он. – Мать Орана убедила всех, что ты причастна к убийству мужа. Мы знаем, что это не так, но защитить тебя от их ярости не в наших силах. Если она наступят, то начнется война. Мы не можем просто забрать тебя, как бы мне ни было противно это признавать.

Комок желчи подкатывает к горлу. Этого я и боялась. Меня продали годы назад, и вернуться я не смогу. Хочу кричать, молить Владимира, который говорил, что любит меня как родную дочь, чтобы он пощадил меня и позволил остаться, но я продолжаю молчать. Крик ничего мне не даст, только ухудшит мое положение. Они вышвырнут меня на улицу или просто отдадут Коналу.

– Но твоя мать кое-что придумала, и мы уже обо всем договорились, – вдруг встревает отец. В его глазах читается надежда, и я ухватываюсь за нее. – Этот договор спасет тебя, Аврора.

Сглотнув ком, вставший поперек горла, тихо спрашиваю:

– Что мне придется сделать?

Все трое переглядываются, и Владимир решает озвучить решение, которое, по их мнению, спасет меня:

– Ты выйдешь замуж еще раз.

О Боже мой, только не Конал, прошу… Бог, если ты меня слышишь, пощади, не отдавай меня ему!

– Несколько лет назад мы помогли одному нашему союзнику спасти его невесту и разобраться с организацией, которая терроризировала его семью многие годы, – неожиданно подает голос мама. Никогда не слышала, чтобы она так уверенно говорила при Владимире. – Я вспомнила об этом и обратилась к его брату. Он согласился помочь.

– И это…? – неуверенно уточняю я.

Родители тяжело вздыхают и отводят взгляды. Неужели есть кто-то хуже, чем ирландцы? Итальянцы? Кто-то из наемников? Из Триады?

– Ты выйдешь замуж за Гидеона Кинга, – заканчивает Владимир.

Глава 2

Гидеон

Семья и бизнес – синонимы в моей жизни. После смерти матери отец ожесточился и выковал из нас с братьями не только акул бизнеса, но и настоящих бойцов. Он говорил, что мы работаем для семьи, мстим за семью и живем ради семьи. Мне было десять, когда он умер, но по сей день я следую его наставлению. Под семьей раньше я воспринимал исключительно братьев, сейчас нас больше, но мое мнение о том, что брак – это формальность, сделка, на которую я никогда не собирался идти, хотя и не отрицал его эффективность в особых случаях. Раньше люди женились для потомства и повышению социального статуса. Если честно, мало, что изменилось с тех пор. Мне не нужно потомство, все-таки у меня есть три брата, и мою часть бизнеса унаследует кто-то из племянников или племянниц. Я всегда знал, что кто-то из парней женится, однако я не рассчитывал, что это будет брак по любви, как у Селены и Росса. Мой брат по уши влюблен в свою жену, но я не он.

Мне было бы опасно даже помышлять о шансе познать любовь, если бы я ее желал. Мне комфортно в своем упорядоченном темном мирке, в который иногда заглядывает лучик солнца с именем Марселла. Не все люди способны на любовь к человеку, не связанному с ним кровным родством, кого-то она сводит с ума. Единственное, что держит мой разум в сохранности, – контроль. Если я потеряю его, то любой человек, который окажется рядом, пострадает. Я оградил себя от мира, от семьи, стараясь компенсировать свою отстраненность верной службой братьям.

Но неделю назад, когда Ирина Волкова заявилась в мой избирательный штаб, я согласился помочь ей. Главной причиной был долг, о котором она не преминула напомнить. Мне стоило переговорить с Россом перед тем, как соглашаться, все же он – глава компании и семьи. Но кто-то должен был заплатить, и пусть лучше это буду я. Клятвы должны быть исполнены, обещания – сдержаны. Именно так говорил отец. К тому же, сейчас, когда я решил баллотироваться в мэры, мне не помешает жена из такой влиятельной семьи, как Волковы.

Три дня назад я сообщил семье о своем решении, и с тех пор Росс и Николас не переставали обрывать мой телефон, а Селена вывалила на меня около полутысячи сообщений с угрозами. Моя невестка оказалась упрямее всех и додумалась отправлять мне послания через факс. Отмалчиваться я больше не мог, поэтому когда Росс в очередной раз позвонил, я взял трубку. Разговор за час не сдвигается с мертвой точки, и я устало потираю виски. Я не привык перечить брату, а такое долгое общение вызывает у меня неприятную тревожность.

– Мы должны Братве, ты знаешь сам, – говорю Россу, сурово глядящему на меня с монитора ноутбука. – Брак продлится недолго, да и к тому же это личная просьба Игоря Волкова, а ты знаешь, как сильно он может быть благодарен.

Росс до сих пор не одобряет мой брак с Авророй Волковой. Не знаю, чего он так взъелся. Мой старший брат всегда мыслил трезво и расчетливо, но с появлением Селены в нашей жизни все изменилось. Трон королевы больше не пустовал. Я люблю ее, как свою сестру, ради нее я умру, но это не значит, что я вдруг поверил в счастливый финал для себя и перестал быть преданным нашему делу.

– Если ты это сделаешь, Селена изрешетит мои яйца, – морщится Росс, приводя свой последний аргумент. – Или будет играть с ними в пин-понг, а я все еще хочу второго ребенка.

Марселле – моей дорогой племяннице – скоро будет пять, и я знаю, что Росс с Селеной хотят еще детей. Моя невестка экстерном закончила колледж и работает в кризисном центре для женщин и детей. Она ведет административную работу и преподает детям школьную программу. Я все еще не понимаю, как такая самоотверженная женщина могла полюбить Росса, да и всю нашу ущербную семью.

В подтверждение словам Росса слышу, как дверь его кабинета распахивается, а его лицо озаряется улыбкой. Он выглядит глуповато, но я счастлив за него. Селена, не церемонясь, заходит в кадр и дает мужу подзатыльник. Думаю, мне тоже достанется за проигнорированные сообщения.

– Если ты разрешишь брату жениться на какой-то мафиозной девке, которую он не любит, я придушу тебя подушкой ночью, а детям скажу, что у тебя случился сердечный приступ, – рычит Сел и бьет Росса в плечо.

С нашей последней встречи она стала выглядеть еще лучше, и я не мог этому не радоваться. Селена была тощей и измотанной, даже на их свадьбе она была слишком худой, а сейчас она олицетворение жизни.

Росс поднимает руки, сдаваясь. Селена свирепо смотрит на мужа, и я боюсь, как бы я сейчас не стал свидетелем убийства собственного брата. В любом случае, я не стану давать показания против Сел.

– Эй, у него уже яички опустились, он взрослый мальчик, Ангел, – ворчит Росс. – И предложение действительно заманчивое, но решать не мне, а Гиду.

Селена вновь ударяет Росса, а затем поворачивается в мою сторону. Весь ее гнев теперь направлен на меня, но это не злость, а беспокойство. Не думал, что кто-то будет так искренне волноваться за меня. Росс переводит глаза на меня, периодически поглядывая на жену и опасаясь попасть под горячую руку.

– Гидеон, на кой черт тебе жениться на какой-то русской девчонке? В нашей семье и так денег столько, что наши прапраправнуки смогут ни дня не работать, – пытаясь успокоиться, спрашивает Селена. – Зачем ты подставляешь себя?

Не думая, коротко отвечаю: