Слуги этого мира

– А если покажу навыки и вы убедитесь, что с ножом обращаться умею – дадите?

– Только по лбу, если возьмешь тычок раньше, чем через год, – ответил Наставник. Ку-Ро рассмеялся. Ти-Цэ обиженно уронил руки на бедра. – Займемся изучением тычка в лагере. Пока рано.

– Сегодня я еду в город, – объявил Наставник, когда еще засветло обескуражил детей окончанием тренировки. – Завтра продолжим. Марш по домам.

– Пап, – встрепенулся Ку-Ро, – можно с тобой?

– Домой! – отрезал он и усмирил раскрывшего было рот сына взглядом. – Нечего за мной таскаться, я туда еду по делам.

Наставник развернулся и зашагал в сторону города, поставив в разговоре жирную точку. Ку-Ро плотно склеил губы и потупился, но заметил на себе взгляд Ти-Цэ. Он грозно поинтересовался, на что тот уставился, и тоже круто повернулся, но в сторону своего древа.

Впервые Ти-Цэ услышал, как Ку-Ро называет Наставника отцом. И не зря: похоже, ему такое обращение не понравилось.

– Это из-за того, что я здесь? – вырвалось у Ти-Цэ.

– О чем ты вообще? – спросил Ку-Ро через плечо.

– Ну… – Ти-Цэ решил не отступать, раз уж начал. – Наставник не позволяет тебе называть его отцом, чтобы мы с тобой, вроде как, были на равных даже сейчас?

Ку-Ро с ненавистью стрельнул в него взглядом, но ничего не ответил. Только ускорил шаг и больше уже не оборачивался. Ти-Цэ постоял так еще немного и медленно пошел в сторону собственного дома.

С одной стороны, ему нравилось, что Наставник равняет его, Ти-Цэ, к сыну, но с другой – понял теперь истинную причину ненависти Ку-Ро к себе, да и прохлады к другим ученикам тоже. Если так подумать, Ку-Ро и вовсе не имел отца, так как вынужден был делить его со всеми остальными.

Чувство вины и торжества боролись за первенство в сердце Ти-Цэ. Ку-Ро можно было бы и посочувствовать, но… его ли это проблемы? Ти-Цэ любил Наставника, и если действительно придется отказываться от родителей, то никого ближе учителя у него не будет. Он был только рад безразличию Наставника к сыну. Может, он от него уже отказался? И в его душе найдется место для кого-то другого?

Ти-Цэ улыбнулся себе под нос и прибавил шагу.

***

Еще пару дней после того, как отец показался из гнезда, Ти-Цэ продолжал тренироваться в компании Наставника и Ку-Ро: папа выглядел счастливым, но каким-то с древа рухнувшим и совершенно выбившимся из сил. С блаженной улыбкой на странно припухших губах он съел несколько персиков на пару с такой же будто пьяной матерью и лег спать, благословив сына на поход к другому самцу за знаниями вялым взмахом руки.

Когда отец восстановил запас сил, Ти-Цэ, к облегчению Ку-Ро, пусть и не долгому, стал мелькать у них перед глазами реже. Он брал уроки или просто носился по лианам на перегонки с отцом трижды в неделю, а дважды – все равно убегал в лес к Наставнику. Хотел бы чаще, но папа настаивал, чтобы еще два дня на неделе он уделял всей семье – матери, сестре и родственникам выше по ветвям.

Вместе они ходили к источнику, слушали на берегу пение рыб, ловили на мелководье аксолотлей и купались. Ти-Цэ был ошеломлен, когда нашелся показатель, по которому он с отцом отставал от сестры и матери: самки прекрасно плавали, и как не тужился юноша, ему не удалось обогнать ни их, ни даже прапрабабку. Он таращился на отца в ожидании, когда обомлеет и тот, но папа только целовал дамам руки и признавал свое безоговорочное поражение. Ти-Цэ не понимал, как можно с этим смириться, и продолжал бесполезные попытки догнать сестру, которая нахально показывала ему язык и ускользала от него снова и снова.

Ти-Цэ нашел способ отомстить Ка-Ми за ее невыносимое поведение на источнике: картинно ловил за уши розовых кроликов, которые застенчиво зарывались мордочкой в опавшие лепестки персиковых древ всякий раз, когда к ним приближались йакиты. Он делал вид, что собирается распороть кролику живот и съесть прямо по пути к дому, и Ка-Ми поднимала высокочастотный визг. Жители древа, под ветвями которых они проходили, потрясали кулаками и просили родителей угомонить своих детей. Да только если бы каждый ребенок и подросток в долине прекратил свои игры, над этой сладко пахнущей землей повисла бы разрывающая барабанные перепонки тишина.

Больше всего Ти-Цэ любил вечера, когда они всем семейным древом любовались тем, как вспыхивают светлячки, и пели песни. Никто заранее не сговаривался, просто с третьей, а еще чаще – с пятой ветви в какой-то момент раздавались два голоса, самки и самца, которые делили на двоих одну чарующую песню. Затем подхватывал кто-то еще, потом еще, и вот уже все древо пело звездам о том, как им живется на земле. Иногда Ти-Цэ казалось, что он слышит больше голосов, чем было на самом деле. Возможно, все те, кто давным-давно слился с древом, присоединялись к своим любимым потомкам.

Предпоследний день каникул и последний день совместной с Наставником и Ку-Ро тренировки они посвятили суровому уроку ботаники, который Наставник добавил в их учебную программу на десерт.

Он учил детей опознавать и добывать съедобные и целебные растения, а если ученики грубо ошибались, Наставник заставлял их съедать находку, чтобы они запомнили побочный эффект каждого из них. Как на зло, если ошибку допускал Ку-Ро, то отделывался головокружением и легким недомоганием, в то время как Ти-Цэ доставались куда более серьезные симптомы. Ноги от отравления отказывались его держать, горло сжималось удушающими спазмами, и он уже готовился к тому, что его окончательно свалит в могилу лихорадка, но Наставник продолжал смотреть на него с бесстрастным любопытством. Только когда из-за Ти-Цэ они стали слишком замедляться, Наставник раздраженно развернулся и привалил к дереву умирающего юношу.

Мужчина огляделся, отыскал взглядом круглый нарост на одном из деревьев, похожий на болячку, и рубанул по нему походным ножом. Наскоро выскреб когтями кору и получил что-то вроде неглубокой чашки. Он сел на корточки рядом с Ти-Цэ, сорвал с куста мерзкого вида жилистый плод и выдавил его содержимое в самодельную посудину. Поискал глазами необходимый ингредиент и приказал Ку-Ро подать ему высохший цветок обугленного цвета. Наставник растер его в порошок и присыпал к жиже. Три раза качнул, чтобы перемешать.

– Пей. – Он толкнул в дрожащие руки Ти-Цэ снадобье, и тот не раздумывая опрокинул его в рот. Вкус был приятным. Ти-Цэ замер в ожидании, когда лекарство подействует, и смерть уберет с его горла руки.

Однако, едва жижа коснулась дна его желудка, Ти-Цэ подпрыгнул: все внутренности скукожились, будто не хотели даже притрагиваться к зелью. Ку-Ро не смог сдержать смех, когда Ти-Цэ испуганно вытаращил на них глаза.

Его бросило вперед. Рвотный позыв был настолько агрессивным, что он едва не рухнул с колен.

– Ну вот, – удовлетворенно сказал Наставник. – Лучше? Или еще разок тебя наизнанку вывернуть?

– Мне хватит, – пропыхтел Ти-Цэ и отвернулся от теплой кашеобразной лужи. Наставник криво ухмыльнулся.

Ти-Цэ бил озноб, но ему и впрямь полегчало.

– В лагере займемся ориентированием на местности, – сказал Наставник на обратном пути. К концу тренировки, как обычно, уже садилась старая звезда. – Растения, которые мы с вами сегодня изучили, будут в джунглях. Надеюсь, вы запомнили, что в рот совать не стоит.

Ти-Цэ особенно энергично кивнул: более доходчивого практического задания днем с огнем было бы трудно отыскать. Он с неприязнью заметил, как задирает нос Ку-Ро. У него до рвоты дело не дошло.

В груди у него больно кольнуло: Наставник был доволен сыном не меньше, чем Ку-Ро – самим собой. Не слишком явно, но он кивнул ему, а на прихрамывающего Ти-Цэ почти не обращал внимания. Но юноша не позволил утереть себе нос – утер его сам, приосанился и заставил себя поравняться с бодро шагающими йакитами.

Послезавтра они возвратятся в лагерь. И там Ку-Ро ни в чем больше не сумеет его обойти.

Испытание Наставника

23

– Надеюсь, все успели по мне соскучиться, – оскалился Наставник, – потому что у меня на вас грандиозные планы.

Оторванные от отцов ученики выстроились перед ним в линейку на окраине города. Никто при этих словах не посмел обменяться мрачными взглядами с соседом и уж тем более, упаси звезды, обреченно вздохнуть. Они оседлали ириттов и покорно двинулись в путь вслед за Наставником. Всю дорогу до лагеря Ти-Цэ пребывал в своих мыслях, и даже не заметил, как пролетело время.

В последний день каникул Ти-Цэ не тренировался ни с отцом, ни с Наставником, и посвятил время семье. Он был уверен, что уже окончательно смирился с тем, что уходит с этого древа, и удивился собственным слезам, когда мать крепко обняла его в избытке чувств. Это произошло аккурат тогда, когда Ти-Цэ до отказа набил рот сладкой мякотью персика. Прямо так, с полными щеками, он судорожно уткнулся в выкормившую его грудь. Мама роняла слезы ему на макушку, и тот не сумел сдержать рыданий тоже. Он плакал о скором расставании, о неведении судеб родственников, об их угасающих семейных узах. Закончилось это тем, что отцу пришлось успокаивать всех троих: Ка-Ми долго хвасталась, что теперь наконец останется единственным ребенком на древе, но за ужином тоже сдалась и подняла жалобный рев.

На утро Ти-Цэ дал матери и сестре обещание заходить в гости, поскорее слез с древа, пока не застрял с родней до обеда, и в сопровождении отца покинул Плодородную долину. Несколько раз он невольно оглядывался на свой родной дом, где на ветвях и в корнях остался весь его род. Он не мог поверить, что теперь, когда бы ни вернулся, не будет здесь своим. Отныне он будет им гостем.

Но вот он здесь, стоит в строю перед Наставником, уже на территории тренировочного лагеря. Вокруг снова снаряды, бескрайние джунгли – насквозь пропахшая учениками, в том числе им, Ти-Цэ, местность. Больше горевать у него возможности не будет. В лагере Наставника тоска была под запретом, как и все, что не приносило практической пользы.

При виде некоторых уплотнившихся юношей, чьи родители не слишком утруждали детей тренировками, у Наставника поднялось настроение.

– Смотрю, за недостатком физической нагрузки ваши родичи решили отыграться на желудках, – хохотнул Наставник и воодушевленно скрестил бугрящиеся мышцами руки на внушительной груди. По сторонам от Ти-Цэ и от Ку-Ро, у которых с фигурой все было более чем в порядке, беспокойно заерзали. – Но не переживайте, уж я вас вниманием не обделю.

Наставник медленно согнал злобную усмешку с лица. Он окинул учеников суровым испытующим взглядом и заговорил своим самым низким, ясным басом, от которого у ребят побежал под шкурой мороз.

– Настало время вам взять себя в руки. В следующий раз вы покинете этот лагерь уже зрелыми мужчинами, если только не умрете раньше. На обряде инициации вы вступите в свою первую настоящую схватку, и не думаю, что для вас все еще секрет, с кем именно. Наверняка родители рассказывали вам об имэн?

Ученики мрачно покивали.

– Вы их не видели, потому что ни разу не бывали в долине в так называемый сезон охоты, – продолжал Наставник, – но знаете, что имэн – наши самые агрессивные естественные враги. Единственные, с кем нельзя договориться, чей язык нельзя выучить и в чью культуру нельзя внедриться. Потому что у них ничего этого нет. Это животные, и все, о чем они могут думать – как бы разорить ваши гнезда. Имэн прилетают на крики рожениц и любыми способами стараются съесть ваших новорожденных детей.

Ти-Цэ пошевелил языком, чтобы восстановить испарившуюся во рту влагу. Интересно, сколько его собственных соседей пострадало от нападения имэн? И какого это, потерять ребенка, которого так трудно зачать и выносить, да еще таким зверским способом? Сожрать его недоразвитым, слепым, пока он еще в плодном пузыре…

– Их численность, – повысил голос Наставник, – не поддается ни контролю, ни четкому счету, но мы не можем позволить им разрождаться до тех пор, пока противостоять им станет просто невозможно. Из года в год, согласно традициям, мужчины сокращают популяцию имэн перед тем, как оплодотворить жен. И сделать это вам будет нужно без моей помощи. Только обезопасив женщин, насколько это возможно, вы можете заслужить право на продолжение рода. Эта битва будет смертельной: тех, кто стоит у них на пути, имэн хотят истребить не меньше, чем вы – их. Один шанс. Одна попытка. И не будет пути назад.

Однажды я уже говорил вам, что сделаю все возможное, чтобы вы вышли из своей первой битвы победителями, – продолжил он, взяв другой тембр, – и я не отказываюсь от своих слов. Следующие одиннадцать лет я намереваюсь потратить на то, чтобы сделать каждого из вас хорошим служащим и способным постоять за свою семью мужчиной. Но удастся вам усвоить все, чему я собираюсь учить вас дальше или нет – по-прежнему зависит от вас. Когда имэн попытаются убить вас, меня не будет рядом, чтобы помочь уклониться. Когда окажитесь по служебным делам в неизвестной местности, я не укажу верный путь. Вы столкнетесь с реалиями жизни один на один. В ваших же интересах подготовиться к этой встрече как следует.

Ти-Цэ стоял прямо и неподвижно, но его сердце бешено стучало о ребра. Он справится, ни за что не подведет ни Наставника, ни себя самого. Не подведет, иначе…