Дожить до рассвета

Рафаэль кончиком носа коснулся его щеки и, вдохнув, сладко прикрыл глаза. А затем покрепче сжал телефон и исчез.

Ветер невидимой пеленой проскользнул по улице, тронул голые ветви и сунулся в открытое окно. Старая рама чуть вздрогнула.

Азар поднес к груди опустевшие от объятий руки. Холод острой болью прошил кости от пят до макушки, пробежавшись по коже тревожным трепетом. Узы щиплющими прожилками стянулись у солнечного сплетения. Мимо обледеневшего взгляда пронеслась жуткая ржавая цепь воспоминаний, со звоном отчаяния избивая душу каждым темным звеном. Нет.

Все будет хорошо. Он скоро вернётся. Совсем скоро. Все будет хорошо. Больше не нужно сражаться. Давно не нужно.

Со второго этажа донеслась едва уловимая человеческим слухом возня.

И правда кошмары. Может научиться играть колыбельную? Что там детям надо? Должны были ноты какие-нибудь заваляться. Рафи понравится, если.

Потирая затекшую шею, старший прошёлся вдоль книжных полок, высматривая названия музыкальных сборников.

Что-то Бах совсем потрепанный. Переписать что ли? Ария. Отлично для скрипки. Изящна, нежна, безмятежна. Рафи. Рафи напевал как-то в.

Азар схватил сразу несколько сборников, бросил их на диван, а сам бросился на кухню искать чернила или ручку.

Он вернётся. Конечно, вернётся. Совсем скоро. Утром. Где-то на рассвете.

***

В зале было не протолкнуться. Кто шелестел размашистыми свитками длинной в Панамериканское шоссе с пробками чисел на каждой красной строке. Кто позвякивал золотистыми приборами. Кто просто переговаривался с соседом о проблемах насущных.

Никого из высших, впрочем, не наблюдалось. Все свои, знакомые третьего лика. И те не в полном сборе. Значит, не так важно.

Рафаэль кивнул каждому, с кем умудрился встретиться взглядом в поисках своего места. По пути его окликнули.

Хозяином сильного голоса, приправленного тоном почти мальчишечьей запальчивости, был широкоплечий старший расположившийся во главе стола, с которого он как раз решил убрать ноги, обутые в высокие кожаные сапоги. Непослушные волосы цвета соколиного глаза спадали чуть ниже ушей и то и дело лезли перекрыть выразительные темные брови.

Приветственно вскинув ладонь, Рафаэль прошел к своему стулу и, откинувшись на спинку, обернулся к окну, снова канув в омут отвлеченных мыслей. Из всей той путаницы, что творилась в его разуме, автор по-настоящему поняла только одно замечание – если удалось привести Михаила, значит собрание на долго не затянется.

Что всегда хорошо, а сегодня еще лучше. Потому что странный, тянущий холод пробирал даже здесь, точно где-то во вселенной открыли форточку в еще более морозное пустое ничего, чем то, что, по чьей-то довольно старой теории, царило в космическом вакууме. Терпеть это дольше получаса, при всем уважении к идеологии, не хотелось никому.

Двери затворились. Гул смолк.

– Мент родился, – бросил мысль Михаил. Рафаэль прикусил губу. Остальные, вроде, ничего не заметили.

Гавриил не пролетел, но прошел к своему месту. Взгляд его пробежал по свиткам, завис на секунду у окна и упал на стол.

– Изложите общее положение дел.

Старший, сидевший у самого выхода, в неуверенности оглядел коллег, кашлянул, пошелестел свитком и, не встретив возражений, начал вещать. Проблемы в пятимерном, переход по реальностям, инородная энергия, дисбаланс. Очень важно, интересно и все такое. Михаил покосился на пепельные локоны. Чуть прищурился, моргнул, и, словно бы любуясь видом за окном, послал новую мысль:

– Узы новые?

– Нет, стираю «Лаской».

– Колись, не кури, где заразу подцепил?

– Нам с Ази девочку дали под опеку. Вактаре, насколько можно судить.

– Так их вообще нельзя… А, дошло.

– … несмотря на тот факт, что портал закрыт… Что у вас происходит?

Все присутствовавшие обернулись. Михаил покачал головой, выветривая случайную улыбку. Рафаэль облокотился на стол, упершись носом в сложенные пальцы.

– Общая молитва.

– Я сейчас засмеюсь.

– Спаси и сохрани.

Михаил кашлянул, прикрывшись рукой. Гавриил вновь посмотрел на него.

– Какие-то вопросы?

Тот выпрямился, встряхнул волосами и, все еще улыбаясь, поднялся с места.

– Вообще-то, да, – с некоторым вызовом в тоне начал он. – Положение дел шаткое. За кристаллом кто-то следит?

Воздух в зале прямо-таки завибрировал от устало-раздраженных глазозакатываний, вдоховыдохов и прочих проявлений хорошенько настоявшейся терпеливости. Сквозь бурю волнений доплыл вопрос Рафаэля:

– За тебя молиться?

– Спасет и сохранит, – все так же бессловесно откликнулся Михаил, продолжая говорить: – Так что? Какие новости со стороны?

Гавриил на мгновение опустил веки, точно отгораживаясь от брызг несанкционированного шторма.

– Кристалл – не наша забота. За ним следят коллеги, и ответственность лежит исключительно на них.

– По-твоему, это правильно?

– Михаил, – вмешалась одна из старших, – ты этот вопрос поднимаешь при каждом удобном и каждом неудобном случае. Ты прекрасно знаешь причину такого решения. Известна тебе и позиция Начальства…

– Эта позиция лишает нас возможности выносить точные прогнозы, вычислять статистику, в принципе контролировать ситуацию и делать еще кучу всего умного с подобающе умными названиями из тысячи длинных слов, как будто одного нам не хватило выше серафимов…

– Мы говорим про равенство. У нас нет кристалла, у них – доступа к тонким материям из-за недостатка струн…

– Ты говоришь о справедливости, Рагуил, – с улыбкой поправил ее Михаил. – Как и всегда, что делает тебе честь, молодец, так держать. А я сейчас говорю про логику. Про безопасность, если хотите. Хотите вы безопасности? Так почему бы ее не обеспечить? Береженых берегут, в конце концов. А у коллег наших сейчас на роли хранителя потерпевший в аварии. Как мы можем быть уверены в его работоспособности? Как мы можем сваливать на него, немощного, столько работы особенно сейчас, когда от камертона остались одни обломки, а в соседней вселенной едва ли не война. Или что там. Я не слушал. Почему хотя бы на время не разделить обязанности? А уравнять весы можно и другими путями. Не знаю пока, какими, ну да найдутся среди нас и более светлые умы.

Гавриил смотрел на него. Смотрел не то с жалостью, не то с пониманием, не то еще с какими эмоциями, названий которых он не учил, хотя и прекрасно сознавал стоявшие за ними, но пока далекие от языка и широкой публики мысли. Смотрел, подбирая соус для очередного успокоительного кляпа, что помог бы выиграть время, еще немного времени. Смотрел, пока не заметил маленькую вспышку фонарика на телефоне. Сообщение. Время.

– Возможно, однажды все будет иначе, – сказал он, едва заметно, почти внутренним зрением, взглянув в сторону Рафаэля. – Со временем все принимает иной облик. Однако на данный момент прошу меня извинить. Время. Персональные задачи всем присутствующим известны. Собрание можно считать завершенным.

И, сказав это, вышел.

Зашелестели голоса, зашептали бумаги. Девятый вал стал мерно вытекать в открытые двери. Рафаэль соскользнул со стула, легким бризом промелькнул мимо них, и, оказавшись за спиной Михаила, наконец молвил без телепатии: