Дожить до рассвета

– Твой допотопный зверь ещё фурычит? – усмехнулся один из парней. – Смотри, чтоб доехали такой толпой.

– Сказал водитель кобылы! – хмыкнул Петя. – Твоему хваленому Мустангу в полях наших только что пастись. Пошли! – позвал он и, хлопнув себя по коленям, встал.

Места в Тате, как ласково называл ее хозяин, было не то чтобы мало, но явно недостаточно для семерых. Проблему решила Катя, которая, как следует попрепиравшись с Петей, скомандовала мне и ещё одной миниатюрной Сестре сесть на колени ребят постарше, а в случае непредвиденных ситуаций, нырять на пол. Пока мы играли в своеобразный тетрис, Рома на переднем сиденье мучился с радио. Наконец двери захлопнулись. Петя ухватился за руль, придирчиво оглянулся на нас:

– Штраф делим как счёт, пополам, – предупредил тот. Отвернулся и добавил: – Срок в идеале тоже.

Колонки перестали шипеть, музыка пролилась в салон, всплесками вылетая из открытых окон. Как бы ни старались свихнувшиеся китайские шпионы, но испортить нам настроение никак не могли. Солнце, кстати, если и вправду вставало сегодня не там, где надо, то садилось привычно на западе

, просочившись в промежутки между розоватыми зданиями.

Вскоре город остался в зеркалах заднего вида, а после и вовсе растворился в рапсовых полях. Несколько раз мы встречали вторую машину с остатками компании. И каждую такую встречу, я мысленно соревновалась с ними по скорости. Стоило бы попросить Петю вдавить педаль газа поглубже, но сквозь шум ветра, мотора и голосов слышно ничего не было, а подтянутся поближе – невозможно. И так каждая кочка норовила выкинуть меня в окно.

Спустя ещё несколько песен, десяток полей и дюжину тракторов, впереди показалась деревня. Основная дорога уводила прочь от трассы, превращалась в две протоптанные борозды и поднималась на холм к лесу, где стоял наш пункт назначения – одинокий коттедж, огороженный металлическим забором. Мы проехали к нему, припарковались на поляне рядом с другими машинами и вывалились на волю.

– А что с мелкой? – забеспокоился кто-то.

– В мешок и за плечи, – ответила Катя, закатив глаза. – Ща, тут все продумано. Заюш, смотри, – обратилась она ко мне, – короче, мы сейчас все уходим на припудренную часть. Ты пока посиди тут где-нибудь, в машине. Как народ разогреется, кто-нибудь из наших за тобой заскочит, проведет. О’кей? Петь, оставь ей ключи.

– Ага, чё ещё ей оставить? – возмутился тот. – Это, типа, не игрушки. Пусть на улице ждет, не помрёт. И вообще, знаете, чего скажу? Не пустит вас никто с участка. Типа, преподы не тупые, знают, чё мы тут устроить можем.

– Тогда так, – перестроилась Катя, хватая меня за плечо, – посадим ее под забором, где вода начинается, помните, там в прошлом году баламутень ночью выполз, так прутья погнул. Ли в эту дырку сто процентов пролезет. Оставим ее рядом, а потом тихонько заберём с собой. Все. Идите, а я доведу. Лет-с гоу!

Минуту спустя я сидела в траве, представляя себя тигром на охоте. Не по-детски, ясно дело, просто от скуки. Эта девушка уже взрослая, ее даже на вечеринки берут. Пусть и в качестве сюрприза на продолжение банкета.

На таких мероприятиях мне бывать еще не приходилось, но это ничего. Катя все покажет, всему научит, поможет разговориться с людьми и вообще в одиночестве не оставит. Надо же продемонстрировать Роме, как хорошо она ладит с детьми. И заодно услышать от этого самого дитяти восхищение ее взрослостью, читай – крутостью.

Территория отсюда виднелась неплохо. На украшения Братство денег не пожалело. Повсюду развесили гирлянды цветов и лент, небо заслоняли цепи крохотных лампочек. Я пока не особо понимала, для чего людям вообще нужны эти электрические колбы. Вот огонь – другое дело. Живой, трещит приятно и не отключат в самый неподходящий момент. Кострище тут тоже имелось, прямо посреди поляны, но дрова пока не трогали. А вот запах дыма пощипывал ноздри. И не только дыма, но и чего-то жаренного. По берегу и склону холма, где сверкало сапфировым глазом огромное озеро, сновали ребята: таскали ящики с квасом, подключали колонки, проверяли звук. Музыка то разогревала воздух, то затухала, рвалась и скрипела, вызывая недовольные возгласы.

Другие вактаре возились с лохматыми венками: расставляли свечи вдоль ободков, подпаливали, и с должной осторожностью опускали на серебристый шелк лесного зеркала. Капли огненного золота медленно тонули в холодной ртути воды, отплывая все дальше и дальше к пунцовой ленте горизонта.

Катя рассказывала, что плетут их все, даже те, кто не особо понимает смысл действия. А смысл был. Кто-то, конечно, так пытался узнать свою судьбу, посмотреть про суженного и прочий бред. В Братстве же их использовали как защиту. Пламя, мол, струны прогревает, а ароматы трав полезны для листовых, дома которых совпадают с земными водоемами. Вот понюхают мяты раз в год и потом здоровые. Логика, отлитая годами из руды суеверий.

В голову пришла гениальная идея: выловить один и посмотреть, что будет. Или хотя бы проследить, чтобы никакая лягушка магию не утопила. Я потихоньку встала на четвереньки, как самый настоящий кот, отползла к деревьям, а там уже поднялась на ноги. По моим расчетам, до края берега отсюда было всего пару минут пробежки.

Вдруг подошва ступила на что-то мягкое. Я отскочила и уставилась на заросли.

– Ай! Тц! – сказал куст. – С-с-с! Ляха муха, какого ты тут бродишь?

Из листвы показались рыжие вихры, а следом и недовольный Петя.

– А ты чего тут? – ошалела я.

– Какая разница? – Петя осматривал берег. – Иди на место, Котяра скоро припрется.

– Я с тобой хочу. Мне интересно.

– Тебе нельзя, – отмахнулся он. – Ты маленькая. Иди назад, кому сказал.

– Одной по лесу? Мне нельзя. Я маленькая.

Петя скрипнул зубами, фильтруя потоки мата, и, так ничего и не выдав, двинулся в противоположную от озера сторону, глубже в лес. Я вприпрыжку побежала за ним, забыв про венки. Каждый раз проходя мимо особо густых кустов, он останавливался, приподнимал листву палкой и, не найдя сокровищ, снова шел дальше. Допытываться, что именно мы искали было еще бесполезнее, чем ругаться на зависший компьютер – тот хотя бы жужжит в ответ. Ясно, что не туалет – участок выглядел слишком цивилизованным.

Вдруг Петя замер, вглядываясь в заросли. В карих глазах мелькнуло что-то от азарта, что-то от страха, щепотка недоверия и наконец ликующее торжество, спустившееся в довольную улыбку.

Впереди искрился огонек. Деревья и трава вокруг укрылись туманным шелком его света и расступались, оставляя место для поляны. Посреди нее, сквозь кружево папоротника тянулся к небу золотой цветок. Сродни лилии, лепестки которой то вились, загибаясь к стеблю, то стелились по сторонам, он напоминал звезду, готовую исполнить любое желание за возможность освободиться и вернуться домой. Чем ближе воздух подбирался к бутону, тем гуще собиралась дымка, тем ярче она сверкала, укрывая истинную красоту от посторонних.

– Хорошенький, – оценила я. – Как ароматическая свечка.

Петя облизнул губы, воровато стрельнул глазами по сторонам и потянулся в карман.

– Значит вот что, – сказал он, вынимая на свет маленькую бутылочку с чем-то вроде вишневого сока внутри, – ты стоишь тут. Типа, застыла и никуда. Шаг влево, шаг вправо – минус нога, доходит? Чуть что странное или типа того – вали к участку. Вопросы?

– Две штуки, – я подняла указательный и средний пальцы. – Насколько странным должно быть это "типа того" в сравнении с тем, что вы, как вактаре, видите каждый день? К примеру, цветок-лампочка – это единица, а вон та девушка, похожая на лису в платке – троечка?

В следующий момент я уже смотрела не в профиль, а в затылок – так быстро Петя повернул голову. Впереди у деревьев действительно стояло существо. Белое платьице покрывало скрюченное волосатое тельце, длинные мохнатые лапы прижались к груди. Нервно моргая, оно пялилось на нас выпученными белыми глазами над длинным носом, но пока не двигалось с места. Если мне правильно запомнился справочник по мелким выскочкам, это была кикимора домашняя.

– И второй вопрос, – продолжила я, перечеркивая поле перебежками взглядов, – как бежать, если шаг по условию задачи равен вычитанию ноги? И ещё кое-что. Мои кеды нашли на земле хорошую палку. Если надо – могу подарить.

Петя вытащил из второго кармана перочинный ножик, протер лезвие окровавленными пальцами, не отрываясь от милой гостьи нашей скромной вечеринки.

Так как палка даже даром оказалась никому не нужна, я присвоила ее себе. Обхватила двумя руками – оружие было, как и положено всякому оружию, близким по весу к тяжести его предназначения, – и пошла ближе к Пете. Тот что-то шепнул и опустил глаза – выскочка пропала. Кружась и оглядываясь, мы ступали по хрустящему валежнику ближе и ближе к цветку.

В кустах что-то шевельнулось. Петя дернул головой, толкнул меня, замахнулся ножом. Кикимора прыгнула на него, повалив на землю. Я отползла прочь, вернулась на ноги, хватаясь за дерево и бросилась Брату на помощь – вцепилась в платье, потянула назад.

Выскочка ощетинилась, выпустила одну добычу и, извернувшись, бросилась на другую. Я пискнула и пригнулась, уворачиваясь от лап. Петя, все еще лежа на траве, пнул Кикимору под колено. Та споткнулась, упала, едва не задев меня, и взвыла, соскребая когтями валежник. Взвыла и тут же крякнула, обнажив клыки.

– Цветок! – воскликнул Петя, оттаскивая ее за лодыжку.

Кикимора вырвала ступню и ударила ею в конопатое лицо. Вскочила на корточки и пружиной кинулась на Петю. Тот был готов. Кувыркнулся в сторону, замахнулся ножом, целясь в противницу. Она словила его за запястье, надавила, укладывая на спину. Оба покатились по земле. Петя выронил оружие, зато словил кончик шнуровки и, во время очередного поворота накинул ее на лохматую шею. Сунул веревку в зубы, затянул.

– Рви, дура! Кову шкажав? – прорычал он, не глядя на меня. Выскочка продолжала брыкаться и драть траву.

– Ты же ее задушишь! – попыталась вступиться я.

Из ответной реплики получилось вычленить только слова: «быстро» и «мать». Кикимора заверещала и едва не сбросила Петю со спины. Ничего не оставалось кроме как бежать к цветку, сжать пальцами стебель.

И замереть.

Он был теплый. Мало того, в глубине, словно бы из-под корней пробивалась мягкая пульсация как от огромного сердца. Разве растениям положено качать кровь?

Позади снова послышался разъяренный приказ вперемешку с уязвленным тявканьем. Я сжала кулак, зажмурилась и потянула.

Сначала брызнул горячий сок. Потом раздался гул, а следом удар, точно мощный порыв жаркого ветра. Затылок ударился о землю. В глаза посыпались искры.

Вообще-то, я любила огонь. Одна из стихий, на которые можно смотреть вечно, если не забывать подкидывать дров. Он завораживает, манит, но близко не подпустит. Красен, как мак, но пляшут в нем и иные цвета. Да нет, не мак. Папоротник. Лилия. Нет, я его ненавидела, боялась и избегала. Всего одна искра и вскоре смертельное танго кровавых языков охватывает родную страну. Ненавистную страну. Но даже темные реки не возместят пролитых слез. Месть? Нет, ни в коем случае. Всего лишь стечение обстоятельств. Выкинь это из головы. Да, брось в костер. Сожги раз и навсегда. Пусть горит. Гори же, ночь. Гори, гори ярким пламенем. Сожги этот уголь, все до самой последней звёздочки. Оставь только пепел. Да, пепелище не тронь. Позже из него возродиться новый мир. Мир, который мы снова предадим огню, чуть только он окрепнет и встанет на ноги. Ибо ничто не вечно, кроме пламени, сжигающего само себя изнутри. Нет, нельзя давать ему столько свободы. Он убьет все живое, все, ради чего горел и дарил тепло. Убьет мир, где родился и умрет сам. Нельзя уничтожить все под корень. Останется только пустота. Из пустоты нельзя создать новую вселенную. Да, нужно уничтожить. Нужно стереть все, что мешало расти, всколыхнуть пыль и превратить ее в искры вечного огня, чтобы больше не ступать по ошибкам, крови, грязи. Чистый, горячий, светлый путь. Гори. Вейся в алом танце на сером пепле прошлых дней. Гори. Нет, одумайся. Дай щепкам тлеть. Дай дыму дойти до небес, и они услышат. Дым стелется по земле и гарь окутала ее. Что делать? Что я могу сделать?

– Лили! Ли-ли! Подъем!