Моя Ойкумена

Первая драка

Я пошел в первый класс, но в школе мне было не очень интересно: читать и писать я уже умел с четырех лет, а всякие стишки учить считал глупостью. Уроки я делал хорошо, так как есть такое слово «надо». Дед и отец говорили, что если берешься за что-то, то нужно делать это лучше всех. А если не можешь быть лучшим – тогда вообще не берись! Поэтому в школе я был круглым отличником. Почему круглым – никто не мог мне объяснить. Знаю только, что круглыми могут быть только отличники или дураки.

Если я уже хожу в школу, значит скоро мне в армию, а вдруг я все-таки трус? Как это проверить? Элементарно: чтобы тебя не считали девчонкой и трусом, нужно подраться. В школе для этого много возможностей.

Однажды на перемене я подошел к своему однокласснику, рослому мальчику буряту, и перегородил ему дорогу. Как-то неудобно было объяснять, что мне нужно подраться, а я не знал, как начать – ведь дома меня учили, что первым бить нельзя. К тому же этот мальчик был всегда молчалив, и я никогда до этого с ним не разговаривал. Он пытался обойти меня, но тут прозвенел звонок с перемены, и я понял, что больше мешкать нельзя, иначе драка может сорваться. Тогда я резким движением оторвал погон от его школьной формы. В ответ он тут же дал мне по морде, да так, что искры полетели. Как по команде, я тут же замолотил кулаками, но по большей части мимо. Он спокойно натянул мой пиджак мне же на голову и отметелил меня как следует.

…Стоя в кабинете директора и языком переваливая во рту полуоторванный кусочек десны, я исподлобья поглядывал на бурята. Нас ни о чем не спрашивали – просто ругали. Ему досталось гораздо больше – ведь я был отличник, а он – драчун и двоечник, поэтому никто не разбирался в том, кто прав, а кто виноват. Он молчал, кивал, со всем соглашался, а я смотрел и злорадствовал. Потом нас отправили в класс, и вот тут мое торжество сменилось каким-то необъяснимым гадким чувством: мне захотелось подойти к буряту и извиниться. Но я почему-то этого не сделал. Так что же, значит, драка ничего не решает? Можно драться и оставаться при этом трусом? А можно и не драться, но быть смелым. И как в этом разобраться?

Сломанный нос

Вовчик вымещал старую обиду. Он подкрался ко мне как к дятлу, когда я, запрокинув вверх голову, стоял разглядывал муравьиную дорожку на дереве. Она начиналась на земле и уходила далеко наверх – по ней сновали туда-сюда неутомимые работяги. Он подошел неслышно, размахнулся и ударил сверху палкой. Кровь сразу же брызнула во все стороны, я оглянулся и лишь успел заметить, как его пятки скрылись за углом. О погоне не могло быть и речи – меня серьезно подбили. Я схватился ладонями за нос, чтобы хоть как-то унять кровотечение. Это не могло не вызывать радости – я по-настоящему ранен, и за мной, как за Щорсом, стелется кровавый след, густой и темный. Мама была дома и начала бегать взад-вперед по квартире, причитая.

На следующий день я не мог дышать носом, а так как лежал не жаловался, то взрослые не сразу заметили, что внутри у меня возникла гематома, полностью перекрывшая дыхание. Все праздновали 8 Марта – Международный женский день. Офицерские жены были наряжены, на каблуках и седьмом небе от счастья, поэтому пили уже с утра. Меня со старшим лейтенантом Сандро отправили в медсанбат, а отец уехал разыскивать трезвого врача.

Отец нашел ее и выдернул прямо из-за праздничного стола, поэтому она была очень недовольна. Центнер недовольства с трудом протиснулся в дверной проем и, ворча, стал надевать белый халат на свое цветастое платье. Врачиха усадила меня в кресло, с помощью щипцов заглянула мне в нос и объявила: «Заморозки нет, будем резать так!» Сандро покосился на меня и кивнул. Она дала мне белый эмалированный тазик в форме боба и приказала держать под подбородком. Затем взяла скальпель и нанесла два коротких удара в одну и другую ноздрю. Сразу же, как из пробитой бочки, хлынула кровь с гноем, забрызгав всю мою одежду и ее халат. Она заверещала:

– Ну что за поросенок! Чуть платье не залил!

Рука Сандро схватила ее за шиворот, и, приблизившись к ней так, что его легендарный нос практически уперся в ее лоб, он грозно проговорил на своем смешном русском языке:

– Эй! Ты! Ишо раз крыкныш на этава рэбенка – я тэба раздавлу как таракана!

Я представил, какое огромное мокрое место останется от такой толстой тети, и мне сразу стало весело. Поскольку она сильно торопилась вернуться за праздничный стол, то свою работу сделала тяп-ляп, нанеся мне травму надолго. Когда вытащили тампоны, то обнаружилось, что «слизистая оболочка сильно повреждена» и «унять кровотечение очень сложно». В конце концов пришлось вызывать скорую помощь и увозить меня в госпиталь, в реанимацию. Мама рыдала и приговаривала, я ничего не понимал, но запомнил слова: «редкая группа», «отрицательный резус». Колдовали надо мной долго, делали уколы в ладонь, давали дышать в кислородную маску. Я видел все как во сне: врачи в халатах, яркие лампы в операционной. Потом я потерял сознание. Очнулся уже дома, и родители объяснили мне, что у меня плохо сворачивается кровь – а это неизлечимо. Услышав этот диагноз-приговор, я с опаской спросил:

– Папа, а я смогу стать военным? Ведь если меня ранят, то, значит, я сразу истеку кровью на поле боя?

Отец меня успокоил, сказав:

– Раны героев заживают быстро, а трус умирает от царапины!

Значит, все-таки главное – не быть трусом! Я вздохнул с облегчением.

Через несколько дней пришел буддийский лама, знакомый наших бурятских друзей, и принес моему отцу какой-то порошок. Это была лечебная трава, и я должен был регулярно пить отвар. Через несколько месяцев анализы показали, что свертываемость моей крови в норме.

С одной стороны, плохо, что в мире есть такие злые врачихи, но зато, с другой стороны, есть Сандро и буддийские монахи, а значит, все будет хорошо!

Мамонты и декабристы

Однажды в выходной день отец решил сводить меня в музей. Это такой дом, куда люди приносят все, что раньше было им нужно, а сейчас уже ни у кого нет таких вещей. Ходишь по музею, смотришь на это все и представляешь себе, как люди жили раньше, – как будто сказку про старинную жизнь читаешь! У самого входа – огро-о-о-омная куча костей – это бивни и зубы мамонта. Отец говорит, что их можно насобирать вдоль рек и что древние люди убивали мамонтов камнями, так как тоже умели метко кидаться. Я вот, например, с десяти шагов запросто попаду камнем или снежком в столб. Но в мамонта… попасть-то легко, да только что ему будет от этого? Хоть я и стараюсь, но мне трудно представить, как это можно камнем убить мамонта. Один только его зуб – размером с мою голову. Вот я и думаю: или люди тогда были великанами, или что-то было не совсем так, как говорит отец…

Еще в музее есть много старинных пушек – они такие некрасивые, не то что современные. Вот у отца в полку – красивые пушки, со щитами, прицелами, рукоятками, которые можно покрутить и направить ствол куда хочешь, можно зарядить снаряд, откинув затвор. А из этого железного бревна как стрелять?

В следующем зале стоит красивая телега. Отец сказал, что это бричка, которую своими руками сделал декабрист Бестужев. Декабристы – это, оказывается, такие люди, которые захотели освободить наш народ и для этого выступили против царя. У них ничего не получилось, и за это царь сослал их всех сюда, в Сибирь. Здесь они делали телеги и много других полезных вещей. Еще у Бестужева было два красивых пистолета, чтоб стреляться на дуэли, если тебя кто-то обозвал или обидел. Вот бы мне такие! Я спросил у отца:

– А кто нас сослал в Сибирь? У нас же нет царя!

Отец подумал и сказал:

– Нас никто не сослал, мы сами приехали охранять границу!

– А зачем ее охранять?

– Чтоб враги не напали на нашу Родину!

– А кто – враги?

– Ну, врагов у нас много.

– А монголы? Враги?

– Монголы – друзья! Пойдем лучше я тебе покажу кольчугу Ермака!

– А кто это такой?

– Ты не знаешь? Ермак покорил Сибирь.

– Как это? Взял и покорил? Один, что ли?

– Ну конечно не один! Идем, сам все увидишь!

Кольчуга висела открыто, не под стеклом, и отец мне показал, что можно ее приподнять снизу, чтобы ощутить вес на своей руке. Я смог поднять только до половины. Ничего себе! Если люди раньше были такими сильными, то, наверное, правда могли убить мамонта камнем или в одиночку покорить Сибирь!

В следующем зале было все о Пржевальском и его лошадях. От Пржевальского были портреты, от лошадей – чучела. Все они тоже побывали в наших краях.

Я спросил, а встречаются ли сейчас мамонты и декабристы. Отец сказал, что и те и другие давно вымерли. Что же получается – все в конце концов вымирают?

Дед Мороз

К Новому году готовились загодя. Отец брал топор и шел из дома к подножию ближайшей сопки, чтобы срубить, как он говорил, «пушистую елку». На самом деле она была колючая, и он, ругаясь, устанавливал ее в деревянную крестовину, сколоченную из досок от ящиков для снарядов.

А мама в течение нескольких дней пыталась достать мандарины. В конце концов у нее получалось, она приходила радостная и объявляла, что ей удалось «достать мандаринов и бананов». Она мне представлялась тогда самой длиннорукой обезьяной. Представляете, все сидят под елкой, на которой висят шишки, а на самых верхних ветках – мандарины и бананы. Все дотягиваются только до шишек, а моя мама подпрыгивает и ловко «достает» мандарины. Бананы и мандарины нельзя было есть до праздника – иначе какой же Новый год без мандаринов! Бананы были зелеными и невкусными, пока не полежат на батарее и не почернеют. Так и лежали они – бананы на батарее, а мандарины на шифоньере, – и ждали своей участи. Я точно знал, что бананы привозили из Вьетнама, а мандарины – из Грузии.

Потом мы дружно наряжали елку и ждали прихода Деда Мороза с подарками. Я всегда думал: существует он на самом деле или нет? Сложно было сказать, так как я его не видел. В прошлом году он подарил мне коньки-снегурки, которые привязывались прямо к валенкам. Они были с двумя полозьями, поэтому даже маленький мог на них кататься. Я пытался тогда выследить Деда Мороза и сторожил около елки в засаде, но не помню, как уснул. Проснулся я уже в кровати, а подарки были под елкой – обидно, прохлопал. В этом году я серьезно настраивался, чтобы не прозевать его приход.

Мама наготовила целый таз салата оливье – должны были прийти гости. Стол был заставлен посудой, все радостно суетились. Я помогал лепить пельмени. Больше всего мне нравилось вырезать из теста рюмкой кружочки, в которые потом мама залепляла мясо. Обрезки сырого теста я тайком клал себе в рот, когда мама отворачивалась, и ел. Она мне говорила, что сырое тесто есть нельзя, так как будет болеть живот, но он у меня никогда не болел. И вообще, сырое тесто гораздо вкуснее, поэтому я думаю, что мама специально придумала историю про тесто, чтобы его хватало на пельмени.

Вот начали приходить гости. Они кричали, улыбались, хлопали друг друга по плечу и усаживались за стол. За столом мне всегда было скучно – все ели, пили и орали так долго! Хотелось быстрее все закончить. Ну сколько можно сидеть и говорить! Но без спросу из-за стола уходить нельзя – все подумают, что ребенок невоспитанный. Так и нужно спрашивать: «Можно мне выйти из-за стола?» А взрослым спрашивать необязательно, захотел – вышел.

Вдруг дверь открылась, и вошел Дед Мороз. На нем был какой-то странный халат, в руке – наша лыжная палка, а на лице – ненастоящая ватная борода. Я его сразу узнал – это был наш сосед дядя Костя. Он подошел ко мне и подарил круглую большую железную тарелку-ледянку, на которой катаются с горки. Я старался не смотреть ему в глаза – вдруг он поймет, что я узнал его, и тогда расстроится. Такие ледянки продавались в нашем магазине, куда я ходил за хлебом. Значит, они купили ее там и дали дяде Косте, а он притворился Дедом Морозом и подарил ее мне. Мне стало грустно, и я попросился из-за стола. Вначале я хотел уснуть, но у меня не получалось, так как все шумели. Потом я решил приоткрыть дверь и подглядывать за происходящим. Папа надел на левую руку мою ледянку, а в правой у него была лыжная палка – он, наверное, изображал Илью Муромца со щитом и копьем. Дядя Костя был уже без бороды, только кусок ваты висел на щеке. Все скакали вокруг елки и визжали – им было очень весело, не то что мне.

Охота

На охоту ходили все офицеры – а что им еще было делать в свободное время? Поэтому у нас дома всегда было мясо: отец приносил глухарей, тетеревов, зайцев, иногда даже изюбрей и один раз – медведя. Об этом случае я и хочу рассказать.

Обычно охотники возвращались и складывали добычу во дворе, чтобы все полюбовались, а потом начинался дележ. Огромного изюбра хватало на всех, а рога доставались стрелку. У нас дома висело несколько пар огромных рогов, чтобы все приходили и видели, что мой отец хорошо стреляет.

В тот день к нашему двору подкатил БТР, и из него начали вылезать счастливые охотники с красными лицами – наверное, в БТРе очень жарко. Потом следом на грузовике привезли добычу. Там были и волки, и лисы, и, наконец, он – хозяин тайги! Дети сбежались поглазеть на это чудище. Все показывали на моего отца и поздравляли его с удачным выстрелом. Один знакомый мальчик бурят пришел в неописуемый восторг при виде зубастой пасти и, не сдержав возбуждения, помчался к своей бабушке с криком: