Моя Ойкумена

Зато после уроков он храбрился:

– Следующий раз я гусарские стишки Лермонтова зачитаю! Пусть попробует заткнуть меня!

Что ни говори, а русскую классическую поэзию Колян знал уже лучше, чем училка. Поэтому она и злилась: он всегда мог прокомментировать ее слова и возразить, ссылаясь на классиков.

В этот раз он уже накануне предчувствовал, что его вызовут к доске, и поэтому предложил нам пари:

– Спорим, что я урок сорву?

– Конечно спорим! Для нас – беспроигрышный вариант: или спор выиграем, или урока не будет! А на что спорим?

– Если сорву урок, тогда в мое дежурство по классу вы за меня пол будете мыть!

– Договорились!

Училка задала на дом подготовить доклад на тему «Лишний человек Базаров». Предполагалось, что мы вызубрим шаблонные фразы из учебника о том, что «Базаров противопоставлял себя обществу в традиционном конфликте отцов и детей», и дальше подобной чепухи на две страницы. Колян был по натуре человеком глубоко эстетичным, и его передергивало от необходимости повторять за кем-то банальности.

Поэтому он заранее подготовился к развязке, которую сам и смоделировал. Выйдя к доске, он мерным шагом взошел на кафедру как на эшафот, взялся двумя руками за бортики, облокотился, солидно откашлялся и весомо произнес:

– Я не считаю, что Базаров – лишний человек. Но! Если вы все так считаете, то и говорить о нем – лишняя трата времени. На этом мой доклад окончен!

– Ты что, издеваешься надо мной? – вскричала училка. – Это все?

– Абсолютно! Базаров же – лишний человек!

– Я тебя убью! – решила она пошутить.

– Не стоит утруждаться, я обо всем позаботился сам, – с достоинством ответил Колян, при этих словах вынул из грудного кармана игрушечный револьвер, приложил к виску и спустил курок. Раздался громкий хлопок пистона, и Колян очень натурально грохнулся на пол с высоты своего почти двухметрового роста. Наши овации заглушили рев училки. Ни о каком уроке уже не было и речи – нас не могли угомонить, и училка в конце концов просто распустила нас по домам.

Хотя Колян и получил двойку за доклад, но зато остался при своем мнении и сорвал урок литературы – еще и спор выиграл, а мы пошли мыть за него пол…

Есть наслажденье в бездорожных чащах

Индейские воины двинулись в поход. До пояса и ниже бедер они обнажены, грудь и руки их раскрашены, и при них лишь луки, колчаны и стрелы. Сомнений не оставалось: это дикие индейцы выступили на тропу войны. Не звякали удила, не звенели шпоры, не бряцали сабли. Слышались лишь глухие удары о землю неподкованных копыт, да порой ржание нетерпеливого коня, который тут же умолкал, сдерживаемый седоком. Они проходили неслышно-неслышно, как тени. Озаренные полной луной, они казались призраками…

    Майн Рид. Белый вождь

Мне очень нравились книги об отважных и свободолюбивых индейцах, которые всегда предпочитали храбро погибнуть, но не смириться с несправедливостью и унижением. Эти фантазии об идеальных воинах-храбрецах переместились в мои игры. Больше я никогда не играл в войну, а стал изготавливать луки, стрелы, томагавки, ножи. Поначалу получалось не очень складно, но постепенно, прочитав про индейцев почти все, что было издано на русском языке, я прекрасно освоил теорию. Самой лучшей книгой была «Маленькие дикари» Сетона-Томпсона, в которой была подробная инструкция, как строить индейский шатер-типи, шить мокасины, делать луки и различать звериные следы. Оставалось только применить знания на практике, и постепенно мокасины становились удобнее, оперение на стрелах – ровнее, лук бил уже прицельно на 30 шагов. Неудивительно – ведь луки мы делали строго по рецепту: выбирали прямой ствол орешника, срезали его в зимнее время, когда не было сокотока в дереве, сушили в тени до лета, а летом аккуратно выстругивали лук. Лишь бабушка моя причитала, когда я приезжал к ней на летние каникулы:

– У всех внуки как внуки, а у нас! Нарядятся в перья и с топорами и криками друг друга гоняют! Дикари какие-то!

– Не переживай, бабушка! Это игра такая, мы ж на каникулах!

– Да вон лучше б футбол какой-нибудь!

Все свое свободное время мы с друзьями-«индейцами» проводили в лесу, благо наш дом стоял на самом краю леса. Мы оборудовали в лесу поляну, на которой жгли костер, играли, стреляли из лука и метали ножи и томагавки в цель. На вершине высокого клена была устроена смотровая площадка, к которой вела лестница вдоль ствола. Обычно мы сидели вокруг костра на удобных огромных бревнах, вели долгие беседы и знали, что нет ничего крепче и важнее нашей дружбы. Но на всякий случай мы все-таки решили поклясться кровью, разрезав себе пальцы по индейскому обычаю. Букин дольше всех ковырялся ножом в своем пальце – уж слишком жалко было себя.

– Ты что там так долго ножичком скребешь? Шкурку свою повредить боишься? Так давай я тебе помогу! – грозно предложил Колян, для которого никогда не было проблем пустить кровь себе или кому-то другому, он давно уже взрезал себе ладонь, расписался кровью везде, где было нужно, и умиротворенно сидел в стороне.

– Отстань, без тебя разберусь! – отступать было некуда, и Букину пришлось все же выдавить несколько красных капель.

– Вот теперь порядок! Ставим отпечатки крови на бумагу с текстом клятвы!

– Кто нарушит – тому позорная смерть!

Тем временем Колян сидел вытесывал топором из бревна тотемный столб. Художником он был не ахти, поэтому идол получался непонятным – не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка.

– Колян, а кто изображен в этом творении Микеланджело?

– Не знаю, мордовский бог!

– При чем тут мордва? Мы ж индейцы!

– Мы-то индейцы, а живем на древней земле мордвы.

– А по-моему, он похож на «длинноухих» с острова Пасхи!..

– В общем, не важно, как называется – нашим покровителем будет этот мордовский бог. Богов, как и родителей, не выбирают!

– Да, это будет наш тотем и мы будем ему поклоняться!

– Его тоже надо намазать нашей кровью, чтоб он был свидетелем!

– Ну хватит уже этой дикости!!! Сколько можно???

– Нет, Букин, на хватит! Ты первый!

Мы пересмотрели все фильмы про индейцев, в которых играл Гойко Митич. В школе на занятиях физкультурой нам некогда было со всеми вместе играть в футбол, так как мы тренировали в себе «специальные индейские навыки». Нужно было набить немало синяков не только на коленках, чтобы с земли как птица взлететь в седло без помощи стремян, как это делал Гойко Митич. Мы ему страшно завидовали и за этот трюк готовы были простить даже то, что он многократно стрелял из кремневого пистолета не перезаряжая, как из револьвера… Тренировочной лошадью служил или гимнастический бум, или другие похожие по размерам предметы. Как бывает неприятно со всей прыти перелететь через бревно и грохнуться на землю с противоположной стороны! Но даже насмешки окружающих не могли остудить наше рвение: ведь тяжело в ученье – легко в бою! Зато когда-нибудь настанет тот миг, когда я с разбегу вскочу в седло и ускачу галопом прочь отсюда в бескрайние прерии!

Кроме своей Индейской Поляны, тотема и клятвы, у нас были свои законы и кодекс поведения. Мы разработали систему наград – перья «ку» в головной убор за отличия и подвиги. По примеру комсомольской организации, мы принимали в свои ряды только по рекомендации двух членов. На «совете вождей» у костра регулярно собирались взносы для покупки необходимых для индейской жизни предметов: ножей, топоров, веревок, спичек.

– Предлагаю собрать со всех свободных индейцев по 2 рубля – Колян видел в магазине чехол для автомобиля «Запорожец», из этого чехла мы сможем выкроить «типи» – покрытие для индейской палатки.

– Единогласно!

– И еще нужно купить пару топоров и спрятать их в лесу, а то неудобно каждый раз таскать из дома!

Но не только в деньгах счастье настоящего индейца.

– Еще для украшения одежды и оружия нам нужны скальпы!

– И что ты предлагаешь? Пойти войной на 8-й «Б» и скальпировать? – ехидничал Бобрюша.

– Конский волос очень похож на скальп! Предлагаю совершить вылазку на ипподром и обрезать хвосты лошадям!

– Прекрасная мысль! У индейцев прерий считалось доблестью угнать у врага лошадь. Тот, кто залезет на ипподром и принесет скальп коня, – получит перо в головной убор в знак проявленной доблести!

– Там же есть сторож! И ворота закрыты!