Бегущая по тундре. Документально-художественная повесть

– А никаких тайн и нет. – перестав улыбаться, ответил секретарь. – Поедешь учиться в Москву. Всё! – увидев, что Анна хочет снова задать ему вопрос, остановил он её. – В Магадане тебе Новокрещенов всё объяснит. Я и того, что сказал, не должен был говорить. Ясно? – строго спросил он, и Анна согласно кивнула головой.

Николай Новокрещенов, первый секретарь Магаданского обкома комсомола, долго разговаривал с ней, расспрашивая о работе, её планах, в том числе и на личную жизнь.

Его интересовало кто её родители, а узнав, что Рентыргин, заместитель председателя колхоза «Пионер», – её дядя, оживился: «Я же с ним знаком! В Москве познакомились, когда ему вручали Орден Ленина! – он заулыбался, вероятно, что-то вспомнив. – Ох, и мудрый мужик!»

Анна решила попытать секретаря, так как видела, что он не очень-то спешил переходить к главному вопросу.

– Это он сказал моим родителям, чтобы они учили меня и обязательно у русских, но не забывали обучить меня и ремеслу хозяйки чукотской яранги.

– Так ты и шкуры можешь выделывать, и шить из них одежду и обувь? – заинтересованно спросил секретарь.

– Конечно, знаю, как, – хитро ответила Анна.

– Слушай, а чем вы там шкуры выделываете?

– Вам честно сказать? – она внимательно посмотрела на Николая.

– Конечно. А что тут есть какой-то секрет?

– Секрета нет, – ответила Аня вздохнув. – Вернее, секрет есть, но он чисто человеческий.

– Не понял, – лицо секретаря выражало недоумение.

– Да, человеческой мочой выделывается шкура. Затем с помощью коры кустов ивняка дубится, чтобы влага не действовала на шкуру. Получается красноватый цвет. А шкуры после такой выделки резко пахнут, известно, чем.

– Вот это ты меня просветила! – сказал секретарь, засмеявшись. – Не врёшь? Ну, не сердись и не обижайся, – видя, как нахмурила брови Нутэтэгрынэ. – Вы там выдумщики знатные. Мы бы и трёх дней в тех условиях не прожили, а ваш народ веками живёт. И ещё вопрос: а Нутэтэгрынэ – это имя или фамилия?

– Это имя. У нас раньше фамилий и отчеств не было. Только имя.

– И оно как-то переводится на русский язык?

– Да, конечно. Моё имя значит «Бегущая по тундре».

– «Бегущая по тундре…» – повторил Новокрещенов, – «Бегущая по тундре…» Внимательно разглядывая Анну, он молчал несколько минут. Молчала и она.

– Ну, вот что, – сказал Николай вставая. – Твой бег по тундре на некоторое время прерывается. – и подошёл к тоже вставшей со стула Ане. – С сегодняшнего дня у тебя начинается бег за знаниями. Обком комсомола решил направить тебя на учёбу в Центральную комсомольскую школу при Центральном комитете комсомола в Москву. Осилишь?

– Если сомневаетесь, зачем тогда посылаете? – глядя прямо в глаза секретарю, вопросом на вопрос ответила она, и добавила, – Это моя мечта – учиться в Москве.

– Ну, тогда договорились, – улыбнулся Николай. – И, как говорят у нас, «…семь ветров тебе в спину и один навстречу!» – он пожал ей руку.

– А навстречу-то зачем? – спросила девушка, засмеявшись.

– А это, чтобы ты не зарывалась, – засмеялся и он. Затем секретарь вызвал заведующего общим отделом, познакомил его с Анной и дал указания по оформлению всех документов, в том числе и финансовых.

Через два дня Анна Нутэтэгрынэ сидела в самолёте, уносящем её на два года в Москву.

Глава IV

Москва ошеломила девушку. Большое количество людей напоминало ей огромное оленье стадо, а машины ревели и толпились на перекрёстках, как моржи на лежбище. Но ими и людским движением руководили какие-то люди, одетые в форму милиционеров, только белую. Кто-то стоял прямо на проезжей части и взмахом полосатой палочки то останавливал поток людей и машин, то поворачивал их в разные стороны, то пропускал прямо. Кто-то из этих людей сидел в высокой стеклянной будке и оттуда включал разноцветные лампочки (светофоры), висящие над улицей. Это были сотрудники ОРУД – отдела регулирования уличным движением. И все слушались их. Несколько раз её штрафовали за то, что она переходила улицу в неположенном месте, как это все делали в Анадыре.

В школе её разместили в четырёхместной комнате, где кроме неё жила Настя Винокурова из Якутии, Ирэна Лисицкене из Прибалтики и Алия Уразмакова из Казахстана. Алия часто и много рассказывала о казахской кухне, когда они обедали в столовой школы, и даже угощала подружек разными казахскими блюдами. Где она их брала или готовила, они не знали, но блюда были очень вкусными.

В Москве Аня впервые вживую посмотрела балет в Большом театре и навсегда полюбила его. Она видела, как танцуют Плисецкая, Лепешинская, Уланова. Нет, она ходила и на оперные, театральные спектакли, но балет был ей ближе.

«Нутэ, – как-то однажды предложила ей Настя, – а ты не хочешь сходить в Нескучный сад на Райкина? („Нутэ“ – так коротко звали её близкие подруги и друзья.) – Нас с тобой приглашает Ковендо». Чех Ковендо Франда был учащимся Центральной комсомольской школы, на курс старше Анны.

Они пошли в Нескучный сад, и с тех пор Аркадий Райкин стал одним из её любимейших артистов.

Стипендии хватало и на то, чтобы посещать выставки и музеи Москвы. Одним словом, Аня просто влюбилась в этот шумный, вечно спешащий куда-то город.

Однажды после перенесённого ею весеннего гриппа, отдыхая на даче в семье бывших певекчан Орланских, чукотских друзей её дяди Рентыргина, читая на закрытой веранде книгу, она услышала голоса. Кто-то громко звал её. «Нутэ! Нутэ!» – нестройно звучал хор голосов. Она посмотрела в окошко веранды и увидела небольшую группу студентов из её школы, стоящих перед домиком, где она жила.

– Ну, Анька! Где ты там дрыхнешь? – чётко прорезался голос Насти.

– Сама ты дрыхнешь! – открыв створку окна веранды, ответила ей Анна. Ребята повернулись в её сторону, с удивлением рассматривая и веранду, и Анну.

– Ой! Какая же ты, молодец! – запрыгав на месте и, хлопая в ладошки, заверещала Настя. – Ну, ведь правда, Анька, молодец! – не сдерживая эмоций, обратилась она к друзьям.

Все улыбались.

– Слушай, – подойдя к веранде, сказал Ковендо, – тут нас Алия приглашает в казахский ресторанчик отметить твоё выздоровление. Ты как, не против?

– Да, меня мои дорогие хозяева не отпустят. – несколько растерянно сказала Аня. – Знаете, какие они строгие по отношению ко мне и моим болячкам?

– И что, как в пионерском лагере ходят и проверяют? – задала вопрос Алия.

– Да, нет, – ответила Анна. – но следят, чтобы приходящая медсестра делала мне уколы в одно и то же время по графику.

– И когда же это происходит? – полюбопытствовал Ковендо.

– Да, с утра.

– А хозяева твои работают или уже бездельничают?

– Как так бездельничают? Они работают, да ещё на дом работу прихватывают.

– Ну, и когда же они появляются дома, и кто в их отсутствии «следит» за тобой? – поинтересовалась Настя.

– Как правило, они приезжают домой часам к семи вечера, а со мной тут их сын Виктор. Он готовится поступать в институт и совмещает приятное – это отсидку со мной, и полезное – штудирует учебники.

– Значит, в пятницу мы тебя вместе с «охранником» крадём после процедуры, и до ужина «кладём» на место. Возражения не принимаются, самоотводы тоже. Он не проболтается? – завершила разговор Настя.

– Думаю, что нет, – ответила Анна.

– Жди. Мы за вами на такси приедем.

Так она с друзьями отметила своё выздоровление.