Бегущая по тундре. Документально-художественная повесть

– Да ничего я не делал, – уже нервничая, ответил Николай. – Мне Пананто рассказал, что когда он зашёл на кухню, думая, что я дома, то Мишка страшно заорал и убежал в нашу комнату, а Пананто выбежал на улицу. Я пришёл, нашёл сына здесь, – он третий раз ткнул пальцем в кровать, – хотел его достать, а он ухватился за ножку кровати и так заорал, что я обалдел.

Люся упала на пол, наполовину влезла под кровать. То, в каком состоянии она увидела там сына, чуть не лишило её сознания. Она громко заплакала, протянула руку к сыну и позвала: «Мишунька! Маленький мой мальчик. Иди к мамочке, мой дорогой. Я никому не дам тебя в обиду, мой маленький кузнечик».

Мишка отсутствующим взглядом смотрел сквозь неё. Мама потянулась и рукой погладила его по голове. Слёзы лились из её глаз. Мишка, бесстрашный заводила мальчишеской компании, маленький смелый хулиганчик, ухватившись за ножку кровати, трясся от страха, как осиновый листок.

«Ну, успокойся, мой хороший, успокойся. Это я – твоя мама», – говорила она сыну, гладя того по голове, плечу, руке. Но тот, было такое впечатление, просто не понимал, кто перед ним.

Неожиданно под кроватью появился кот Барсик. Он пришёл с улицы и сразу же полез под кровать. Подойдя к Мишке, он стал тереться об его локоть и вдруг так громко замурлыкал, как не делал никогда. Казалось, он говорил мальчику какие-то свои, успокаивающие, ласковые кошачьи слова. Люся молча, не переставая плакать, смотрела на них. Через некоторое время Мишка пошевелился, опустил глаза на кота, затем перевёл их на мать. «Тттты… чечечегого тыты тут деееелллаааеешь?» – с трудом спросил он. Мама взяла его руку и потянула к себе.

– Иди ко мне, мой хороший, иди!

– Ааа ттты нее бббудддешь мммееня ррррууггаать и отттдааавать чччукче заа чччашку? – спросил вдруг он.

– Да какая чашка, мой любименький! Плюнь ты на эту чашку, и давай будем вылезать отсюда.

– Ааа чечччууукча ууушёл?

Люся неожиданно представила себе всю картину случившегося: «Хулиганишь, плохо себя ведёшь? – придёт чукча и заберёт тебя». Разбилась чашка, и вошёл Пананто – сработало родительское предсказание; жуткий страх и желание куда-нибудь запрятаться. Всё это промелькнуло в уме Люси.

– Да нет никакого чукчи! Иди ко мне, – она оторвала сына от ножки и прижала его тоненькое, ещё трясущееся от страха тельце к себе.

– Ну, ты там что, заснула? – послышался голос отца.

– Иди и скажи Пананто пусть едет домой. Сегодня вы никуда не поедете, – ответила Люся и, не выпуская из рук сына, елозя всем телом, она стала выбираться из-под кровати. Видя это, Николай наклонился и вытащил их обоих оттуда. Затем вышел на улицу.

– Вот что Толя, – сказал он каюру, – мы сегодня никуда с тобой не поедем. Давай отложим это на завтра. А ты, если сможешь, надень дома что-нибудь цивильное и вечером приходи к нам. Я тебя с сыном познакомлю, чтобы он больше тебя не боялся. Договорились? – Пананто согласно кивнул головой, и собачья упряжка умчала его в начинающуюся пургу. «Правильно, что не поехали сегодня. Не хватало ещё пурговать в тундре. Поедем после пурги», – и Николай вернулся домой.

Мишка перестал говорить. Нет, он пробовал, но у него это не получалось. Правда, некоторые слова он выговаривал, но с трудом. Иногда, заигравшись с мальчишками или с братом, он мог сказать несколько фраз. Но когда приходил «в себя», то опять замолкал. Врачи сказали, что заикание не лечится.

Он познакомился с Пананто, и они даже подружились. Анатолий несколько раз катал его на своей собачьей упряжке и консультировал Мишку, когда у того появилась собака.

Прошло лето. Мама была в шоке. Нужно было идти в первый класс, а как в таком состоянии сын будет учиться? Помогла первая Мишкина учительница – Тамара Ивановна Колохманова. Откуда этой девятнадцатилетней выпускнице Анадырского педучилища было известно, что заикание можно лечить пением?.. Но, они договорились с Людмилой, что Мишка будет петь и в школе и дома. Так и пошло.

Сначала Мишкиным окружением это принималось со смехом, но потом все дети успокоились и даже стали требовать от него, чтобы он пел, когда хотел что-то сказать. Тут надо отметить, что Михаил пел, и неплохо пел в художественной самодеятельности поселка и школьном хоре, так как у него был вполне приличный голос.

Закончился концерт, и ребята окружили гостей школы. Все хотели дотронуться до шашки, вынуть её.

– Игорь Александрович, – неожиданно даже для себя обратилась к Щорсу Анна. – Разрешите вот этому мальчику, – она указала на Мишку, – вынуть шашку из ножен. Ты будешь осторожен? – спросила она Мишу. Тот, оторопев от так нежданно привалившего ему счастья, только и кивнул головой в ответ.

– Ну, если просит секретарь окружкома комсомола, то я не могу отказать. Подойди ко мне, – позвал он Мишу. – Вставай передо мной, повернись спиной ко мне, – он перенёс шашку через голову мальчика и, как бы, повесил её на своей руке на его боку слева.

– Давай, держи рукоять, – предложил он ему. Тот взял рукоять в свою маленькую руку. Пальцы не обхватывали её полностью. Они были слишком коротки. Щорс положил свою руку сверху, и они медленно, вдвоём стали вытаскивать шашку из ножен. Лезвие заблестело, а когда оно полностью вышло из ножен, прямо засияло в руках мальчика и Щорса. Дети заворожённо смотрели на шашку.

– Вот это да! – сказал кто-то из мальчишек. – А ей человека разрубить можно?

– Если шашка в умелых и сильных руках, то можно, – ответил Щорс и начал осторожно заправлять её в ножны. Счастливый Мишка повернулся к нему и горячо сказал: «Ссспассибо!» Затем повернулся к Анне и с трудом сказал ей: «Бббольшое ссспассибо! Я эээттого нининикогда нене зззабуду!»

– Забудешь, мой дорогой, – ответила девушка, и погладила мальчика по голове. – Быстрее научись говорить без заиканий. Больше пой. У тебя это здорово получается.

– А я и так ппою, – почти без запинки сказал Мишка.

Утром, седьмого ноября Анна, вместе с секретарями комсомольских организаций приняла участие в демонстрации трудящихся. И, хотя её и звали на трибуну, где стояли руководители посёлка, предприятий и организаций, она всё же прошла в колонне демонстрантов «Бухтугольстроя» и шахты «Беринговская». Затем все вместе направились в поселковый клуб, где в честь праздника силами участников художественной самодеятельности был дан большой праздничный концерт.

Здесь она опять увидела и услышала пение запомнившегося ей вихрастого мальчишки. На этот раз ему на аккордеоне аккомпанировал его отец, а не музыкальный работник школы.

Когда на сцену вышли две симпатичные молодые женщины в сопровождении аккордеониста, Сергей зашептал на ухо Анне:

«Крайняя слева – моя жена Катя. А вторая – Люся Сверлова, жена аккордеониста. Она училась в Гнесинке[27 - «Гнесинка» – неофициальное название музыкального училища имени Гнесиных в Москве.], но война не дала ей закончить её. Она – мама того малыша, который только что пел».

А женщины запели романс Лизы и Полины «Уж, вечер» из оперы Чайковского «Пиковая дама»:

«Уж, вечер… Облаков померкнули края,
Последний луч зари на башнях умирает…»

По реакции людей было видно, что этот дуэт очень нравился местной публике. Им долго аплодировали, и они на бис исполнили ещё две песни. А вечером в гостях у Сергея, Анна ближе познакомилась и с его семьёй, и с их друзьями. Появился там и маленький певец, но, получив сладкий подарок, исчез так же быстро, как и появился.

Анна пробыла в посёлке пять дней, съездила в село Алькатваам, – снова помог Щорс. А вот в Мейныпильгино и Хатырку попасть не удалось. Зато она на последнем попутном пароходе уплыла в Анадырь.

– Слушай, там такие ребята работают! – с восторгом рассказывала она первому секретарю окружкома комсомола, – Простые, деловые и организаторы хорошие. А в школе старший пионервожатый Колохманов Николай – готовый секретарь по школам. Их и на шахте, и в посёлке все знают. Я даже в Алькатвааме про них спрашивала – знают.

– Что с помещением? – охладил её горячую речь Александр.

– Так мы договорились с начальником морского порта, что он выделит на первое время две комнатки. А директор «Бухтугольстроя» пообещал, что при строительстве здания политотдела и райисполкома специально запланирует помещения и для них.

– Ну, молодец! – весело сказал Богданов. – Вот мы тебя туда на организационную конференцию и пошлём. Поедешь?

– Конечно! А когда?

– «Когда рак на горе свистнет!» – знаешь такую пословицу?

– Знаю, но при чём тут она?

– А притом, что сначала решение о создании района примет область, затем округ. Только после этого начнётся работа по организации партийных и советских органов нового района. Вот тогда мы и включимся. Хотя кадровые намётки нужно иметь уже сейчас.

На конференцию в Беринговский район она не поехала, так как была в Магадане, где её кандидатура была утверждена на должность первого секретаря Чукотского окружкома комсомола. А Александр Богданов, бывший первый секретарь окружкома, там же избранный вторым секретарём Магаданского обкома комсомола так охарактеризовал её в областном комитете партии: «По лихости характера и безоглядной наивности должна справиться с этой должностью!»

Перед отъездом в Анадырь Анна зашла к Богданову, тот просил её об этом.

«Аня, я с тобой хотел поговорить на одну не совсем приятную для тебя тему», – начал он.

– Я внимательно слушаю, – искренне сказала Анна.

– Ты знаешь, как тебя называют некоторые, скажем так, ответственные люди в окружкоме партии и окрисполкоме?

– Знаю. Националисткой-максималисткой.

– А почему такой максимализм?[28 - Максимализм – впадение в крайность при требовании чего-то чрезмерного.]