Стартап

– Получен ответ от Министерства Обороны, координаты захоронения известны. Поисковая группа готова выехать сразу после приказа.

– Вы оба, сильно не торопитесь. – полковник остановился посреди кабинета и, не вынимая рук из-за спины, стал раскачиваться «с пятки на носок» – Когда всё выложим, у Горелика будет меньше стимулов работать. Понятно?

15.

Что обсуждали на совещании, Питер понимал плохо, да особо и не слушал: он влюблённо смотрел то на установку, то на Павловского, и вообще, ёрзал на стуле как первоклассник, с нетерпением ожидающий звонка на перемену.

Когда Жилин объявил об окончании, все вскочили и стали приставать к Горелику с вопросами. С громкими возгласами «Потом, потом!» Питер побежал к выходу, где его уже ждал Павловский с двумя кружками дымящегося кофе в руках.

– А почему ты не в халате? – с разбегу спросил Пётр.

– Забыл наши институтские правила? Переоденься, – Владимир махнул головой в сторону шкафчиков, – я жду тебя снаружи.

День полыхал разгаром лета, но курилка была в тени деревьев. К тому же, дул лёгкий ветерок, жара совсем не ощущалась, и после прохлады ангара обволакивала приятным теплом.

– Наверное, не так отмечают встречу после стольких лет разлуки. – Питер поднял кружку.

– Ничего, ещё не раз успеем выпить! – Павловский поднял свой бокал как рог, отведя правый локоть вбок, левой рукой поддерживая дно. – Ну, за встречу!

Оба засмеялись, чокнулись кружками, отпили по глотку и поставили посуду на стол. Владимир достал сигарету.

– Дай мне тоже. – протянул руку Питер.

– Ты куришь? – с удивлением произнёс Павловский. – А как же та пачка «Космоса»?

– И это помнишь. – усмехнулся Горелик. – Так, балуюсь. Видишь ли, после смерти отца было столько всего… Стресс, опустошённость, депрессия. Как русские снимают стресс? Водкой. А где пьянка, там и всё остальное.

И на самом деле: сигарета в руках у Питера просто дымилась, а собеседник делал затяжку после каждого глотка кофе.

– Понимаю. – вздохнул Павловский. – После похорон отца я месяц пил. Чуть «белочку» не словил. Как Жилин из института не выгнал – до сих пор не понимаю. Я у него не в фаворе, а тут и с врачом помог, и кандидатскую дал защитить.

– Жилин, он, вообще, кто? – спросил Питер. – что за человек? Я его совсем не помню, он к нам ни разу не приходил.

– Фанат науки. Маньяк-бессребреник. – Владимир аккуратно затушил сигарету. – Пока не ввели перечисление зарплаты на карточки, за получкой приходила его жена. Не потому, что подкаблучник, нет – он просто забывал. Мы, аспиранты, по её просьбе покупали и носили домой продукты, все эти стиральные порошки… Потом их дети подросли, и жене стало полегче. Сейчас у них домработница, а здесь её функции выполняет Маша.

– Маша?

– Да. Елизавета Фёдоровна Жилина упросила руководство включить Машу в состав группы, а то, мол, он здесь совсем запаршивеет. – Павловский откинулся на спинку лавки и достал новую сигарету.

– То есть, Маша здесь – как горничная Жилина?

– Ну, зачем так грубо? Она следит за тем, чтобы Сергей Кондратьевич вовремя принимал лекарства, измеряет ему давление, контролирует режим.и всё такое. Профессор весь – одна большая ходячая болячка. И, кроме того, Маша – очень нужный и ценный работник.

– Что, и за вашим режимом следит? – съехидничал Горелик.

– Зря язвишь. Маша – непревзойдённая стенографистка и отличный корректор. Она прекрасно разбирается в нашей теме. Мы без неё и половины работ не опубликовали бы. А свою кандидатскую на полку положила.

– Даже так? А тему диссертации ты знаешь?

– Поверхностно. Что-то связанное с математическим моделированием развития малого и среднего бизнеса при разных формах налогообложения. А чего это ты заёрзал на лавке? – Павловский затянулся, выпустил струю дыма, и сквозь неё посмотрел на Питера. – Я помню, ты так ёрзал, когда я тебя готовил к олимпиаде по математике, а тебе не до этого было: девочка ждала. Как её там, Нина?

– Ирина, – вздохнул Горелик. – Дура. На первом курсе выскочила замуж за обкомовского сынка-дебила. Лучше бы я тогда хорошо к олимпиаде подготовился, может, победил бы. А так – второе место, обидно.

– Отчего же дура? Просто женщина, расчётливая и приземлённая.

– Ладно, пёс с ней с Ириной. Перефразируем песню: «Первым делом – установка, ну, а девушки – потом»! – Питер посмотрел на давно потухшую меж пальцев сигарету и бросил окурок в пепельницу. – Ты ведь хочешь спросить меня о чём-то важном?

– Естественно. – собеседник наклонил голову и, помолчав, спросил. – Ты понимаешь, во что ты ввязался?

– Теперь – да.

– Ты никогда не сможешь вернуться в Штаты. Вообще, большая часть мира для тебя закрыта.

– Понимаю. Мне наплевать.

– Тогда объясни, почему ты согласился.

– Я хочу довести дело отца до конца. Хочу всем доказать, что он был прав, а они убили его. Месть – дело моей чести. Неужели ты поступил бы по-другому?

– Конечно, нет. – Павловский неожиданно хлопнул Горелика по плечу. – Петька, а ведь ты совсем не изменился – такой же максималист, как тогда. Ой, вон Жилин идёт. Сейчас нам влетит за то, что мы тут прохлаждаемся.

Собеседники встали.

– Сидите, сидите! – замахал руками профессор. – Вы не видели Терещука? Я хотел его позвать для беседы втроём.

– Ну, тогда я здесь лишний. – сказал Питер и встал.

– Нет-нет! Я прошу Вас остаться, ведь речь пойдёт о наработках Бориса Иосифовича.

– Скажите, Владимир Георгиевич, – Жилин сел на лавочку. – Как так случилось, что тему возобновления работ по эффекту Паиса начал Терещук? Ведь Вы были глубже в теме?

– Я уже отвечал, но повторю: это идеи и работы отца Петра. Я не имею никаких моральных прав на них.

– Голубчик! – завозмущался профессор. – Я нисколько не сомневаюсь в Вашей порядочности, я о другом: работая вместе, мы бы значительно глубже продвинулись по теме!

– Ага. И быстрее бы упёрлись в тупик. – с иронией в голосе ответил Павловский.

– Вы меня опять не поняли! – начал горячиться Жилин. – Почему Вы отдали эту тему Терещуку? Побоялись взять на себя ответственность?

– Отнюдь. Видите ли, профессор, до определённого момента мы были дружны с Серёжей. – Владимир смотрел в глаза коллеге. – Он метался в поисках темы, не хотел быть третьим-четвёртым соавтором. После очередного банкета в честь защиты чьей-то диссертации он буквально разрыдался у меня на плече: нет темы! Я пожалел его и…

Павловский достал очередную сигарету.

– …и подсказал ему направление для поиска. Он постоянно просил совета, буквально вытаскивал из меня информацию. На определённом этапе его стало заносить. По мере продвижения работы отношения наши стали охладевать. Вероятно, Терещук решил, что справится и без меня. Когда он надерзил мне, я показал ему на дверь, хотя мог бы просто набить морду. Я не хочу, чтобы моё имя стояло рядом с его именем, даже на титуле нашего проекта. Мне больше нечего добавить.

– М-да… – Жилину явно искал, что сказать. – Эээ…

– Профессор! У меня большая просьба: давайте оставим разбор полётов до запуска установки, а ещё лучше – до возвращения в Москву. – Павловский повернулся к Питеру. – И к тебе та же просьба.