Трудно быть Ангелом. Роман-трилогия

– Что ты делаешь?

– Целую тебя, а что ты подумала?

– Я красивая, мне думать не надо (Мэри закрыла глаза). Что ты со мной делаешь?

– Целую тебя… Мне нужно сияние.

– Кхм-кхм! Что? Сияние? (Она улыбнулась, выпила из бокала глоток шампанского.) А хочешь, я покажу тебе сияние, мистер Поэт?

– А давай!

Девушка слегка оттолкнула его рукою, откинула волосы, посмотрела мельком на него, затем улыбнулась и, чуть отклонив голову, томно-игриво заглянула прямо ему в глаза:

– Смотри в глаза мои, плизз (улыбнулась ему).

И он увидел искорки и небо, хотелось плыть и даже утонуть в этой глубине. В её прекрасных глазах был целый мир! Океаны любви! Поэт мотнул головой, чтобы очнуться. Ему нравилась девушка, хотелось смотреть в её глаза и ласкать её губы и груди в постели.

– Да-а-а-ужж, и правда – в глазах голубой океан! Но я смотрю на красивую грудь.

– Что? А-ха-ха! Я думала, ты оценишь улыбку.

– А-ха-ха! Не отпущу тебя, с такой грудью! С улыбкой! И с такими ногами!

– А-ха-ха! (Мэри решила сменить тему.) Ты обещал научить меня быть самой счастливой.

Вечером он провожал её, подарил цветы, целовал, обнимал, приставал, смеялся. А Мэри рассказывала ему, что только гении, герои и вечное искусство никогда не скучно и интересно ей, что она любит импрессионистов – Моне, Гогена, Коровина et cetera, и конечно, Караваджо и Микеланджело, великих гениев. А все остальные люди: миллионеры, клерки, биржевики, официанты, рабочие и прочие – они очень скучные или несчастные, на взгляд молодой энергичной девушки, прошедшей Нью-Йорк и крайнюю нужду в наличных деньгах. Она, зная богатство Лондона, мечтала провести выставку великих картин Винздоров. А сейчас она, ещё начинающий, но модный арт-дилер, продаёт и покупает дорогие картины. Аукционы, эксперты, заказчики, художники и продавцы… В России она узнала всё об Олимпии Рудакове и его волшебной, мимолётной любовной истории, и в будущем мечтает стать продюсером фильма по этой чудесной лав-стори. А так как она очень красивая, ей всё даётся легко! Ву-а-ля! Бла-бла-бла (ей хотелось говорить долго-долго с красивым, высоким и сильным Поэтом).

Но в данный момент происходило самое главное – Мэри, закрыв глаза, целовала красавца Поэта, бойца, и млела в его объятьях, и ей было важно, что он красивый Поэт, хулиган, а эта ночь обещала сюрпризы (и уже заныло истомно, призывно внутри).

И она повторила с улыбкой:

– Ты обещал научить меня быть счастливой. Поэт?

– Счастливой? Конечно! А что бы ты делала в последний день жизни?

Мэри опешила от вопроса:

– Ты сумасшедший!

– Живи, Мэри, сегодня, работай и радуйся, добрая девочка! Бог даёт жизнь на один только день! (Поэт взял её бутылку шампанского «Новый свет», накинул ей на плечи свою ветровку.) Пошли гулять этот день по Москве.

– Гулять? Пошли! Я не боюсь с тобой погулять по Москве, ты очень мужественный.

– Да, со мною можно гулять, а то, знаешь, здесь медведи страшные ходят и пьяные в шапках. А-ха-ха.

– А мне можно будет капризничать и танцевать? Я же девочка! Куда мы идём?

– Дай руку мне, не потеряйся. Начинай танцевать.

И непонятно было, смеётся он или серьёзно.

Багратионов мост – целовались! Она уже шла впереди, пританцовывая, с бутылкой шампанского, и её красивые бёдра (попа) при ходьбе на каблуках с каждым шагом изящно отклонялись то влево, то вправо. Это было высшее искусство соблазнения и наслаждения! Поэт чуть сзади в восторге любовался её попой и ножками, которые жили отдельной жизнью и притягивали взгляды, и все мысли его были о том, что обладать ею – мечта! Он жаждал схватить сильно её голую за попу и обладать! Она оборачивалась и ласково улыбалась ему. Есть в мире девушки с милым живым лицом, на которых хочется бесконечно смотреть и любоваться. Её ямочки на щеках и маленькая на подбородке явно сводили с ума всех парней.

– Ой! (Девушка захромала и так прошла несколько метров.) Ай-яй! Я туфлю потеряла! А-ха-ха.

Поэт вернулся за туфелькой, наклонился поднять. И тут какие-то парни, проходя мимо, увидели красивую девушку с бутылкой шампанского; они удивлённо присвистнули, и самый наглый хулиган шлёпнул девушку по попе и схватил её за руку. Зря он это сделал!

На хулиганов обрушился град – удары кулаками, ногами! Поэт дрался страшно, на смерть и зло сразу против троих. И ей стало страшно, она нервно думала: «Это ужас! О Боже, мне страшно! Ужасная драка! Что делать? Бежать, звать полицию? Боже мой! Но всё же, как это прекрасно – из-за меня дерутся! Словно в боевике о плохих и добрых парнях!» Страшная драка, Багратион, длинный мост, за окном река Москва, дикая Россия. Она смотрела на драку и грызла ноготь, отчаянно «болела» за своего прекрасного бойца и поэта, ей хотелось смотреть, и плакать, и курить, и кричать одновременно. Ужасная драка, кровь, кулаки, громкие удары по мясу, крики парней… Собралась толпа зевак, все смотрели на неё и на драку. А её реально бил озноб, и ноги не двигались, и в груди был сладко-приятный тремор, адреналин бил в теле и накрывало восхищение – она стояла, словно принцесса, над ареной над схваткой быков. И неожиданно подумала: «Если Поэт победит, то ночью я непременно буду его! Я этого хочу!»

Поэт дрался как дикий волк, отчаянно, упорно и смело, изрыгая проклятия. И вот неудачный ухажёр после первого раунда драки упал искать мелочь на чистом асфальте, а за ним и остальные хулиганы, побитые, присели вдоль стен. Поэт облизал свои разбитые в кровь кулаки, поморщился от боли и посмотрел на неё, нахмурился, шумно дыша, поднял туфлю и прорычал:

– Что смотришь? Тебя нельзя оставить одну? На туфлю свою!

– Надень!

– Что-о-о?! Р-ррр! М-мм! Ты что, пьяная?

– Ха-ха-ха! Надевай! Не злись, Поэт, пожалуйста, я всю жизнь мечтала, чтобы из-за меня дрались и туфли мне надевал красивый мужчина. Ты реально сводишь с ума, победитель! (Протянула ему красивую ножку свою.) Надень!

Мэри смотрела на Поэта, а в голове её вихрем кружились волнующие мысли: «Как странно! Как удивительно! Я хочу смотреть на него, сильного, красивого, вечно. Это рок. Это судьба. Очень хочу, чтобы только он меня целовал…»

А Поэт, ещё часто, громко дыша, яростный, встал на колени перед барышней, разбитыми пальцами аккуратно надел ей модную туфельку, посмотрел на изящную ножку и вдруг перестал дышать и нежно поцеловал красивую ногу, а дальше провёл рукою вверх по чулку и спросил:

– Я победитель?

– Да-да!

– Теперь ты моя.

– О нет, я – моя!

Поэт не слушал её, он смотрел снизу:

– Красивые чулки, а ты будешь моя.

– Эй! Стой-постой, не надо шалить! (И оттолкнула от своей ножки руку его.)

Поэт встал:

– Дай бутылку, я хочу пить.

Поэт отпил шампанское и посмотрел удивлённо вокруг. Затем прикрыл пальцем горло бутылки, растряс её и сильной струей облил толпу зевак.

– А-а-а-а! – весело закричала толпа, и все разбежались.

Поэт вновь посмотрел на Девушку:

– Вот увидишь – я добьюсь сегодня тебя, Золушка!