Трудно быть Ангелом. Роман-трилогия

– Как это неосмотрительно с вашей стороны!

– А-ха-ха, да богатые отпрыски плохо дерутся.

– Но это же больно вам.

– Нет.

– Не больно?

– Уже не больно. Да, я абсолютно счастлив, ты не поверишь.

– Хм, не больно? Счастливый?! М-м? Странно… Но я тоже хочу быть счастливой.

– Для красивых девочек всё очень просто – для этого на свете есть деньги, любовь и, се-ля-ви, будешь счастливая.

– Что, простите? Вы шутите?

– Москву показать?

Она удивлённо в упор смотрела на парня, а он был смелый, сильный и наглый, и для неё вечер перестал быть скучным, и она подумала: «Я, как мотылёк, лечу на огонь!» Мэри загадочно улыбнулась и ответила:

– Да, покажи… Я красивая?

Отчего-то вдруг она это спросила, и сама удивилась, и подумала, что да, этот добьётся её, и рядом с ним почему-то ей хочется быть шикарно красивой, длинноногой и жутко глупой трусихой, прижиматься к нему, загадочно смотреть в глаза. И улыбнулась ему (как умела только она). Эти двое явно искали причины быть вместе в этот вечер и не расставаться.

– Да, ты красивая, – ответил Поэт и постучал по соседнему стулу, приглашая пересесть, – и похожа на актрису. Я пью водку. А ты будешь водку и бутерброды?

– Я? Мне, пожалуйста – Просекко фрутти ди боско.

Слепой, одноглазый бармен с повязкой, ответил:

– Мисс, Просекко сейчас нет, но завтра для вас обязательно будет. Но я могу предложить вам хорошее русское «Новый свет. Парадизио», а к копчёной русской осетринке это будет шикарно и, уверяю вас, ничем не хуже устриц и Крю Гранд Кюве из Шампани.

– Парадизио – прекрасно.

Она кивнула и улыбнулась почему-то загадочно, села рядом с Поэтом, а Поэт посмотрел на неё и сказал бармену:

– Слепой, друг, моей девушке бутылку шампанского «Парадизио», бутерброды из осетрины и мандарины. У меня с деньгами неважно, ты, брат, в кредит на меня запиши.

С шумом открылась бутылка Парадизио, и вино потекло в бокал.

– Но-но-но! Позвольте, я сама за себя заплачу, у нас в Европе так принято.

– Здесь в башне живёшь?

– Да! У папиной компании шикарные апартаменты имеются.

– В ноги не брошусь.

– А-ха-ха! Дерзкий. И за что будем пить? Вы, русские, любите тосты.

– За любовь.

– Хм, однако, любовь – удел избранных.

– Ого, так ты ещё не любила. (Подумал: «А любви знаешь ли цену, красавица? Цену поцелуям и нежности, и томлению чувств от любви?») Тогда выпьем за красивую и сумасшедшую по силе любовь.

– Прекрасно – за красивую сумасшедшую любовь. Так любят все русские? Чин-чин!

Она оказалась левша и пила шампанское, держа бокал в левой руке. А он оглядел её с восхищением:

– Хочу быть там, где ты раздеваешься.

– Ты наглый.

– Хочешь правду услышать?

– Конечно.

– У тебя потрясающе красивые ноги. Мне нравиться смотреть на тебя и на них, ты удивительная.

Она улыбнулась, ей было приятно, и это было правдой, и для разговора спросила:

– Я это слышала от многих богатых и достойных мужчин. Правда, пишешь стихи?

– Да, сочиняю за деньги стихи, и рекламу, и красивые песни – это моя работа. Мне хорошо платят.

– Сколько?

– 200 евро за песню – у меня покупают; если песня пошла в ротацию, то тысячу евро; если на концертах играю на барабанах, то за концерт 200 евро. Вообще-то я пишу в стиле блюз, но реперы читают под бит, им это нравится. Сегодня на концерте звучали мои тексты. Я самый лучший.

– Вы лучше других?

– Да, лучше других, у них ни джаза, ни искры в душе.

– А вы максималист.

– Могу и тебе сочинить, хочешь, песню?

Мэри протянула ладошку и осторожно дотронулась до его разбитых пальцев и вдруг ощутила нежность к нему и немного смутилась. Поэт посмотрел на её пальцы, наклонился – поцеловал, затем взглянул на неё и улыбнулся. Она тоже в ответ улыбнулась, ей было приятно, и вдруг смело спросила:

– Песни, стихи? А сможешь красивый роман сочинить? Роман. Художественный настоящий роман, а не какое-нибудь мыло или непонятный стишок под барабаны. Ты же поэт.

Поэт задумался, допил водку, закусил бутербродом с её тарелки, машинально почистил её мандарин и решительно дольку ей в рот положил.

– И про что роман нужен тебе? Какая тема звучала?

Она послушно открыла рот и, как собачка из рук хозяина, съела дольку мандарина, коснувшись губами его пальцев, пригубила шампанское и снова приняла губами из его рук дольку сладкого мандарина, закусила и внимательно, пристально посмотрела на него, и весело улыбнулась Поэту. И с этой мандаринкой какая-то невидимая сила мгновенно связала их – им стало очень легко общаться и быть рядом и хотелось никогда не расставаться.