Блуждающий

Я рассказывал все веселое, что мог вспомнить, а дядя даже улыбался иногда. Не хитро или задумчиво, как прежде, а обычно, как все люди улыбаются. Только глаза у него все еще тусклые были и будто бы немного грустные. Я и о том, как мы с Костиком на ночную дискотеку к подружке его сбежали, рассказал, и о том, как с уроков смывались в футбол играть, и про то, как в школе чуть дверь не выломили, когда пытались из закрытого класса достать забытые там пакеты с формой. Но особенно дяде понравился рассказ о том, как мы с Костиком решили лодку угнать.

Как сейчас помню тот ясный майский день, выходной, когда все отправились праздновать, а рыбаки оставили лодки у берега, привязав к причалу. Мы с Костиком, словно какие-то военные шпионы, натянув капюшоны толстовок, аккуратно шли по трескавшимися старым доскам причала, постоянно оглядывались и пробирались к лодкам. Мы даже не знали, какую хотим угнать. Костик говорил, что его подружке синяя нравилась, а я убеждал, что синяя совсем старая и брать надо не ее, а зеленую. Она пусть и не очень красивая, зато новее. Но Костик и тут настоял на своем. И вот мы, два шпиона-негодяя в капюшонах, спрыгнули в синюю лодку с причала, чуть ее не перевернув, отвязались. Обязанности наши разделись: Костик разбирался с мотором, а я стоял на шухере. И пока друг пытался вспомнить устройство, какое видел на отцовской лодке, и тихо поругивался, я сидел на краю причала, свесив ноги над лодкой, и глядел вдаль. А какой живописный причал у нас был, загляденье! Редкий лесок, чуть покачивавший кронами на ветру, поля вдали, ленивые облака в голубом небе и яркое солнце, бросающее на землю лучи цвета сливочного масла. И так я засмотрелся, что не увидел даже, как из-за куста вышел какой-то мужчина, завидел нас и закричал. Тут-то Костик запаниковал. Так и не разобравшись до конца с мотором, он интуитивно ткнул куда-то и, о, чудо, лодка завелась! Я еле успел спрыгнуть, как она зарокотала и понеслась вперед по реке. Как с управлением разобрались, не вспомню. Но лодку мы припарковали в камышах за деревней, хорошенько присыпали ее и ушли искать Костикову подругу. Свидание у них удалось на славу. А мне влетело от папы. Несильно, но неприятно.

Отчего-то эта история дяде особенно понравилась, а почему – так и не сказал. Зато посмеялся.

После третьей чашки чая я рассказал ему о семье. О маме и папе старался говорить меньше, а больше – о Лешке и Аленке. Но говорил я недолго. Отчего-то взгляд дяди меня смутил. Слишком он грустный был, словно не очень приятно слышать ему о чужих детях. И я вернулся к рассказам о веселостях. Они нравились куда больше.

Дядя долго меня слушал, почти не перебивал. Я с радостью принял роль рассказчика, потому что слушатель напротив оказался вполне приятный.

День клонился к вечеру. Закат в Москве был некрасивый: в тот день он и вовсе скрылся за тучами, и никого яркого цвета по небу так и не разлилось.

Так прошел первый мой «взрослый день». И на утро началась уже совсем другая жизнь.

Глава XV: Московские выходные и будни

Первые дни в Москве я убирался дома, устраивался и все пытался выйти из дома, но то дождь начинался, то мама звонила, то Костик приглашал по «Скайпу» поболтать. Дня три я просидел в квартире, смотрел телевизор и искал в интернете, куда бы сходить в Москве. Путь я наметил, все по старинке: Красная площадь, Кремль, ВДНХ, «Москва-сити». Еще хотелось в Планетарий сходить и в Палеонтологический музей. Я в детстве с ума сходил по динозаврам и книжкам про Космос, никак не мог отказать себе в этой слабости.

Но вот, наступил четвертый день, и дядя отправил меня в магазин. Сказал, как дойти до того, в котором он обычно закупается, и сообщением сбросил, что нужно купить. Я собрался, надел что поприличнее, закрыл квартиру и вышел на улицу.

В тот день в Москве было жарко, но стоило мне подойти к месту, где еще недавно меня оставила Тоня, как, казалось, похолодало. Я поежился, отвернулся к дому и посмотрел вверх. Ни облачка, а небо такое же голубое, как и на юге. Я натянул кепку пониже, чтобы глаза не слепило, и пошел по обговоренному маршруту мимо таких же пятиэтажек, отличавшихся только количеством заплаток. В каждом московском дворе было по детской площадке, пусть и небольшой, но достаточно ухоженной, несколько деревьев и дорожки. У подъездов на лавочках кое-где сидели бабушки и разговаривали, а по проезжей части то и дело проезжали машины.

Я заблудился. Поплутал по дворам, достал из кармана телефон, вбил название магазина в навигатор и только так вышел на другую улицу. Она оказалась оживленнее, у дальнего светофора даже виднелся значок метро.

Я вдохнул аромат московской жизни. Асфальт, бензин и сухая земля.

Московские магазины не удивили, даже немного расстроили: у них не продавалось моего любимого шоколадного мороженого в большом и хрустящем рожке. Я закупился, сохранил чек и решил прогуляться.

Мама рассказывала, что дядя Миша жил в самом что ни на есть хорошем районе: станция метро от дома дяди была в десяти минутах неторопливой ходьбы, вокруг полным-полно разных магазинов с одинаковым ассортиментом и где-то неподалеку даже должен был быть парк. Вот за ним-то я и охотился.

Я сел на лавочку, поставил легкий пакет рядом и залез в навигатор. Крутил, вертел карты и наконец нашел что-то похожее на парк. Сквер имени кого-то и, судя по синему кружочку, там даже был пруд. Я уже размечтался, придумал, что в парке делать буду, как начну бегать по утрам, но стоило подняться и увидеть мокрое пятно под пакетом, стало ясно: масло с молоком моих планов не разделяют. Я было пошел домой, но вдруг увидел прямо за спиной кафе, на двери которого прилеплено объявление, написанное большими буквами: «В МОЛОДОЙ КОЛЛЕКТИВ ТРЕБУЕТСЯ БАРИСТА С ОТЛИЧНЫМ ЗНАНИЕМ РУССКОГО ЯЗЫКА, МОЖНО БЕЗ ОПЫТА РАБОТЫ. ТРЕБОВАНИЕ: БЫТЬ ОТВЕТСТВЕННЫМ И ПУНКТУАЛЬНЫМ, СОБЛЮДЕНИЕ НОРМ САНПИНА. ЗВОНИТЕ И ПИШИТЕ», а дальше написан номер. Кофейня находилась прямо в жилом доме, лестница к ней вела деревянная, а на крылечке стояли деревца в кадках. Мне она показалась вполне милой, и я сфотографировал объявление. Но зайти не решился.

Я вернулся домой, разложил продукты по холодильнику и захотел уже пойти в парк, как в зале раздался шум звонка «Скайпа». Костик. Я успел только руки помыть, даже не разделся, и ответил. Костик за несколько дней, ни разу дома не бывал, потому что постоянно присылал фотографии с прогулок и звонил только из машины. В этот раз он все же оказался дома и, стоило нам перекинуться парой слов, решил показать квартиру, в которой теперь жил.

Это была небольшая квартира с евроремонтом на одной из главных улиц Рязани. Окна выходили на улицу и из кровати можно было наблюдать красивый фасад соседнего дома. До университета Костику недалеко. Я, помню, восхитился его жилищу. Уедут родители, и все квадратные метры будут принадлежать только ему. Но когда мы поговорили еще немного, и Костик смылся погулять с каким-то Борей, которого повстречал на какой-то университетской встрече, я что-то загрустил. Всего-то несколько дней прошло, а он уже нашел знакомых. И мне в Москве надо бы обзавестись хоть кем-то, но как это сделать, я не знал.

В расстройстве просидел до вечера, даже в парк не пошел. А когда вернулся дядя Миша, так вообще опешил. Оказалось, он уже нашел мне работу.

– На складе, у меня там друг работает, Николай Арсеньевич. Конечно, главным грузчиком тебя не возьмут, но так, подработать, согласны, – сказал он, когда разувался.

Я стоял в дверях гостиной и не знал, что ответить. Конечно, должен был радоваться. Я все-таки парень крепкий, к физическому труду приученный, но так быстро? Я никогда нигде не работал.

– А мне что-то нужно? Там, не знаю, трудовую книжку или еще что-то? – Я почесал голову.

– Ничего не нужно, тебя не устроят официально. Ты просто в день за работу будешь получать. Пока поработай, хотя бы попробуй, какого это. Потом посмотрим. Ты ел? – Я помотал головой. – Ну и отлично. Иди, ставь чайник, я на ужин пожарю котлет.

Кажется, я выглядел совсем растерянным, потому что весь вечер дядя Миша рассказывал мне, как начинал работать и уверял, что поначалу не очень понимал, что от него требовалось. А со временем приноровился. Он много работ сменил: и охранником был, и на погрузках трудился, и водителем, и ларек пытался открыть, но разорился, потом долго в школе физруком работал, а недавно, наконец решившись, открыл с университетским другом автомастерскую. Дядя Миша пил чай и улыбался, когда рассказывал, как ему нравилось всегда чинить машины. Когда в школе работал, всем коллегам автомобили перечинил. Я мысленно завидовал. Найти бы тоже какое-то дело, которым бы так приятно было заниматься.

Времени на подумать дали до сентября, но мне казалось, что куда меньше. Стоило поговорить с дядей, как невиданное прежде желание поработать и, конечно, заработать, проснулось. Работа виделась как шанс стать взрослым и полезным поскорее. Чем раньше начну, тем быстрее пойму, нравится или нет, решил я. Да и родители мной бы гордились, особенно папа.

За ночь я столько обдумал, что на утро, стоило дяде Мише пожелать мне доброго утро, как высказал: хочу работать, и чем быстрее, тем лучше. Он, конечно, удивился, но ничего не ответил. А вечером вернулся с официальным заявлением от друга – меня принимали. Оставалось два выходных до первого рабочего дня.

За ужином в тот день мы что-то разговорились. То ли погода была хорошая то ли дяде понравилось, как я убрался в квартире, но мы разговаривали долго. Дядя Миша, как оказалось, почти год на Красной площади не был. Я когда услышал это за субботним завтраком, так удивился, что не поверил.

– А ты часто на море плавать ездишь? Два часа, не далеко же, – усмехнулся дядя и подул на ложку манной каши.

– Да как-то нет. Мы раза два ездили, – ответил я. – А на Красную площадь вы часто ездите?

– Только по телевизору во время парада на Девятое мая вижу. Такова жизнь.

– Давайте вместе сходим. Вы в ГУМе, кстати, мороженое ели? Мама говорила, оно там вкусное.

Дядя Миша улыбнулся, задумчиво взглянул на полопавшуюся и покрывшуюся пленкой ложку манной каши и сказал:

– Если не боишься часок в очереди за мороженым постоять, почему бы и нет. У меня выходной, покажу тебе Москву.

Я так быстро никогда не собирался. Мне хватило всего минут пять, чтобы умыться, одеться и даже собрать рюкзак. Я вылетел из зала еще до того, как дядя успел домыть посуду. Он усмехнулся. Понял тогда, наверное, что я не намерен отказываться от радостей жизни. Да куда там – я только их и ждал.

Весь день мы шатались по Москве. Сначала поехали на метро до Кремля. Если бы вы только знали, как восхитило меня московское метро! Никогда в жизни не думал, что оно настолько красивое. Я на каждой новой станции поворачивался, влеплялся в окно и рассматривал мозаики, облицовочный камень, названия других станций на табличках. Сердце приятно дрожало. А когда мы вышли на «Охотном ряде», кажется, впервые по настоящему обрадовался тому, что оказался в Москве: мы вышли напротив Красной площади. В тот день было тепло, градусов двадцать пять, ни единого облачка. Я так засмотрелся, что чуть не свалился с лестницы, когда поднимался. Дядя Миша шел рядом, посмеялся, кажется, даже не надо мной, а просто так, от радости солнечному дню, и пообещал провести экскурсию по самым красивым станциям метро.

Мы гуляли допоздна. На Красной площади я изумлялся толпам туристов. Впервые я видел мавзолей, похожий то ли на танк, то ли на печку, но внутрь не пошел, а потащил дядю Мишу к ГУМу. Он оказался красивый, но мороженное – обыкновенным. Я даже расстроился, благо, в очереди простояли не долго. Потом мы зашли в Кремль, погуляли между храмов, нашли «Царь-колокол» и «Царь-пушку», сфотографировались. Я отправил фотографии маме, а она ответила, что я молодец, и пообещала позвонить вечером.

До вечера гуляли по центру, посмотрели памятник Петру Первому, дошли до Арбата, и потом уже, уставшие, поехали домой.

Тот день до сих пор вспоминается мне как что-то волшебное, словно выдуманное. Москва в тот день была прекрасная, сладкая, сочная, как огромный кусок пирога, покрытый глазурью, который хотелось съесть до последней крошки. Я столько фотографировал, что телефон заряжал дважды, столько улыбался, что вечером щеки болели. А дядя Миша, кажется, был доволен не меньше моего. Весь день он рассказывал мне о Москве и о том, какой она была в его молодости. Мы шли по Арбату, а дядя говорил, как в студенческие годы там встречал рассветы с друзьями. Гуляли по Кремлю, а он вспоминал, как попал в Москву и первым делом тоже побежал посмотреть, какой он, Кремль, на самом деле. Дядя вспоминал, какие дома стояли на месте новых, как выглядели скверы и как сладко пахло на улочках, когда в Москве еще не было столько машин и пробок.

Даже не помню, о чем говорили с мамой. Кажется, говорили долго, но ни слова не скажу сейчас. Я готов был разрыдаться от счастья: все-таки я в Москве! В настоящей, с метро, Кремлем и мороженым. Я был лучше остальных хотя бы в том, что переехал в столицу, и это, казалось, – главное достижение любого человека. Многие мечтают о Москве, а я – уже там. И этого было достаточно для счастья.

На следующий день я даже выбрался в парк, который оказался пусть и не большим, но вполне уютным: с прудиком, уточками, новыми лавочками и тишиной. Я прогулялся и вернулся домой: нужно было рассказать Костику обо всем, но он не смог выйти на связь: гулял где-то, сказал, что до вечера. Я не обиделся, думал, что и на следующий день смогу позвонить. Но потом оказалось не до этого. Я пошел на работу.

Конечно, «пойти» на работу в Москве – не то же самое, что у меня на родине. Я вышел за полтора часа, вооружился картой метро, на которой дядя Миша отметил нужные станции и на обороте даже написал, где и куда пересесть, и отправил меня с распиской. Чтобы не перепутали.

В метро я заплутал, но, к счастью, люди указали мне путь, и без опозданий я был на нужной станции.

Пока приближался к серому, кое-где подкрашенному белым, зданию, которое обступили большегрузы, гонял в голове текст с представлением, которое всю ночь выдумывал. Я начитался советов в интернете, так и вбивал в поиске «Как представиться в первый рабочий день», выписал себе основные вопросы, набросал по два-три варианта ответа и потом долго выбирал, заучивал. За завтраком так громко бубнил текст под нос, что дядя Миша даже спросил, не заболел ли я и предложил звякнуть Николаю Арсеньевичу и доложить, что сегодня не выйду. Я все отнекивался, но когда до скопления незнакомых мужчин осталось всего несколько метров, сразу же пожалел, что отказался. Они почему-то напомнили мне тех, с заправки.

Я перешагнул через большую лужу, аккуратно обошел машину и наткнулся на одного из водителей, который миролюбиво покуривал и поглядывал на меня из кабины большегруза как с небольшого подъемного крана.

– Здравствуйте! Меня зовут Дмитрий Жданов, я ищу Арсения Николаевича. Я у вас работать буду, – оттарабанил я заученный текст.

Водитель на меня даже не взглянул. Вытащил из кармана спортивных штанов телефон, уперся в экран и ответил, когда вытащил сигарету изо рта:

– Внутри посмотри.

Спрашивать, как Арсений Николаевич выглядит, я побоялся. Слишком занятым показался этот водитель.

Дядя Миша тоже уже ехал, и, наверное, не ответил бы: за рулем он не отвлекается, так что искать неизвестного начальника пришлось самостоятельно.

Внутри склада было светло и пахло помидорами. Кажется, кто-то перевернул ящик и случайно прошелся по ним. Людей между ящиками и дверьми было немного, человек десять, но каждый – за двоих. Наверное, все худенькие оставались на улице, а внутрь впускали только матерых. Из тьмы послышались крики. Может, кому-то все-таки уронили ящик на ногу.