Блуждающий

Тоня решила зачем-то перестроиться в крайний ряд.

– Мы сейчас остановимся.

Я промолчал.

– На заправку, – добавила она.

– А зачем?

Тоня, которой, видимо, вконец наскучило со мной разговаривать, молча ткнула пальцем в панель часов. Черные прерывистые цифры на голубовато-сером фоне показывали три часа дня.

– И? – не понял я, а вот мой живот, напротив, протяжно заурчал.

– Ты сам ответил на свой вопрос, – сухо сказала Тоня.

Вдали показалась эмблема заправки. Мы обогнали еще пару машин и завернули на парковку, отчертив на дороге полукруг. Тоня припарковалась на пустом пятачке за заправкой, выключила машину и вышла, даже не позвав меня. Я схватил сумку с деньгами и вылетел за ней. Не хотелось голодать в одиночестве.

В кафе помимо нас двоих отдыхали еще трое мужчин, вкушавших гречку за столами у окон, а больше никого не было.

Со мной случилось что-то странное. Словно стоило мне пересечь границу жаркой улицы и угодить в прохладное помещение, а приятному аромату цивилизации, соблазнительному блеску упаковок с любимыми шоколадками и предчувствию отдыха окружить меня, как самолюбие тоже утихло. Мне вновь захотелось поговорить. И поговорить, желательно, с Тоней.

– Ну а как ты учила языки? Расскажи, раз уж такая умная. Что мне сделать, чтобы тоже их выучить?

– А не многовато ли вопросов для одного изречения?

Она сказала это так громко, что на голос ее обернулся один из дальнобойщиков. Что-то внутри меня екнуло, то ли нехорошее предчувствие тронуло, то ли снова самолюбие проснулось.

– Ну, я же просто хочу узнать тебя получше! – прошептал я, с опаской оглядываясь на мужчин.

Они нас давно заметили и смотрели на Тоню.

– А тебе это так нужно? Жить без этой информации не сможешь?

Тоня подошла к стенду с чипсами и взяла самую большую пачку каких-то рифленых и дорогущих, от каких у меня обычно была изжога, а потом ушла к стенду с энергетиками. Я собачкой следовал за ней, даже не обращая внимания на полки с такими желанными шоколадками. Отходить от Тони казалось необходимостью, а для кого больше, нее или меня, не знал.

– Ну, я просто хочу узнать тебя получше, что в этом плохого?

Тоня вздохнула. Опустила руку, которая уже почти достала холодную банку с язычком пламени, стоявшую на последней полке. Я только тогда заметил, что она была очень высокой, даже выше меня. А я, кстати, был не таким уж и клопом.

– В этом не было бы ничего плохого, если бы в этом был хоть какой-то смысл.

– А почему ты думаешь, что нет какого-то там смысла? Мы же можем просто общаться, пока едем. Хотя бы как знакомые. Это ведь два или три дня. Зачем ехать в тишине?

– Но ведь ты едешь не один. Я не запрещаю тебе общаться. Звони друзьям, семье, девушке, смотря кто у тебя есть, – ответила она и взяла с верхней полки энергетик.

– Так ты же рядом сидишь. Может, нам пообщаться друг с другом?

– Может быть, я не хочу с тобой общаться. Ты не способен на аналогии?

В тот момент, такой горький и обидный, я смотрел на Тоню и не мог отвернуться. В раздражении, на грани ярости она была прекрасна.

– Ладно, прости. Не буду приставать. Пойду, куплю чего-нибудь, а ты тут гуляй, наслаждайся. Не буду мешать.

Я направился к стойке с нормальной едой, где меня уже ждала работница здешнего общепита, а Тоня пошла к кассе, даже не взглянув на меня. Она оплатила чипсы и энергетик, взяла еще две красные пачки сигарет, и снова скрылась в рядах.

Я с грустью следил за ее перемещениями и понимал, что, наверное, не выйдет у нас никакого диалога.

Я расплатился, забрал еду и ушел в самый дальний угол. Помнил, что Тоня всегда выбирала именно это место. Девушка все еще стояла у кассы и что-то покупала. А я не начинал есть.

Я уже задумался о чем-то отвлеченном, как вдруг заметил странное шевеление сбоку. То были дальнобойщики, от которых, конечно, нельзя было ожидать ничего хорошего.

Амбалы сидели от меня достаточно далеко, но к кассе находились куда ближе. И один из них, лица которого я почти не мог рассмотреть как бы ни старался, нагло повернулся к Тоне и что-то говорил своим друзьям, кивая в ее сторону. Но расслышать, что именно, я не мог из-за музыки.

Я достал телефон и написал маме, что сидел и ел. То же продублировал и папе. А Костику написал, что мы остановились на заправке, а разговор с Тоней не клеился. Друг ответил быстро – прислал мне ссылку на видео какого-то мастера «пикапа». Шутка не удалась, легче не стало.

– Хорошее место, светло и тихо, – вдруг раздалось рядом, и я поспешил отложить телефон.

Тоня уселась напротив и разложила покупки на столе: две жвачки, две пачки сигарет, зажигалку, пакет чипсов, энергетик, шоколадный батончик и кофе в металлической банке.

– У тебя не будет несварения или кариеса после этого? – кисло пошутил я, уж и не надеясь на ответ.

Но Тоня почти тепло хмыкнула, с тихим хрустом открыла шоколадку, откусила кусочек и ответила:

– Вряд ли на искусственных зубах может появиться кариес.

Я опустил ложку в тарелку с супом и с удивлением на нее посмотрел.

– У тебя что, все зубы искусственные?

– Мой старый знакомый говорил, что истинная красота заключается в безупречной искусственности.

– Как-то странно звучит. С чего это он так решил?

– Он редко ошибался. – Тоня с противным пшиком открыла банку кофе и сделала первый глоток и прошипела: – Что же за дерьмо этот кофе из банки…

– А тогда зачем ты его купила?

– Другого нет.

– А в автомате разве нет?

– Там бо?льшее дерьмо. Лучше довольствоваться меньшим…

Мы молча ели. Тоня, меланхолично рассматривая пейзаж за окном, пила кофе, а я отправлял в рот ложку за ложкой и поглядывал на мужчин, сидевших неподалеку и все еще посматривавших в нашу сторону.

– Не пялься на них, а то подумают, что ты в них заинтересован, – сказала Тоня.

– Я просто слежу.