Зимний эндшпиль

– Ой, простите, – махнул рукой следователь, активно уничтожая остатки вчерашнего застолья, – забываю, что все кругом обычно не с таким крепким пищеварительным трактом.

– Я вот в толк не возьму, – задумчиво произнёс Пётр Сергеевич, – а как это он булочку в ладонь трупу-то положил. Рука-то на столе должна лежать.

– Ой, да там вообще и смех и грех, – хихикнул Плеханов. – Этот, пока ещё живой был, в цемент упал спьяну, ну вот в такой изящной позе и застыл. Мужики хотели его даже цементом замазать и у себя в морге как арт-объект оставить.

– Какая занимательная история, – немного округлив глаза, сказал Эмма. – Если вы не против, я начну здесь порядок наводить, а то время идёт, скоро барин с супругой придёт.

– Ой, у вас здесь собственный барин есть? – живо заинтересовался следователь.

– Это Эмма у нас так шутит, – поджав губы, Корабельников посмотрел на часы и, чуть наклонив голову, проговорил: – А я, наверное, откланяюсь. Дела.

– А мужчина у вас здесь абонемент купил? – следователь кивнул в сторону лежащего на диване Ивана.

– Ох, точно! – Эмма повернулась к Корабельникову. – Я со стола-то уберу, а вот одухотворённое, но нетрезвое тело нашего мастера нужно бы отсюда переместить.

– Сейчас Майка попрошу помочь, – шумно выдохнул Пётр Сергеевич.

– Так, может, и я на что сгожусь? Так сказать, в уплату за сытный завтрак, – дожёвывая хлеб с колбасой, Плеханов подошёл к Ивану и, наклонившись над ним, несколько секунд разглядывал. – А что же вы сказали, что у вас трупа нет?

– Что простите? – спросили почти одновременно Эмма с Петром Сергеевичем.

– Я говорю, вы мне сказали, что трупа нет, – доскребая ложкой из кофейной чашки остатки нерастворившегося сахара, проговорил следователь, – а он вот. Есть.

– А, – облегчённо выдохнул Корабельников, – шутите. Ну-да, этот мертвецки пьян, ну ничего, я его даже жалею немного, потому что ему жена такую головомойку устроит, что ой-ей.

– Ну он может, конечно, и пьян, – зевая до хруста в челюстях, сказал следователь, – но жить с ножом между рёбер никак не получится. Да и подостыл немного, а это значит, что точно прошло более трёх часов.

– Как так? – осторожно подходя, проговорила Эмма. – Вы что-то путаете. Мы все были здесь с вечера. Ваня выпил много.

– Стойте там, – жестом остановил Эмму следователь, – и так уже всё истоптали.

Мужчина вывернул карманы, после чего, обойдя диваны, открыл свою папку и, вытянув пару латексных перчаток, вернулся к трупу, аккуратно подняв висящую полу рабочей куртки.

– А крови вы не увидели, потому что она в диван натекла, вон под ним какое пятно.

Теперь стало видно, что край дивана был густо напитан, и бордовое пятно лезло во все стороны, промачивая уже даже обшивку спинки дивана.

– Как так-то? – судорожно выдохнула Эмма. – Здесь же всё время кто-то был.

– Так мы с Ваней ещё ноги эти ходили смотреть, будь они неладны, – прижимая руку к левой стороне груди, сказал Корабельников.

– Какие ноги? – спросил следователь.

– Пластиковые. Собственно, почему мы тут все и переполошились, – сказал Пётр Сергеевич. – Журналист этот, ну тот, что блевать убежал, ночью пришёл и сказал, что ноги из кустов торчат. Мы на улицу пошли, а там какая-то сволота пошутила. Конечности от манекена в туфли обула и в кусты положила, вроде как человек там лежит.

– Понятно, – покивал следователь. – Алё, Сидоров, всё нормально. Есть тут труп. Нашёл. Нет, едрёна колобашка, он в прятки со мной играл, а я не сразу сообразил. Высылай группу, – следователь помолчал и добавил: – Да что ж тебя ни черта неслышно. Всё у вас всегда через одно место, – проворчал он и, нажав отбой на телефоне, сказал: – Здесь теперь место происшествия, но, так как у нас с вами по дорогам, оказывается, поросята бешеные бегают, а на море, – он указал рукой за окно, – непредвиденная качка, куковать мы с вами, по крайней мере до следующего утра, будем тесной компанией, – телефон следователя подал сигнал и тот, прочитав сообщение, покивал. – Ан нет, наши изыскали ресурсы заскочить, так сказать, на огонёк и трупачок.

– Пётр Сергеевич, наверное, нужно Иконникова предупредить, о происшествии, – тихо сказала Эмма, – пока сюда толпа полицейских не набежала.

– Как я ему скажу-то это всё? – перебирая бледными губами, произнёс управляющий. – Вчера ноги, сегодня это.

– А что за ноги всё-таки? Может покажете, пока суд да дело.

– Так я одну нечаянно утопила, а вторую мы так на улице и оставили, – расстроенно произнесла Эмма и вдруг побледнела. – То есть мы вот тут ели, пили, общались, а Ваня мёртвый всё время лежал?

– Ну, получается так, – следователь просительно посмотрел на Эмму. – Милая барышня, а может вы мне кофейка ещё сварите, а то столько еды пропадает – жалко.

– Надо же жене его сообщить, – сказала Эмма, на автомате подходя к кофемашине. – Пётр Сергеевич, у вас телефон её есть?

– Ой, мне тут только не хватало рыдающей вдовы, – замахал руками следователь. – Давайте подождём, пока его увезут, там ей пусть из морга звонят, вызывают, валерьянку наливают. Не наша это обязанность.

– Ну как так можно, – со стуком ставя на стойку чашку, сказала Эмма, – он же умер, а она ничего не знает. Может, борщ ему там готовит или пироги печёт.

– Вот и пусть пока занимается своими мирными занятиями, – сказал следователь и, глянув в сторону пирса, спросил. – Это кто?

За стеклянной перегородкой окна в сумраке приближающегося шторма по берегу ходил человек, он проминал влажный песок ногами, высматривал что-то в озере, наклонялся к воде и, трогая её руками, мотал головой.

– Не знаю, – удивлённо произнёс управляющий. – Это не наш. Вчера в ночь здесь оставались только мы все, охранник, он в будке сидел своей, и собственно всё. Я на выходные лишних людей с базы отпускаю, нечего им здесь делать, – пожав плечами, Корабельников пошёл к двери. – Пойду переговорю.

– Да нет, позвольте уж мне побыть за радушного хозяина, – отозвался следователь, – и не трогайте здесь ничего, – он шутливо погрозил пальцем, застывшим на своих местах Эмме и управляющему.

– Иконников с минуты на минуту может прийти, – тихо произнесла Эмма, – вам бы сходить к нему.

– Эмма, как вообще такое могло случиться? – также тихо отозвался Корабельников, наблюдая, как следователь подходит к неизвестному и тянет ему руку.

Хлёсткий ветер ловко катался на волнах, тянул за собой пенные гребешки, отрывал их и бросал умирать на мокрый берег. Следователь, дойдя до осматривающего окрестности человека, протянул ему руку и прокричал, силясь перекрыть шум ветра:

– Здравствуйте! Погодка вроде не располагает для прогулок!

– А вы, наверное, Пётр Сергеевич, – широко улыбнулся высокий нескладный мужчина. – Я водитель новый, не смог дозвониться ни до кого. Сюда приехал, людей ищу, а их нет, – хохотнул он. – А я рыбак заядлый, так сразу к воде и потянулся. Вот берег осматриваю, откуда удобнее блесну кидать.

– А на что ловите?

– Здесь к зиме, думаю, адмиралами хорошо пойдёт, но, вообще, рельеф и английскую донку позволит поставить.

– Может в тепло пойдём? – начиная замерзать, сказал следователь.

– Это можно. Места у вас здесь красивые. Странно, что вчера я с начальством так и не встретился. Сильно гневались-то?

– Там поговорим, – растирая ледяные ладони, потыкал в сторону бара мужчина. – А когда прибыли-то?

– Так с утра. Прямиком сюда поехал, как к утру дело пошло. А то в темени-то местной не нашёл бы, – улыбаясь, мужчина зашёл внутрь помещения. – Ой, и красиво у вас здесь. Я ж так понимаю, коллеги мои здесь собрались? Вместе работать будем? – продолжая улыбаться, проговорил водитель.

– Вы кто? – мрачно спросил Пётр Сергеевич, до которого постепенно начал доходить весь ужас ситуации.

– Так вот управляющему сказал уже, – оборачиваясь к заходящему за ним следователю, проговорил мужчина, – водитель я.

– А нет, – заулыбался Плеханов, – я следователь. Управляющий, как я понимаю, вот.