Зимний эндшпиль

Привычно дойдя до бара, Эмма по дороге сообразила, что сейчас там может никого и не быть: когда все расходились, Волков с Майком ещё клевали носами над стойкой и, скорее всего, единственное радушное место в этом унылом пространстве закрыто.

Но нет, внутри горел свет, выведенный наружу динамик ронял мелодичные ноты, и серое крыло рассвета уже летело над горизонтом.

– Так и не ложились? – зайдя внутрь, спросила Эмма.

– Нет. Общаемся, – чуть заплетающимся языком сказал Майк. – Артём он такой, – мужчина пощёлкал пальцами, видимо, пытаясь подыскать нужное слово, – за компанию.

–Компанейский, – поправила его Эмма. – А этот что? – раздосадовано протянула она, глядя на распластанного на софе Ивана.

– Спит. Он там давно отдыхает, мы пока решили не будить. Кофе будешь? – икнув, спросил Майк.

– Будешь, – передразнила его Эмма. – Сейчас перекушу и надо это безобразие сворачивать, ведь инвестор приехал. Петюню нашего как бы кондрат не хватил от шквала отрицательных эмоций. Дай тебе, их господство будет долго спать на свежем воздухе, а если нет? А тут у нас Ванька пьяный дрыхнет.

Набрав в тарелку еды со вчерашнего банкета, Эмма плеснула в чашку кофе и присела за столик у окна.

– Ты отделяешься от коллективного, – как всегда путая окончания, проговорил Майк.

– Только от вашего коллективного бессознательного. Да и у вас там своя атмосфера, – поморщилась Эмма. – Праздничная такая, а мне ещё работать.

– И мне нужно, – пьяно отозвался Волков. – Но мне эти ноги в глаза прямо смотрят. Жуть! И ты ж понимаешь… – он икнул и остановил свою пламенную речь. – Ночь, шелестит что-то, в разы гаснет свет, – резанув ладонями воздух, журналист понизил голос и добавил шёпотом: – Я фонарик зажигаю, а там ноги торчат. Ужас, – отхлебнув из своего бокала, Волков передёрнул плечами.

– Какая-то дурацкая шутка, – вымолвил Майк и, тоже опрокинув в рот рюмку, шумно выдохнул. – Ладно, пора бы и на боковую.

– Но кто мог так пошутить? – проговорила со своего места Эмма. – Так-то вообще не смешно. Ещё Паскаль куда-то со вчерашнего вечера запропастился, а без него как-то жутковато.

Эмма глянула в окно, споткнулась взглядом о то место, где они с управляющим вчера нашли эти странные ноги, передёрнула плечами и подумала, что как-то неуютно закончилась рабочая неделя.

– Осень совсем, – она грустно покачала головой, посмотрела на разгулявшееся над озером утро и подумала о том, что как-то быстро пролетело лето и вскоре здесь всё затянется зимним тленом и нужно будет решать великое множество задач, которые обычно приносят с собой холода.

Ветер, расплёскивая озёрную воду, гнал волны на берег, зашторивал и без того хмурые небеса тяжёлой портьерой дождевых облаков и рвал прорехи в бледнеющем саване уже потрёпанного осеннего одеяния. Последняя туманная завеса растворилась, в воздухе проступил чёткий образ далёкого соседнего берега и из-за поворота вдруг выплыл катер с синими полосками.

– Прогнозный товарищ вчера на полном серьёзе говорил, что на следующей неделе чуть ли не снег обещают, – скривился журналист. – Поэтому я просто не нарадуюсь, что мой нынешний дом, так близко к этому храму вдохновения, – закончив свою пламенную речь, Волков слез с высокого барного стула и, икнув, коротко спросил: – А мы вызывали полицию?

Эмма равнодушно посмотрела на проходящий вдалеке катер и, махнув рукой, успокоила несколько встревоженного журналиста.

– Вряд ли к нам, они часто проезжают здесь. Озеро большое, соединено протоками рек, – объяснила Эмма. – Это просто удобная, а главное, прямая водная дорога.

За окнами показался управляющий, он деловито прошёл мимо двери, постоял в том месте, где они с Эммой вчера упражнялись с ногами от неизвестного им манекена и, круто развернувшись, зашёл внутрь бара, бодро покивал всем, щуря щёлки глаз на усталом лице, и покачал головой, заметив натюрморт с Иваном в главной роли.

– Ну, вы если смерти моей хотите, то всё пусть так и остаётся.

– Пётр Сергеевич, ну вряд ли учредители в шесть утра проснутся, – успокаивающим тоном проговорила Эмма. – Сейчас я кофе попью и наведу порядок.

– Эмма, уже половина восьмого, – он постучал по большому циферблату наручных часов и, нахмурившись, задумчиво проговорил: – Странно, к нам, что ли?

Служебное судно и правда, уверенно разрезая острые гребешки волн, шло в сторону базы. Через несколько минут катер деловито пришвартовался к дальнему концу пирса, и с палубы на деревянную полосу причала, неуверенно держась на ногах и цепляясь за шатающийся на волнах катер, спустился мужчина. Он усиленно двигал губами, активно помогал себе жестикуляцией рук, что-то говорил рулевому, после чего тот, махнув рукой, отчалил. Вновь прибывший осмотрелся, увидел людей, выжидательно скопившихся возле окон бара, и поспешил к строению. Мужчина, одетый явно не по сезону в тонкую серую курточку, морщился, недовольно косился на окружающую его реальность и быстро перебирал ногами, стараясь поскорее убраться с пронизывающего ветра.

– Ох и погодка. Здравствуйте, – заскакивая в бар и стаскивая поношенную кепочку, сказал плюгавый мужичонка, приглаживая редкие пряди волос на голой середине черепа. – Следователь Плеханов, что у вас здесь случилось?

– Простите? – Эмма непонимающе посмотрела на него.

– На пульт поступило сообщение, что у вас здесь труп, – терпеливо пояснил мужчина. – Вот я и спрашиваю, что у вас здесь случилось?

– Здесь, собственно, какая-то ошибка произошла, – развёл руками Пётр Сергеевич. – Тут и правда был переполох некий, – старательно подбирая слова, проговорил управляющий, – но это всё оказалось дурацкой шуткой. Шутника мы обязательно вычислим, – быстро дополнил он, – и накажем, в смысле оштрафуем.

– Ну это уж никуда не годится, – хмыкнул Плеханов. – А что я приехал-то тогда? Да и катер ещё за опергруппой послал. Я-то в соседней местности был, и мне ребята сообщение кинули.

– Да это какая-то ошибка, – нервно дёрнулся Корабельников. – У нас всё прекрасно. Никаких правонарушений.

– Возможно, я ошибся и не туда приехал, – нахмурился следователь, набирая номер телефона. – Алё, Сидоров, вы куда меня послали? Я тебе похихикаю, – мужчина погрозил узловатым пальцем невидимому собеседнику. – Нет здесь трупа никакого. Откуда звонили? Хорошо, какие координаты дали, – следователь, зажав под мышкой папку, вытащил из кармана авторучку и, несколько раз встряхнув пластмассовый цилиндр, попытался нацарапать цифры на салфетке. – Да не тараторь, не пишет ничего, – он поискал глазами какой-нибудь пишущий предмет, но потом сообразил. – Так, не морочь мне голову. Пришли в сообщении. Я проверю.

Посмотрев на всплывшее окошко на экране, он пожал плечами и, осмотрев молчаливую декорацию из людей, сказал:

– Да вроде всё верно.

– Мы и правда ночью думали, что у нас здесь труп.

– А потом что, передумали? – оживился следователь.

– Нет, эта какая-то шутка была.

– Как отсюда выбираться-то теперь? – досадливо махнул рукой мужчина. – Нет чтобы сначала оперативников дёрнуть, – ворчал он. – Они и помоложе будут. Алё, Сидоров, мне как-то теперь выбираться отсюда нужно. В смысле? – недоумённо протянул мужчина. – Сидоров, ну я ж не на свинье отсюда поеду, – несколько визгливо воскликнул Плеханов. – Ты совсем дурачок, что ли? Мне нужно как-то в город добраться. Сидоров, да приди в себя, зачем сюда опергруппу высылать, если здесь трупа нет? Ну хорошо, пуская катер взад вертается, если по дороге выехать нельзя. Всё. Отбой. Жду.

– А что случилось? Почему дороги перекрыты? – нахмурился Корабельников.

– Что? – выплыл из задумчивости Плеханов.

– Я говорю, из ваших слов понял, что дороги перекрыли. Что случилось?

– А, – махнул рукой следователь, – вроде как атипичная чума свиней, кабанами дикими разносится, я в этом, знаете ли, мало что понимаю. Опасная вирусная вспышка, сейчас разбираются, откуда покатилась, на несколько дней отдельные участки перекроют. Сейчас выезд из области заблокировали, – Плеханов поднял голову и, глянув с тоской на ряд разномастных бутылок, высившихся на полках бара, грустно выдохнул, покопался в карманах и стал пересчитывать мятые купюры. – Кофе сварите, пожалуйста, – он покачал головой. – А то всю ночь на ногах, глаз не сомкнул и теперь ещё и от вас непонятно как выбраться.

– Я одного не пойму, кто звонил? – развёл руками Корабельников. – Ситуация была неприятная. Но мы довольно быстро разобрались и уж точно не было причин, чтобы сюда ехала полиция или тем более следователь.

– Ну этого я не знаю, – копаясь в карманах, сказал мужчина, – это пусть потом вам с пульта звонят и разбираются, что произошло, и кто виноват. Ну, кофе-то варите? – ворчливо спросил он у зазевавшегося Майка.

– Минутку, – Эмма сползла со своего стула и, переместившись за стойку, подвинула хмельного владельца бара в сторону. – Майк, давай я похозяйничаю, а то твоя неспешность нервирует представителя закона.

– А у вас здесь что вообще? – вдруг удивлённо спросил Плеханов, словно только что вошёл в бар и увидел вполне современную точку общепита посреди леса.

– Что-то наподобие базы отдыха, – взбивая капучинатором пену на молоке, проговорила Эмма. – Но мы ещё не открылись, поэтому кофе за счёт заведения, – она улыбнулась, передавая чашку следователю.

– Ну, я если б знал, я бы ещё и на бутерброд напросился, – обнажая ряд пожелтевших зубов, оскалился в короткой улыбке Плеханов.

– Если не побрезгуете, то, пожалуйста, – Эмма показала рукой в сторону неразобранного стола, на котором скоро увядал салат, подёрнулись плёнкой завершённости мясные круги нарезанных деликатесов, слегка скрючились куски рыбы.

– Да чего брезговать-то, – взмахнул руками следователь. – Я как-то помню, прихожу к нашим, – рассказывая, Плеханов подошёл к столу и, подвинув к себе несколько тарелок, стал сооружать себе сложный бутерброд, – медикам судебным. Они там как раз жертву рассматривали, – он в растерянности повозил взглядом возле себя, но потом радостно подскочил и пошёл за оставленной на стойке чашкой кофе. – Так вот, захожу, а один из патологов в руку жертве булочку с маком положил, стоит, кофе пьёт и с коллегой особенности ливера почившего обсуждает.

На этих словах столичный журналист, еле сдерживая судорожные порывы, вылетел на улицу, Эмма закатила глаза, а Майк, слегка позеленев, выдал длинную матерную фразу на родном языке и удалился в сторону туалета.