Титулованный Соловей

Титулованный Соловей
Мариша Кель

Вторая книга серии «Ольденбургское поместье». «Печальная красавица» – так молодую княжну Кити Ольденбургскую тайно называют в высшем свете. Всегда грустна и молчалива, с непонятным упорством девушка отвергает бесчисленных поклонников. Не в том ли дело, что все эти годы княжна томится в тоскливом ожидании? Не от того ли глубину её глаз наполняет тайная грусть, что много лет назад из турецкого плена бесследно исчез тот, чьим голосом восхищался весь высший свет, величая его «Титулованный Соловей».

Пролог

Российская империя. Имперский театр.

Март, 1859 год.

В этот ласковый весенний вечер Имперский театр поражал и восхищал своим непревзойдённым великолепием. Длинные вереницы неспешных экипажей тянулись на всю подъездную улицу. Тысячи огней, дарящих свой свет и своё отражение серым лужам, и шум нетерпеливо возбуждённой толпы – всё это служило главным украшением помпезного здания с внушительными белыми колоннами. Этим вечером зрительный зал театра обещал быть переполнен. Именно сегодня блистательная оперная дива Лили Керн, вернувшись из длительного турне по Европе, давала своё первое выступление в сезоне.

Публика обожала Лили, боготворила эту прелестную блондинку, имевшую внешность Афродиты. Даже самые ярые блюстительницы общественной нравственности и правил приличия закрывали спокойно глаза на бесчисленные романы и пикантные слухи о легкомысленной диве. Стремясь этим вечером попасть в Имперский, они жаждали увидеть собственными глазами эту Богиню любви с голосом Сирены. Великолепной Лили прощали всё, даже очередного любовника, даже француза.

Экипаж Ольденбургских остановился перед белой мраморной лестницей с бесчисленным количеством ступенек, ведущих к распахнутым дверям театра. «Как же они похожи на распростёртые объятия доброго друга», – подумалось Кити в тот момент, когда она грациозно опустилась со ступеньки экипажа, приняв помощь поспешно услужливого лакея.

Кити всегда любила театр, и он восхищал и манил её. Будучи юной девушкой, она любила представлять себя стоящей в лучах света в середине сцены. Она пыталась ощутить трепет и ужас от устремившихся к ней в восхищении десятков тысяч лиц и любопытствующих пар глаз. Не то чтобы она была тщеславна – нет. Просто порой Кити хотелось испытать то же, что чувствовал Он. «Что с ним происходило, когда он пел на сцене, а голос его сводил с ума сидящих в зрительном зале?»

Долгими, одинокими, бессонными вечерами Кити думала о нём и в очередной раз стремилась познать и разгадать его. Но множество вопросов, роившихся в её голове, так и оставались без ответов. «Титулованный Соловей» пропал безвестно много лет назад, и вместе с ним пропало сердце Кити.

В то далёкое время молодая княжна Кити Ольденбургская совершала свой первый выход в свет. Ей пророчили блестящую партию, ошеломительный дебют в свете и популярность как превосходной особе на выданье. Возможно, всё оно так и случилось бы, но Кити, с каждым годом становясь всё прекрасней, упорно отвергала ухаживания и бесчисленные предложения руки и сердца. И по сей день оставалась непреклонной в своём решении «определить себя в старые девы», как с укорительной насмешкой утверждала её нянюшка Неёла Ануфриевна.

Понимая всю абсурдность стремления близких получить от неё ответ по этому поводу, Кити овладела высшей степенью навыков и уловок, как избежать разговоров на данную тему. Всё кончилось тем, что девушку, в конце концов, оставили в покое. Никто более не досаждал ей расспросами и намёками в отношении счастливчика, коему выпала бы высокая честь отвести её к алтарю.

Единственным человеком, с которым Кити могла обсуждать эту тему и быть предельно откровенной, была мачеха Кити. В прошлом, будучи компаньонкой девушки, Мари сумела стать ей добрым, верным другом и близкой родственницей, выйдя замуж за отца Кити князя Ольденбургского. И теперь уже княгиня Мари Ольденбургская обожала свою падчерицу и всегда была готова помочь делом и советом своей горячо любимой и близкой подруге. Ведь именно Кити в своё время приложила массу усилий, чтобы бракосочетание её отца и компаньонки непременно состоялось и влюблённые не смогли упустить своего счастья. Но сама же Кити именно так и поступила, пойдя на поводу у своих девичьих капризов. Она ответила отказом на признание в нежных чувствах «Соловья». Как оказалось, слишком поздно она поняла и осознала ту степень глупости, которую совершила, обрекая своё сердце на вечную тоску. Должно быть, своим отказом она толкнула и Щербатского на нечеловеческие страдания и муки. Выслушав ее отказ, возможно поразивший его, Вольфганг Щербатский тем же днём добровольно отправился на войну. Он пополнил ряды главных сил войска под командованием генерала Муравьёва, штурмовавших укреплённую турками крепость города Карса.

Каждый раз, закрывая глаза пред сном, или уже пробудившись на рассвете, Кити мечтала о нём. И, воображая их новую встречу, она невольно вспоминала тот день, когда в парке он пел для неё, объясняясь языком музыки и поэзии в своих чувствах. Вечные грёзы о нём стали для девушки мучительным наказанием. Незримо Щербатский всегда и всюду сопровождал её. И даже внутренний голос, голос совести Кити, имел его неповторимый мягкий тембр.

Имперский театр как ничто иное дарил Кити воспоминания о нём, о его чудесном голосе, который сводил с ума практически всех особ женского пола. И что скрывать, даже бывало, иные теряли сознание во время выступлений Соловья. У Кити всегда такие проявления вызывали умиление и ничего кроме него. Но сейчас она готова была поклясться, что, услышав его голос вновь, сама непременно бы лишилась чувств. И, возможно, она рисковала потерять рассудок от счастья, так она ждала его и лелеяла надежду на новую встречу с ним. Пять долгих лет память Кити хранила милые её сердцу черты. И тысячи раз неустанно прокручивались драгоценные моменты прошлого: как он смущался под её дерзким девичьим насмешливым взглядом, как сердился, по-мальчишески пытаясь сломать непокорную ветвь ивы, и с каким обожанием и любовью всегда глядел на нее. И было столько нежности в его глазах, серьёзности и преданности, что вечности не хватило бы исчерпать всю глубину этих чувств…. «Как же она могла так поступить с ним!?» – и вновь сердце Кити болезненно сжалось, и она поморщилась от собственного недовольства собой.

– Всё в порядке, дорогая? – услышала Кити голос Мари, своей близкой подруги. Ничего не изменилось в дружбе двух женщин, хотя они, возможно, могли стать и соперницами, деля любовь отца для Кити и мужа для Мари. Князь Ольденбургский был щедр в чувствах и к дочери, к жене, и к маленькому сыну, родившемуся у них с Мари. Но память всех хранила, как совсем недавно и уже давно, пять лет назад, князь нанял для дочери суровую, пожилую компаньонку, которая придерживалась строгих правил. Но как позже выяснилось, Мари совершенно таковой не являлась, и затеяла весь этот безобидный маскарад лишь для того, чтобы наверняка получить место компаньонки при дочери князя. Кити оказалась первой, кому раскрыла тайну Мари, на тот момент графиня Валевская. Добрая девушка поняла всю тяжесть существования графини Валевской и даже не допустила и мысли о её разоблачении. Они очень быстро подружились и вскоре стали неразлучны.

Вот и теперь Мари разглядела в подруге тревогу и смятение чувств, в коих та пребывала всё то время, что они ехали в экипаже. С нежностью, улыбнувшись и взяв барышню под руку, Мари повела Кити вверх по мраморной лестнице театра.

– Воспоминания нахлынули?.. – догадалась Мари.

– Да, – легко выдохнула Кити, но сердце девушки готово было разорваться от тоски, – Мари, мне нужно в дамскую комнату, мне что-то…

– Конечно, конечно, дорогая, – буквально подхватив Кити на полуслове, встрепенулась Мари, – я провожу тебя, и мы…

– О, нет-нет, Мари, – чуть приостановив подругу, попросила девушка, – я уже вижу тревогу в глазах отца… Прошу, Мари, отвлеки и успокой его. Я присоединюсь к вам в нашей ложе раньше, чем вы успеете до неё добраться.

Мари с тревогой вглядывалась в бледное лицо падчерицы. Приложив свою ладонь к холодной щеке Кити, она не на шутку разволновалась.

– Кити, милая, ты… – начала было Мари, но девушка, перехватив её руку и прижав к груди, тем самым постаралась остановить попытку утешить её и выразить сочувствие, которое вот-вот было готово сорваться с губ Мари.

– У меня голова кругом, Мари.… Сейчас отец увидит меня в подобном состоянии, сразу объявит тревогу. И это происшествие будет обсуждаться в каждой бальной зале, пока отец не выкинет ещё какую штуку во спасение своей дочери.

– Но тебе… – попыталась Мари переубедить Кити.

– …Со мной всё в порядке. Уверяю тебя. Я просто поддалась тревожным воспоминаниям, и это возбудило и растрогало меня, не более того. Мне всего-то нужно добраться до дамской комнаты и промокнуть виски прохладной водой.

Мари, не мигая, смотрела на падчерицу, с подозрением сощурив глаза, пытаясь распознать серьёзность недуга, отразившегося на её лице.

Кити, увидев приближающегося к ним отца, продолжила ещё быстрее:

– Взгляни, – обратилась она к Мари, вытащив из рукава своего платья белый платок, – вот, я только смочу платок и всё.

Кити как бы в подтверждение своих слов махнула перед лицом Мари кружевным треугольником. Она уже спиной чувствовала задумчивый взгляд отца и почти слышала его голос, который непременно спросит: «Почему моё счастье грустит?» Вот-вот она представила, что через несколько секунд непременно это услышит. С сжатых губ Кити сорвался тихий умоляющий стон, адресованный непреклонной подруге. Девушка уже чувствовала тепло ладоней отца, готовых было опуститься на её плечи, но Мари быстро промолвила:

– Хорошо.

– Спасибо, – чуть слышно вымолвила Кити и, поспешив скрыться от назойливой опеки отца, кинулась в сторону дамской комнаты.

– Моя любовь… – перехватила внимание встревоженного отца Мари.

Нежно взяв супруга под руку, она чуть прильнула к нему всем телом.

– Кити к нам присоединится чуть позже…

– Она грустит, – безошибочно угадал князь настроение своей дочери.

– Да, грустит, – подтвердила Мари, – но Кити уже не малышка и сможет с этим справиться без тебя, уверяю. В свою очередь могу пообещать тебе, что постараюсь развеять её хандру и придумаю что-нибудь.

– Это была плохая идея – ехать сюда, – скорее себе, чем кому-либо, сказал князь.

– Это была твоя идея, Влад, – напомнила ему Мари.

– Серьёзно? – задумавшись, нахмурился он.

– Неужели же ты думаешь, что я могла предложить тебе провести вечер…

Мари осеклась, вовремя умолкнув. Влад развернул жену к себе лицом, с любопытством заглянув ей в глаза. Он любил эту женщину, как никого в этом мире. Она сумела успокоить его мечущуюся душу и подарила взаимную, безграничную любовь. Она вернула ему жизнь, родила сына, и в прошлом месяце его наследнику исполнилось уже четыре года. Пять лет брака, а его супружеский восторг с каждым годом всё возрастал. Княгиня Ольденбургская была примером женственности, мудрости и прослыла одной из первых красавиц высшего света.

Вспомнив, как однажды чуть не затеял дуэль по причине глупой ревности, князь улыбнулся, глядя в прекрасные глаза своей жены, и продолжил:

– Ты не договорила, моя любовь… – тихо произнёс Влад, хитро улыбаясь. Тем самым давая понять Мари, что не оставит её в покое, пока она не продолжит. – Провести вечер?.. Продолжай, моя прелесть.

Мари подняла на мужа сердитый, нахмуренный взгляд. Она и не подозревала, в какой восторг приводят Влада её ревность и беспочвенная обида. Мари, поджав губы, упорно продолжала молчать.

А он тихо произнёс:

– Тогда позволь помочь тебе, – шутливо предложил Влад, слишком явно наслаждаясь моментом проявления слабости жены.

Он склонился к самому уху Мари и прошептал:

– Ты страшно ревнуешь меня к Лили…

– Нет! – громче, чем ожидала, выпалила Мари. – Я вовсе не это имела в виду.