Когда часы пробьют вчера

– Я говорил! Я просил тебя по-человечески! – кричал мальчик, похожий на моего мужа, как младший брат. Собственно, он и был его младшим братом. Он не глядя на нас, меча молнии в старшего, упёрся в стол. – Я говорил, что ей уже нельзя работать! Что Релия слишком нежная и впечатлительная для твоей приёмной. А ты? А что ты? Доигрался? Хотел показать, какой ты крутой, и как всё решаешь? – он ещё очень маленький, этот второй Совин. Он несёт всё это, что видно, едва донёс до брата, чтобы вылить на него, только не замечает: Владу плевать. Он даже не взглянул на него, продолжает смотреть на меня, но взгляд стал жёстче. – Я всё готов понять, я много могу тебе простить, но если с моей женой и ребёнком что-то случится… только хоть что-нибудь, слышишь, Влад? Я никогда тебе этого не прощу.

– Ты закончил? – только когда Драгош выдохнул, Влад соизволил взглянуть на брата. – Где флешка?

– Какая флешка? О чём ты? Я говорю тебе про свою жену!

– Ты уходил в свой кабинет за флешкой со сводками…

– Чёрт! – младший зашарил по карманам, – да, я зашёл в кабинет, взял флешку, потом Релия сказала, что очень хочет инжира, я побежал в лавку, – взгляд становился всё тревожнее.

Я наклонилась поправить застёжку босоножки.

– Ой! А что это? Вы не это ищете? Обронили, наверное? – на стол легла плоская штучка.

Зубы комиссара скрипнули.

– Вы?… Ты?… Как?

– Познакомься, Драгош, моя жена, Сариша Совина.

И ты, чёрт возьми, ещё никогда не был так прав.

– Да мы, вроде, уже… – несмотря на явное непонимание, что читается по ещё вчера детскому лицу, похоже, Драгош единственный, кто здесь понимает, кто перед ним. – Я же сказал! Ну я же говорил! А ты мне… – он было дёрнулся ко мне.

– Драгош!

Голос брата заставил его остановиться. Этот милый мальчик так очаровательно покраснел:

– Влад, да я… да просто…

– Просто передай своей жене, что я настоятельно прошу её уйти в отпуск. Забирай её и езжайте куда-нибудь… сейчас.

Уж не знаю, какой там был порыв у Драгоша, но перспектива увести салоедку домой была для него красочнее, чем приблизиться ко мне.

– Похоже, вам нужен секретарь?

Этот… этот… Хорёк! Он ни секунды не дал мне переварить происходящее! Влад стал говорить так быстро, словами прибивая меня окончательно.

“Святой Господи! Кто ты такой?!” единственное, что было в моей голове, пока этот мужчина пеленал меня в кокон своей обольстительности.

Из сумасбродно-легкомысленного он становился подавляюще-заботливым, словами и поведением то топит меня в бочке моих ночей, то даёт вынырнуть и сделать глоток свежего безмятежного флирта.

“И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в гиенну огненную”.

Кажется, быть мне там и с глазами, и с руками, и со всем остальным.

– Поехали? – он поднялся с кресла, привычным жестом проверил что-то в кармане брюк.

– Куда?

– Как куда? За твоими вещами? Или… – нахмурился, – как ты собираешься слить нашу ауру, если мы не будем жить вместе?

– Послушайте…

–Ты. Послушай ты, – он взял меня за руку, потянул на себя. – Пойдём пока. Расскажешь по дороге.

– Мы не договаривались на совместное проживание!

– Пра-а-а-авда? – он остановился, картинно хлопнул себя по лбу: – твою мать, вот! Это всё из-за тебя! Не будь ты такой красивой, я бы ничего не упустил, а так… что же делать? Придётся мне переезжать к тебе? Раз ко мне ты не хочешь? Его величество не поверит, что ты моя жена, если наши ауры…

– Его величество не читает прессу?

– Ого! А что там пишут? Расскажешь? – он доверительно прижался ко мне, готовясь к секретику на ушко.

– Все прекрасно знают, кто на самом деле ваша жена, по жизни, не по закону.

– Вот тут, красотка, ты ошибаешься! Скажу тебе больше: я сам не знаю ту, которая… секрет! – он щёлкнул меня по носу, и танцующей походкой пошёл на выход. Остановился у дверей: – терха Совина, тебя долго ждать?

Он улыбался, он снова улыбался! Улыбался так счастливо, безоблачно, как никогда раньше! Как никогда для меня. Высокий, блестящий, уверенный – баловень судьбы, у которого в руках если не весь мир, то значительная его часть. Родинка на скуле. Когда-то она сводила меня с ума. Я мечтала всё отдать, всё до капли, чтобы прикоснуться к ней вот так, при свете дня, на глазах у всех.

Ненавижу! Я ненавижу тебя! Даже не за то, что была тебе не нужна все эти годы. За то, что ты даже не помнишь, как выглядит девочка, чья судьба была в ваших руках, а вы прошлись по ней катком.

– Саша? – к приоткрытой двери подошёл комиссар. – Ты в порядке? Пойдём?

– Да! – ещё ни одному жандарму я не была так рада!

– Терха… – Совин попытался что-то возразить. Слова готовы были уже слететь с поджатых губ Хорька, но дверь, которую он подпирал, распахнулась. В приёмной появилось ещё одно лицо.

Не приёмная, а проходной двор какой-то!

Причём лицо это было тоже женское, вполне себе привлекательное, рыжеволосое, обтянутое в бирюзовое платье, и что-то я сомневаюсь, что это платье соответствует дресс-коду.

– Что надо? – она остановилась от совинского рыка. Чуть-чуть и забуксовала бы.

– Я… мне…

– Если ты шла помычать, лучше сделать это в коридоре! – он уже оправился от столкновения. Стоит, поправляет манжеты белоснежной рубашки. Глаза девушки заблестели. – Ну? – он прикрикнул.

– Пошли отсюда, – я дёрнула Глухарёва за рукав.

– Стоять!

– Господин Совин. Спасибо за уделённое время, мне нужно обдумать, как мне эффективнее выполнить взятые на себя обязательства. Я свяжусь с вами позже!

Комиссар посеменил за мной.

Из этого гавёного консорциума я улепётывала так, что у меня горели пятки, и отнюдь, не от шпилек босоножек.

Я в домике.