Вспомнить всё

– Признаться, меня тоже, потому что к власти рвутся люди, которым нет никакого дела до людских бед. Они жаждут власти, жаждут величия, жаждут крови.

– Не говори так! – вскричала я. – Ты пугаешь меня!

– Прости, прости, милая, – обнимая меня за плечи, с нежностью в голосе произнес Николя. – Я и сам несколько напуган, так как вижу, что мы стоим на краю огромной пропасти и можем упасть в нее в любую минуту.

– Но что же делать? – прижавшись к мужу, задала я вопрос. – Может быть, уедем? Куда-нибудь… В Сибирь, за Урал… Или на юг, в Одессу… Или, как советовала матушка, за границу? Мы все равно ничего не можем изменить, так ради чего сидеть и глядеть, как умирает Россия?

– Милая Кэт, – отстранив меня и поглядев в мои заплаканные глаза, начал Николя, – неужели ты думаешь, что я способен бросить страну в такое сложное для нее время? Бросить всех, кто доверял мне, шел за мной, верил каждому моему слову? Как я могу подвести тех, кто рассчитывает на меня сейчас?

– Ты говоришь о Керенском? – вопрошающе глядя на мужа, спросила я. – А ты уверен, что глава Временного правительства не бросит свой пост и будет с нами до конца?

– Уверен, – усаживаясь на стул, отозвался Николя. – Во время нашей сегодняшней беседы я посоветовал ему отказаться от союзнической миссии, и знаешь, о чем Александр Федорович напомнил мне?

– О чем?

– О чести! Понимаешь, даже в такое трудное время, когда уже не знаешь, кто твой друг, а кто враг, ОН думает о чести.

– Прости, я, возможно, скажу сейчас глупость, но о какой чести может идти речь, когда на фронте гибнут люди? За какие идеи и идеалы они погибают? За Родину, за отца и мать?.. Во имя чего?.. Я работала в госпитале и видела изуродованные тела, гниющие раны, слышала душераздирающие стоны, чувствовала запах смерти. Поэтому я понимаю народ, который отказывается воевать за корыстные интересы, за бездумную политику, за ложь людей, стоящих у власти.

– Милая Кэти, я полностью согласен с тобой, но все же убедить в этом Александра Федоровича я так и не смог… К сожалению для всех нас. Не смог и уговорить собрать Учредительное собрание как можно скорее. Одна ошибка следует за другой…

Он встал и начал прохаживаться по убогой комнатке, в которой не было ничего, кроме кровати, небольшого стола и двух стульев. К сожалению, о комфорте приходилось только мечтать. Наконец, он остановился подле меня и, обняв за плечи, тихо произнес:

– Катюша, я вот о чем подумал… Тебе на самом деле нужно уехать на время. Погости у своей родственницы в Париже. Пускай тут все уляжется, успокоится, тогда и вернешься. Пойми, мне так будет покойнее.

– Как ты мог предложить мне подобное! – вырвавшись из его объятий, с возмущением ответила я. – Неужто ты мог подумать, что я брошу тебя одного? Я давала клятву перед алтарем быть вместе в горе и в радости. Поэтому что бы ни случилось, куда бы ни занесла нас судьба, я буду верна данному слову.

– Ты не понимаешь…

– Нет, это ты не понимаешь, – перебила я его. – Я останусь в любом случае. И давай не будем больше говорить на эту тему… Пойдем лучше поужинаем. Мне удалось достать немного хлеба и масла. Чайник уже вскипел…

Вдруг мы услышали стук в дверь.

– К-кто это может быть? – испугавшись, спросила я.

– Сейчас узнаем, – вынимая из пальто парабеллум, сказал Николя и осторожно направился к двери. – Пожалуйста, оставайся в комнате.

Я услышала, как муж открыл дверь, вслед за этим последовал короткий разговор, далее звук закрывающейся двери. Через несколько секунд в комнату вошел Николя, держа в руке конверт.

– Что это? – не понимая, в чем дело, спросила я.

– Это документы, о которых утром говорил мне Александр Федорович.

– Что в них написано? – внутренне похолодев, спросила я, подходя к мужу. – С какой стати Керенский прислал тебе их?

– Это касается моей дальнейшей работы, милая… Подожди…

– Понятно, – проговорил он через несколько минут, пробежавшись глазами по письму.

Он бросил конверт на стол и начал в задумчивости расхаживать по комнате.

– Что? Что понятно? – мною овладел ужас.

Неопределенность пугала меня.

– Ты уверена, что не хочешь уехать из страны? – еще раз спросил Николя. – Это последняя возможность…

– Ты знаешь ответ на свой вопрос: я буду рядом с тобой, чтобы ни случилось.

– Что ж, тогда тебе придется вновь собирать чемоданы, ибо мы уезжаем в длительную командировку.

– И куда мы направляемся?

– Керенский, не рассчитывая более на Петроград и Москву, ищет поддержки в центральных российских губерниях. Разумно… Эх, только бы не было поздно…

Глава 9

Guerre et pitiе ne s’accordent pas

.

Я не буду описывать нашу поездку. Сказать, что она была трудной, значит, ничего не сказать. Поначалу Николя принимали крайне враждебно. Никто не верил в то, что Временному правительству вновь удастся взять ситуацию под контроль. Однако после выступлений мужа, оратора от Бога, настроение толпы менялось. Народ и его вожаки словно завороженные смотрели на Николая, внемля каждому его слову. Нет, он не обещал земного рая, как это делали большевики на митингах. Муж разъяснял и убеждал людей в том, что без трудностей, без самоотверженного труда не построить новое государство, что только совместными силами мы сможем преодолеть испытания и зажить той жизнью, о которой мечтали многие годы. Естественно, на митингах случались и провокации. Лживыми речами и оговорами подстрекатели пытались озлобить толпу, открыто призывая к захвату власти, но их оттесняли в сторону, не поддаваясь угрозам и уговорам.

После многочасовых дискуссий руководители различных комитетов и советов, в конце концов, соглашались с доводами Николая и давали обещание поддержать Временное правительство на выборах в Учредительное собрание, которые должны были состояться 12 ноября. Дату же самого собрания, отложенного из-за необходимости подготовить аппарат для проведения беспристрастных и грамотных выборов, перенесли на 28 ноября. С каждым днем Николай становился все молчаливее и мрачнее. Кто, как ни он, мог лучше понимать, что до полного краха оставались считанные дни. «Слишком много времени прошло впустую, пока партии занимались перетягиванием одеяла на себя. Мы упустили возможность поднять Россию с колен… Господи! Скольким наша гордыня и наши промахи будут стоить жизни?»

Прошло полтора месяца после нашего отъезда из Петрограда. До нас доходили тревожные вести о том, что большевики все активнее и активнее ведут работу среди масс, подталкивая их к полному неповиновению. «Берите и захватывайте!» – вот каким был их основной лозунг.

– «Берите сейчас, не ждите, когда власти вам дадут то, что принадлежит вам по праву», – прочитал листовку Николя и со злостью скомкал ее. – Нет, ну как люди могут поддаваться на такой бред! Какими нужно быть глупцами, чтобы пойти за такими авантюристами?

– По-видимому, не все думают так, как ты, – пожала плечами я.

В силу молодости и беспечности, я не догадывалась о масштабе надвигающейся беды. Тогда мне казалось, что все вернется на круги своя, жизнь встанет на прежние рельсы, и мы заживем счастливо. Я буду ждать Николя с работы, растить детей, вести хозяйство. По праздникам звуки музыки и радостные голоса друзей станут оглашать наш гостеприимный дом. Летом мы, наконец, поедем в свадебное путешествие… «Ах, как же это будет прекрасно!» – погрузилась было я в мечты, но мои думы были прерваны словами мужа, который продолжал возмущаться:

– Вот, прочитай эту резолюцию Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов! «Вся власть Советам! Долой Временное правительство!» Они подняли вопрос о свержении действующей власти и тут же решили его в положительном смысле. Как тебе это нравится? «Расходитесь по домам! – кричат они. – Это буржуазия и офицеры в интересах своих и иноземных капиталистов продолжают войну. Они обманывают вас!» А вопрос о земле? Знаешь, каким образом они предлагают решить проблему? «Забирай все сразу! Грабь награбленное». И вот за такими людьми идут крестьяне, которые хотят получить все и сразу. Возможно ли это? Опять земли, имущество помещиков, лошадей, телеги и прочий инвентарь заберут те, кто имеет силу, а нуждающиеся крестьяне останутся с носом. Начнется междоусобная война… А фабрики и заводы? Со всех сторон звучит призыв к рабочим, что они, дескать, должны взять под контроль работу различных отделов и избавиться от хозяев и инженеров, как от эксплуатирующих элементов. Но разве знает простой рабочий, ничего не понимающий ни в технике, ни в хозяйствовании, КАКИМ образом нужно управлять? Заводы и фабрики встанут, и те, кто «забрал все и сразу», останутся на улице… А вот прочти: «Временное правительство медлит с созывом Учредительного собрания, так как боится воли народа». Что за ерунда!..

– Неужели резолюцию поддержали? – ужаснулась я.

– Нет, насколько мне известно, Центральный исполнительный комитет рабочих и солдатских депутатов, как и Исполнительный комитет советов крестьянских депутатов, выступил против переворота. Все ждут Учредительного собрания. Хотя надо признаться, большевистские лидеры действуют грамотно, я бы даже сказал, талантливо. Нам бы поучиться у них, – горько усмехнулся Николай.

– Не говори так! – возмущенно произнесла я. – Учиться у кого? У неграмотных мужиков?

– Не скажи, милая. По слухам, Ленин получил хорошее образование, правда, я не могу с точностью этого утверждать, ибо есть противоречивые сведения. Троцкий же, хоть и не закончил Новороссийский университет, обладает незаурядным умом и в совершенстве владеет ораторским искусством. Но это не главное: самое важное то, что они оба стремятся к власти и готовы на все для достижения своих целей. И пока у них это получается гениально. Даже Керенский вынужден признать, что перед ним сильный противник.

В дверь осторожно постучали.

– Войдите! – громким голосом приказал Николя.

На пороге появился щуплый, болезненного вида молодой человек. Это был портье гостиницы, в которой мы остановились.