Хроники Птицелова

– Ну, где-то же они ее набрали, – рассеянно проговорила Валькирия. – Может, еще принесут. Ты ведь можешь у них попросить.

– У кого «у них»? – не поняла я.

– Ну, тот, с девочкой, что принес тебе рябину.

Я нахмурилась.

– Я не видела, кто принес мне рябину. Корзинка стояла на подоконнике, а когда я вернулась из ванной, в ней была рябина.

– Правда? – удивилась Валькирия. – Я как раз шла мимо дома и увидела. Прямо под окном стояла маленькая девочка. Она пыталась подпрыгнуть… Так смешно было. Конечно, ей никогда не дотянуться до окна! Я хотела узнать, что ей нужно, но меня опередили: Чтец подошел…

– Чтец?

– Довольно высокий, с каштановыми волосами, в руке книга в светло-голубой обложке… Чтец?

– Чтец, – подтвердила я.

– Он спросил, что ей нужно, девочка ответила, что ключи. Чтец сказал, нельзя вот так забирать что-то без спроса. И если ей очень нужны ключи, следует дать что-то взамен. Девочка протянула ему мешочек с рябиной. Он высыпал ключи из корзинки в подол ее пальто, а в корзинку положил рябину. Я думала, ты на кухне была и все видела, окно ведь было открыто…

История о появлении рябины вызвала у меня недоумение. Если ты и впрямь приходил, почему не позвал меня? Или звал, но я не слышала? И что за маленькая девочка, которой ты так легко отдал ключи? Разве ты не собирал их для родителей, питающих светлую надежду, что однажды их дочка вернется?

– Похоже, всем на свете вдруг срочно понадобились ключи, – сказала я вслух. – Интересно, зачем?

– Наверное, есть дверь, которую надо поскорее открыть, – предположила Валькирия.

Допив последний напиток из последней рябины, я провалилась в сон и через какое-то необычно затяжное время очнулась в Темных Коридорах. Мне показалось, будто в них что-то изменилось, или, скорее, во мне; чувства сгустились, темнота – тоже, душу тревожило чувство опасности, но оно не вытеснило неуемного желания поиска. Я побежала. Мой путь ничем не отличался от всех предыдущих. Поворот, лестница, поворот, широкий коридор, узкий, лестница, коридор, коридор… И мерзкое ощущение, что кто-то неотступно следует за мной по пятам. Взлетая по очередной лестнице, я услышала не столь уж далекое эхо шагов у себя за спиной. Но страха не ощущалось, только неуемное желание отыскать что-то разгорелось в разы жарче и заставило бежать еще быстрее.

Я неслась как могла стремительно и в какой-то момент на полной скорости врезалась в стену – ведь в коридорах по-прежнему было темно. Эхо шагов становилось все ближе. Каким-то чудом я разглядела, что коридор простирается в двух направлениях, но ноги наотрез отказывались двигаться наугад. Меня охватила небывалая сосредоточенность, сердце выбивало такую резкую дробь, что казалось, вот-вот остановится.

Куда же свернуть? От этого выбора зависело все.

Я посмотрела направо. В просачивающемся откуда-то сером свете виднелась лестница, уходящая вверх, в проем, полный всепоглощающей темноты, один вид которой вызывал ужас. В левой стороне такая же лестница уходила вниз, и тоже в пугающую тьму.

Шаги приближались. Я все еще не знала, куда пойти, и появилось осознание, что если я ошибусь направлением, то не смогу вернуться. Но быть обнаруженной несравненно страшнее. Все-таки я сделала шаг вправо, но не двинулась дальше, а прижалась к стене.

Мой преследователь оказался ловчее меня – он остановился прежде, чем врезался в стену. Дальше он не пошел. Я догадалась, что он тоже не знает, куда повернуть. До меня донесся едва слышный шорох, и я поняла – он водит по стене руками, словно слепой. Должно быть, надеялся обнаружить какие-нибудь подсказки, но тщетно.

Я проснулась совершенно здоровой, поэтому могла не переживать больше о том, где достать рябину. Однако на душе было неспокойно. Темные Коридоры всегда оставляли после себя тяжелое впечатление, но на сей раз они как будто положили внутрь меня тлеющий уголь, шипящий и выбрасывающий искры сомнения, беспокойства и страха. Эти искры больно обжигали, заставляли голову идти кругом. Когда я поднималась, то даже опасно качнулась.

Валькирии снова не было дома. Что-то дало мне понять: нет довольно давно. Я обошла квартиру. Все прибрано, в комнате Валькирии – слабый запах краски, мольберт не отвернут к стене, как обычно, а прикрыт большим полотнищем. Интересно взглянуть на ее законченную работу, над которой она трудилась столько времени, но я не стала этого делать – вдруг она все-таки не была доведена до совершенства и Валькирия огорчится?

Я сверилась со временем и электронным календарем. Оказалось, что я поставила новый рекорд пребывания в Темных Коридорах! Прошла целая неделя. И все бы ничего, но неизвестный, тоже что-то ищущий, не выходил у меня из головы. Кто это был? Такой же несчастный скиталец, как я, или некто иной, знающий больше и имеющий конкретную цель? Мне думалось, что правильнее второй вариант. Что-то в зловещем эхе торопливых шагов заставляло меня быть почти уверенной в этом…

С час я водила расческой по волосам. Беспокойное ископаемое, выбрасывающее в мои внутренности обжигающие искры, сменилось радостно-тревожным звоном. Для порядка я уделила расчесыванию еще минут пятнадцать, потом подошла к окну и отодвинула занавеску. Так и есть! Ты стоял напротив моего дома, держа в руке книгу в светло-голубой обложке.

Я принялась собираться и еще полчаса спустя влетела в твои объятия.

– Ты видел, кто принес мне рябину? – спросила я первым делом.

Ты удивленно воззрился на меня.

– Какую рябину?

– Валькирия говорит, ты говорил с маленькой девочкой, которая отдала мне рябину, – пояснила я.

Ты на минуту задумался.

– Я видел девочку около твоего дома, – вспомнил ты. – Помнишь? Мы сидели в машине. Я заметил, что за углом дома кто-то прячется, будто наблюдает за нами, но это оказалась совсем маленькая девочка. Я с ней не говорил – мы же сразу уехали…

– Да, с Ангелом, – кивнула я. – Это было не в тот день. Наверное, Валькирия что-то напутала.

Ты взял меня за руку – простое, очень теплое движение, – и мы направились к твоей машине. По пути ты остановился у кофейни и купил мне кофе, заметив, что я выгляжу не очень бодро. Я пожаловалась тебе на Темные Коридоры, но неприятное чувство, вызванное ими, не выдержало сокрушительного потока горько-пряного напитка, полного вишневого оттенка и аромата корицы. Раздражающий шипящий уголек заискрил последний раз и потух. Рядом с тобой не было места мрачным тревогам!

– Сегодня меня попросили прочесть эту историю, – сказал ты, уже когда мы выехали за город. – Посмотри, сможешь?

Ты протянул мне книгу в бумажной обложке, на которой было выведено ???????? ??????? ??????? ????????? ??????? ???? ???????? ???????. Я уже видела ее у тебя в комнате. Тогда любопытство заставило меня заглянуть под небрежную обертку, но под ней оказался мягкий переплет матово-черного цвета, на котором не было ни единого слова.

– Это «Иудейская война» Флавия? – спросила я.

– Нет, – ответил ты, не отрывая взгляда от дороги. – Я хотел спрятать эту книгу. Первое, что попалось на глаза – вот эта обложка на «Иудейской войне», я сделал ее, потому что переплет был плохим. Сорвал с нее и обернул эту книгу, а потом забыл о ней. Но недавно меня попросили прочесть именно ее. Большая удача, что она у меня оказалась.

Я открыла книгу. Титульный лист пустовал, дальше сразу начинался текст. Язык был странным – он читался легко, но заключал в себе словесный узор, извивался и разветвлялся, придавая привычным выражениям незнакомое, внеземное звучание, певучее и глубокое.

– Я могу прочитать, – сказала я. – Но как удивительно это написано! Что это за книга?

Ты начал рассказывать мне историю о том, как появилась эта книга, из каких краев до нас долетели певучие слова, овеянные скорбью, и поистине поразителен был твой рассказ о том, как она оказалась у тебя и почему ты постарался спрятать ее от случайного взгляда постороннего. Дорога пролетела совсем незаметно, и даже когда мы остановились у ворот кладбища, еще долго сидели в машине – ты, рассказчик истории, и я, восторженный слушатель. После такого мне вдвойне захотелось составить тебе компанию в нелегком деле Чтеца и оживить голосом написанные строки старой книги, хотя я совсем не была уверена, что смогу стать достойным помощником и не разочаровать того, кто попросил тебя прочитать эту историю.

– А ты видишь их, когда читаешь? – спросила я, следом за тобой проходя мимо Защитника (и в этот раз я почувствовала страх и его желание преградить мне дорогу, но при тебе он сдержался, и мы благополучно прошествовали дальше).

– Вижу, но больше чувствую, – ответил ты. – Я ведь смотрю в книгу.

Мы пришли на то самое место, где я когда-то провела несколько не самых приятных часов, ставших своеобразным откупом за возможность послушать твое чтение. Вечер уже вступил в свои права, солнечные лучи озаряли своим зернистым светом полукружье могил и большой памятник со ступенями и креслом из тяжелых каменных плит, на котором в задумчивой позе раскинулся уже знакомый мне старик. Я несколько смутилась, опасаясь, что взгляд упрется в его мраморное лицо и не сможет от него оторваться, а ночное приключение превратится из воспоминания в жуткую иллюзию. Но стоило нам подойти поближе, и старик, привстав, кивнул нам.

– Здравствуйте, Старый Чтец, – поздоровалась я. – Еще раз спасибо, что выручили меня. Надеюсь, вы не против, что я сегодня тоже почитаю.

– Дело ваше, – сказал старик и посмотрел на тебя. – Но настоящим Чтецом тебе не стать, – обратился он уже лично ко мне. – Ты ведь Птицелов, а Птицеловы не бывают Чтецами. Так же, как и Искатели не могут стать Птицеловами, а Чтецы – Искателями.

– Я и не собираюсь, – заверила я. – Просто хочу немного помочь.

– Я понял, – сказал старик. – Ты хочешь почитать с Маркусом. Что ж, читайте.

Он уселся на свой престол из гранитных плит, а ты раскрыл книгу и сказал, что мы с тобой будем читать по одной странице и что делать это нужно выразительно, иначе слушатели заскучают. Я пообещала стараться изо всех сил, и мы с тобой принялись за дело.

История Троеграда (в сокращении, перевод с греческого)

«Мы создали рай на земле», – так испокон веков говорили троеградцы. И почти в любую эпоху они могли сказать с чистой совестью, что это сущая правда. Правда, ознаменовывающаяся вспышками великих противостояний и шумных побед, политая кровью и засыпанная останками бесчисленного числа великих героев и случайных людей, вставших на пути великой цели. За каждой победой рано или поздно следовало поражение, но великая цель оставалась великой.

Троеградцы никогда не считали, что рай должен быть на небе, что он там есть. Все, что их волновало, – это земля. Во все времена они с гордостью несли свое знамя и не оставляли попыток завершить свою миссию и воздвигнуть цветущую цивилизацию. У них никогда не было бога, только они сами. Они сами – вот то священное, что у них было, и они берегли это как могли. На их знамени – три гордых лика, смотрящие вдаль, на рай на земле, который они должны создать. Они создавали его не один раз, и каждые несколько столетий Троеград расцветал.