Королевство Тишины

– Ну, что мне с тобой делать? – почти нежно сказал он и осторожно подхватил её на руки. Она уткнулась ему в плечо и заплакала горько, бессильно.

– Ну, не плачь, не надо, пожалуйста, и так мокро, – попытался пошутить Лин.

– Оставь меня, – тихо сказала она. – Оставь. Это я во всем виновата.

Он ничего не ответил.

Идти по раскисшей дороге было тяжело. Лин несколько раз поскользнулся, и выдохся уже через сотню шагов, но упрямо нёс её на руках. Она затихла, только время от времени всхлипывала и осторожно гладила его по плечу. Он продолжал идти через силу. Шаг, ещё шаг, только не останавливаться… Мешок за спиной и скрипка в намокшем чехле оттягивали плечи. И когда он уже вконец выбился из сил, вдалеке показались огни.

Глава 7

Уже в полной тьме Лин и Мари добрались до маленькой деревни. В первый дом их не пустили, во второй тоже. В третьем отмахнулись, как от чумных. В предпоследнем махнули рукой на последний:

– Идите к Долорес.

Без всякой надежды Лин постучался в дверь последней, низкой, небогатой лачуги. Дверь открыли сразу, как будто их ждали. Женщина в тёмной одежде жестом пригласила их войти.

В доме было сухо, тепло, уютно, горел очаг, а над ним сушились пучки трав и кореньев. Лин понял, что это жилище знахарки и с облегчением опустил почти бесчувственную Мари на пол у огня.

– Это моя сестра, она заболела, – торопливо начал объяснять он. Женщина кивнула и вышла, вернулась с сухой одеждой. Вместе они переодели девочку, при этом Долорес пристально наблюдала за тем, как он касается её тела. Потом она дала Мари какое-то снадобье и принесла одежду для Лина.

Переодетая в сухое, Мари крепко спала. Долорес поставила на стол еду в глиняных мисках, села и испытующе посмотрела юноше в глаза. В отсветах огня её лицо казалось таинственным, загадочным.

– Она ведь тебе не сестра, – уверенно сказала женщина.

Лин смутился и отвёл глаза. Знахарка, убедившись в своей правоте, удовлетворённо кивнула.

Он сбивчиво рассказал ей историю Мари, умолчав лишь о своём отношении к ней. Женщина задумалась, потом предложила:

– Оставь её у меня. Я её вылечу, будет мне помощницей.

Ещё вчера Лин такому повороту обрадовался бы несказанно, и с лёгким сердцем ушёл. Но что-то неуловимо изменилось в нем, пока он нёс Мари на руках под дождём.

– Нет, – решительно сказал он, – я подожду, пока она выздоровеет. И если она сама не захочет остаться, мы уйдём вместе.

Женщина вновь пристально посмотрела на него.

– Это правильный выбор! – одобрительно сказала она. – Иначе за твою жизнь я бы и гроша ломаного не дала.

И ушла, оставив Лина размышлять над её последними словами.

***

Лин сидел на крыльце и тупо смотрел в стену. В мире что-то сломалось, что-то было неправильно настолько, что даже дышать не хотелось.

Там, за стеной, знахарка третий день билась над мечущейся в жару Мари, но лучше девочке не становилось. В доме остро пахло лекарственными травами. Долорес применила всё своё искусство, готовила отвар за отваром, в ход пошли мази, припарки, компрессы, но ничего не помогало. Наконец, женщина вышла к нему.

– Она не хочет жить. Моё лечение здесь бессильно, – врачевательница развела руками.

– Что же делать? – Лин до крови закусил губу.

– Скажи, что ей стоит жить. Уговори её.

– Но ведь она без сознания. Она меня не услышит…

– Услышит. Смотря, как скажешь. Если искренне, то обязательно услышит.

Закуток, где лежала Мари, был отделен от комнаты полотняной занавеской. Лин вошёл туда и сел на узкую лежанку рядом с девочкой. Коснулся её лба – он был очень горячим, дыхание – хриплым и прерывистым, лицо заострилось, губы пересохли. Лин растерянно смотрел на неё. Он не знал, что говорить, и как разговаривать с ней, если она без сознания. Нужно, чтобы она снова захотела жить. А жить она не хочет, потому что никому не нужна. И ему не нужна. Была не нужна…

Только сейчас Лин осознал, как был жесток, как был неправ. Он мучительно жалел, что не сумел сразу разглядеть в этой девочке огромное сердце, полное любви, подаренной ему без остатка. Любви, которую он совершенно не заслужил. Любви, которую она продолжала дарить ему, даже когда он её отверг: ненавязчиво, незаметно, с достоинством, уступая ему в спорах, прощая обиды, отказываясь от лучшего куска и места у огня. Никто никогда его так не любил. А он не замечал этого, и только сейчас понял и ужаснулся, насколько был слеп. Ему стало нестерпимо больно и стыдно. Если бы сейчас можно было повернуть время вспять, он всю дорогу нёс бы её на руках. Не съел бы ни кусочка, не поделившись с ней. Ни разу не сказал бы ей грубого слова.

Лин осторожно взял её горячую руку.

– Мари… – тихо позвал он. – Мари, не уходи, пожалуйста. Не умирай. Тебе нужно жить. Ты такая юная, такая красивая. Пожалуйста, живи!

На глаза его навернулись слёзы. Он прижал её руку к губам. Молчать было страшно. Казалось, она на глазах уходит, тает. Он торопливо зашептал:

– Мари! Ты нужна мне. Я не смогу без тебя. Я… Я люблю тебя!

Он повторил эти слова, наверное, тысячу раз, обливаясь слезами, запоздало сожалея о своем бессердечии. И не заметил, в какой момент её дыхание вдруг стало ровным и чистым, лицо разгладилось. Жар спадал. Он принёс воды, обтер её лицо, смочил губы, положил влажную повязку на лоб. Мари вздохнула, повернулась на бок и заснула спокойным сном. Лин не отходил от неё всю ночь, и лишь на рассвете ненадолго задремал на полу рядом с лежанкой.

Утром она проснулась и ещё сквозь сон улыбнулась ему, он улыбнулся в ответ. Внезапно глаза её погрустнели, улыбка сошла с лица.

– Мне снилось что-то такое прекрасное, что я никак не могла проснуться… – сказала она задумчиво. – Но это всего лишь сон.

Она повернула голову, рассматривая комнату, в которой лежала. Лину показалось, что в её глазах заблестели слёзы. Он осторожно взял её за руку.

– А вдруг это был не сон? – спросил он.

Мари перевела взгляд на него.

– Нет, этого не может быть, – она грустно улыбнулась. – Я поняла, что любовь это дар, её нельзя заслужить.

Две слезинки выкатились из уголков её глаз и оставили мокрые дорожки на висках. Лин ужаснулся безнадежности в её взгляде. И тут же с удивлением заметил перемену в ней. Перед ним лежала уже не девочка, девушка, очень грустная, несказанно красивая и бесконечно ему дорогая.

ЧАСТЬ 2

Лин

Глава 8

В полях, под снегом и дождем,

Мой милый друг,

Мой бедный друг,

Тебя укрыл бы я плащом