Мал золотник…; Туман спустился c гор

Когда Марина вышла, Селим швырнул недокуренную папиросу в пепельницу, встал с кровати и нервно заходил по комнате. Он был зол. Но не на Марину, а на отца. «Да, отец совсем не считается со мной. Зачем он привёз её? Я же не бычок, которого он хочет запереть в хлеву с понравившейся ему тёлкой. Нет, такому не бывать! Я сам устрою свою личную жизнь! И никто меня за Марину не осудит. Ведь она сама хотела близости со мной. В чём тут моя вина? Вот только как всё объяснить Фариде?.. Ну почему я не рассказал ей обо всём сразу как только получил письмо? А теперь, когда Марина с ребёнком находятся в доме, сделать это будет намного труднее. Фарида такая, что может повернуться и уйти, даже не выслушав меня до конца. И дело ведь не только в Фариде. Ещё неизвестно, как отнесутся к этому её родители. Будь они простыми людьми, может, и не придали бы большого значения случившемуся. Поворчали бы, и всё, и смирились бы ради счастья дочери. Но мать Фариды – актриса, а отец – замминистра культуры. У них столько высокомерия, самолюбия. И, конечно же, они мечтают о более достойном муже для своей единственной дочери, чем я – сын бедного аульского муллы. Узнав, что у меня есть сын, они могут запретить Фариде встречаться со мной. И она не будет противиться. Хотя… Фарида – девушка современная. И может не посчитаться с волей родителей. Тем более я перед ней ни в чём не виноват. Всё ведь случилось до встречи с ней…»

Селим присел на стул, погасил в пепельнице дымившую папиросу и, уставившись на ковёр, стал вспоминать, как он познакомился с Фаридой.

Это случилось июньским вечером. Селим задержался в гостях у своего бывшего школьного товарища – хирурга Султана, с которым не виделся несколько лет. Домой возвращался поздно. Шёл не спеша. Да и куда ему было торопиться! Ведь дома его никто не ждал. Вдруг он услышал крик девушки:

– Хулиганы! Вы что делаете?! А ну, убирайтесь отсюда!

Селим посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос, и увидел во дворе двухэтажного дома трёх парней. Они топтались по клумбе и обрывали розы.

– Иди-ка сюда, красоточка, – сказал заплетающимся языком один из них. – Мы тебя… – И похабно выругался.

Селим, не раздумывая, бросился к парням. Они были пьяны, и он легко справился со всеми троими. После небольшой потасовки парни разбежались.

Селим подобрал брошенные ими розы, подошёл к девушке, всё ещё стоявшей у подъезда.

– Это вам за храбрость, – сказал он, протягивая ей цветы.

– Мне?.. За храбрость?.. – улыбнулась девушка. – В чём же моя храбрость?

– Ну, как же, не дрогнула перед хулиганами. Не убежала…

– О нет! Это вы проявили храбрость. Не испугались, хотя их было трое. Один против троих! Настоящий рыцарь! Я видела, как ловко вы с ними разделались. Так что эти розы по праву принадлежат вам. Возьмите их на память. – Она помолчала и, улыбнувшись, добавила: – От меня.

Они стали встречаться. Почти каждый вечер проводили вместе. Ходили в кино, на танцы… Фарида приглашала иногда Селима к себе домой, играла ему на рояле – она училась на последнем курсе в музыкальном училище.

Селим полюбил Фариду. Видел, что и она не безразлична к нему. И вот теперь… Как же всё объяснить ей? Нет, пока Марина не покинет их дом, он ничего не скажет Фариде. Но когда она уедет? Да и уедет ли? Ведь он сам сказал ей: «Зачем же уезжать. Оставайся…»

Единственный выход – не появляться сейчас в своём доме, быть всё время на глазах у Фариды. А месяца через два, выбрав удобный момент, всё ей рассказать. Фарида – неглупая девушка и сразу поймёт, что он чист перед ней. Доказательства? Пожалуйста. Ребёнок родился три года назад, когда они ещё не знали друг друга. Сейчас никаких связей с Мариной он не имеет. Уже столько времени она находится в их доме, а он ни разу не навестил её, был всё время с ней, с Фаридой… Да, так и следует поступить.

Селим перевёл взгляд с ковра на окно. Небо на востоке уже слегка порозовело. Селим оделся и, выключив настольную лампу, вышел из кунацкой.

– Ты что, сынок, не спишь? – спросила его Зухра, выглянув из кухни.

– А ты почему так рано встала?

– Не могу уснуть, мне кажется, что все в доме лишились сна и покоя с того самого дня, как приехала она. – Зухра кивнула на дверь комнаты, в которой находилась Марина с ребёнком.

– Ну, ты преувеличиваешь, мама. Разве она или маленький Амир мешают тебе?

– Не мешают, сынок. Не в этом дело… Но не нужны они здесь. Зачем старик пригласил их?..

– Как зачем? Сын-то ведь мой.

– Я против внука не возражаю. Он хороший мальчик и на тебя очень похож. А её зачем? Не подходит она тебе.

– А я и не собираюсь на ней жениться. У меня есть другая.

Зухра всплеснула руками:

– Другая!.. Неужели опять иноверка?..

– Нет. Но если бы даже и была иноверка, я всё равно женился бы на ней. Кто какому богу поклоняется, мне безразлично.

– Как это безразлично?

– А вот так. Знаешь, сколько я за годы войны съел сала, свиного бекона? О-го-го! Так что рай для меня всё равно закрыт.

Зухра всхлипнула, покачала осуждающе головой. Селим подошёл к матери, обнял за плечи.

– Ну что ты, успокойся. Я ведь просто пошутил. Собери мне лучше что-нибудь в дорогу.

– А ты разве уезжаешь?

– Да, прямо сейчас. Меня с работы отпустили лишь на один день.

– А как же отец?

– Что отец? Проведал его. Слава богу, жив, здоров.

– А с ней как же быть?

– Не знаю. Мы виделись, поговорили. Я дал ей понять, что она мне не нужна, сказал, что люблю другую.

– О, Аллах! Весь аул только и говорит о ней да о нас.

– Не обращай внимания, на то людям и даны языки.

– Но ведь стыдно…

– Почему стыдно? Разве мы что-нибудь украли? Совершили преступление?

– Всё равно нехорошо как-то получается. Ты был таким завидным женихом. А теперь…

– А что теперь? Холостой мужчина всегда завидный жених.

– Ты шутишь, сынок. А нам каково?

– Ничего, мама, всё обойдётся. Ты только не обижай Марину. Она неплохая женщина. Если бы я хоть немного любил её, обязательно женился на ней. А без любви… Зря отец старается.

– Да разве можно такую любить… И как это удалось ей соблазнить тебя на фронте, не понимаю.

Селим ничего не ответил. Взяв кружку и ведро с водой, он вышел во двор, разделся до пояса, умылся. Чтобы окончательно разогнать сон, оставшуюся воду вылил на голову. Вернувшись на кухню, положил в портфель свёрток с едой, обнял мать.

– Ну, я пошёл. Счастливо оставаться!

Зухра молча проводила его до ворот.

Амир-Ашраф заснул лишь на рассвете и чуть было не проспал утреннюю молитву. Его разбудила Зухра, внеся в комнату кувшин и таз с водой. Совершив омовение, Амир-Ашраф торопливо вышел из дому.