Евгениус Шароваров: Афинское рождение, или Рождение Афин

В первый день занятий я долго не мог найти свой класс и уже собирался броситься в ноги одному из проходивших мимо стрельцов (а занятия проходили в нескольких домиках, соседствовавших со стрелецкой слободой), когда за плечо меня схватил высокий, узкий как тростинка мальчик не старше моего и спросил: «Т-ты! Не знаешь, где Артамон Матвеевич?»

Я не знал и, передав это, представился: Евгениус Петрович Шароваров

– Эммануил В-васильевич Шапилов, – мальчик сжал мою руку и чуть наклонил свою продолговатую голову, будто бы ее плохо удерживала тонкая шея. Лицо Эммы, растянутое поверх этой головы, требует отдельного описания.

III

У него были большие, темные глаза и пышные ресницы, раскрывавшиеся иногда, словно камни в поле под крестьянской сохой. Его нос пересекал лицо ровно, не изгибаясь и не выступая особенно, при этом и не теряя формы. Его тонкие губы вели к высоким скулам и чуть оттопыренным ушам, которые уши поддерживали черно-кучерявые и обширные волосы.

IV

За спиной у Эммануила стоял невысокий мальчик с грустным лицом, которого я сперва не заметил. Теперь же он выступил, словно бы из-за колонны, и протянул мне руку, говоря сразу же: «А*** П*** Ш-н».

Я повторил свое имя и пожал его руку, и несколько мгновений мы стояли молча. Потом Эммануил оглянулся и, кого-то увидев, побежал к одному из домиков Школы. Мы с Ш-ным, не зная, что еще делать, последовали за ним и вошли в какой-то из классов почти одновременно с подрагивающим старичком, в котором Эммануил неведомым мне образом узнал Артамона Матвеевича Шереметьева.

V

Артамон Матвеевич был стар, и настолько, что мне в мои двенадцать лет не было возможно представить себе такое число лет, несмотря на все старания Генриха Иеренарховича. Он медлительно переходил по классу слева направо и в обратном направлении, иногда резко оборачиваясь, особенно в те моменты, когда одному из его учеников полагалось отвечать.