Жиль

– Ничего не получится, доктор меня не отпустит.

– Какой к черту доктор, ты в своем уме! Я тебе говорю реальный шанс. Такой выпадает раз в тысячу лет.

– Слушай, я все понимаю. Особенно я ценю все твои старания. Но ты услышь меня. Доктор говорит, что я скоро умру. Понимаешь! Мне нужно лечиться или конец.

– Какого черта ты умрешь! Ты в своей психушке окончательно из ума выжил. У тебя проблема со сном! Со сном Петя! Так не забывай. Кто тебя нашел в квартире спящим рядом с мольбертом?

– Я знаю.

– Ну и кому ты должен быть благодарен больному доктору? Ты сколько у него лежишь вторую неделю, и ни каких результатов. Поэтому прекращай их слушать. Ничего они не знают, это я тебе говорю. Мы сгоняем с тобой на выставку, и после я найду тебе другого доктора, ты меня слышишь?

– Я не знаю вдруг со мной, что случится.

– Что с тобой может случиться? Уснешь, отвезу тебя к твоему доктору. Не переживай. Это шанс, не упусти! Какая разница, где спать Петя, рядом с картинами или больными. Да, твой синий пиджак я тебе привезу.

– Нет, нет, прошу только не этот пиджак.

– Да, но у тебя ничего нет. Ладно, черт с тобой. Попрошу соседа, он размерам такой же, как ты. Костюм вроде у него есть.

Друг положил трубку, не дождавшись ответа.

– Меня не отпустят, – хотел сказать Петр, в ответ услышал гудки. – Как мне отпроситься у доктора? Он не опустит, они все ждут, что я усну. Полная чушь об этом думать. Петр старался это объяснить кипарисам, но те качались в такт его словам.

– Не отпустят, но выставка, – Петр об этом долго мечтал. Теперь получилось. Ради выставки можно сбежать на один вечер. Не заметят. Если сон настигнет не в сером доме? Его привезут в больницу, где на него уставится весь персонал. Они его обратно не возьмут. Будут упираться, запирать дверь. Агафья встанет грудью.

Друг в последнее время испортился. Петру не понравилась одна игра, что он в свое время затеял. Тогда они пили пиво, и он спросил, – на какой улице находится кинотеатр? Спор был жаркий, будто они жили в разных городах. Такой улицы у нас нет, и не спорь, – повторял Друг, и почта находится чуть выше. Парк, в другой стороне. Петр знал особенность друга подшучивать. Он не первый раз выкидывал, эти штуки, но в тот день он перегнул палку. Их спор чуть не вылился в драку.

Кончилось тем, что друг с криком покинул его квартиру на третьем этаже и со всей силы хлопнул дверью. Он еще прокричал в коридоре:

– Ты обезумел в своих стенах!

Он добавил пару ругательств. В подтверждение своих слов пнул ни в чем не повинную дверь. И выскочил на улицу. Соседи рассказывали, что он пытался кинуть камень в окно, но остановился и скрылся на соседней улице.

После этого случая их общение прервалось на продолжительное время. Пока он не вломился в квартиру к затворнику и не вызвал скорую помощь. Он сегодня решил позвонить. Еще и договорился на счет выставки. Значит, дела у Петра Алексеевича действительно плохи. Если друг смог переступить через обиду. Смерть неминуема. Она сейчас стоит около окна и дышит в стекло, рисуя сердечки.

Возможно, у этого дурака заиграла совесть, что спала крепким сном. Он решил помириться корявым способом. Петр подошел к окну, и долго смотрел в дождь.

– Надо бежать, сумасшествие совсем рядом, сидит в другой комнате и ждет. Осталась пару дней, и Петр окажется в палате шипящей. Они будут читать алфавит. Она начнет, он продолжит. Сумасшедшая будет читать гласные, а он согласные пока не дойдут до буквы я. Все с начала.

Петр прошелся по своей комнатушке и постучался в дверь. Она не отозвалась на глухой стук. Шипящая спит днем, а ночью заводит свою шарманку. Он лег на кровать, дожидаясь процедур и завтрака. Скрип и тащившийся след не заставил себя ждать. Нюра переваливаясь с ноги на ногу, втаскивала свое тучное тело, в коридор, пыхтя, пытаясь достигнуть нужной ей палаты. За ней бежала Оля, что оглядывалась по сторонам. Топанье ее звонких каблуков передавал глухой пол.

Нюра еле умещаясь, вошла в палату, не обращая внимания на пациента, сделала укол. Петя был бледен, его черные глаза смотрели на нее. Он больше походил на собаку, что забежала в летнее кафе попросить кусочек мяса.

– Ты сегодня не как вчера.

– Что испугалась?

– Знаешь сколько мы отсюда, поехавших вытащили. Что мне делать? Ты сидел вчера ни рыба не мясо. Я уж думала все, потеряли Художника.

– Слушай, ты можешь узнать? Меня могут отпустить на один день.

– Ты чего задумал, сумасшедший, кто тебя отпустит? В «Арзамасскую правду» тебе ничего не завернуть? Шустрый! Сиди, отдыхай соседку слушай. Опустят его, ты видно точно умом тронулся.

– Я так спросить.

– Ты чего к ней намылился? Ну, говори, понравилась баба?

– Не кому я не намылился, поняла меня.

– Скучаешь да, она такая бойкая и на морду ни че.

– Ни че.

Петр встал и посмотрел на нее с недовольным видом.

– Чего ты к словам цепляешься. Ухожу, кашу только доешь. Вкусная, Тамарка сварила, я уж две тарелки опрокинула. Пойду добавки просить.

Петр пытался ее обвести глазами, бесполезное дело.

– Что уставился, толстая штоль? Да ну тебя.

И она выползла, точнее, вытиснулась из узкой палаты на более свободный канал и поплыла как баржа.

Петр проводил ее взглядом. Ему хотелось кинуться к ней и расспросить про болезнь. Правда он уснет, и все что про него говорят? Она должна знать или по крайне мере слышать. Нюрка знает все сплетни, что крутятся в сером доме. Нет, эта бестолочь думает только о еде.

– Это старичок с тремя волосиками врет, – думал Петр. Куда запропастился сон, что мне обещали в ординаторской? Куда он делся? Мне клялись, что я буду спать больше недели. Прошло два дня и ничего.

На него смотрела облупленная штукатурка, деревянная дверь с облезлой ручкой.

– Ни чего не меняется в этой жизни. Кругом один обман.

Он улегся на кровать, скинув тапочки, и стал смотреть в белый потолок. Говорить нечего, надо бежать. Вечером пробраться через коридор до того как запрут двери. Они все равно не проверяют. Там через запасной ход. Нет, закрывают. Они все бояться третьего этажа. Боясь, что он спуститься к ним.

Петр вспомнил, и его рука стала охлопывать свою одежду в поиске заветной бумажки.

– Да куда я дел, – он нашел, вытащил из кармана помятый листок. Ее номер и поцелуй.

Сложенные цифры смотрели на него искоса, сидя ровным строем. Петр потом сознается, что этот каллиграфический почерк произвел на него гипнотический эффект. Он врал, прежде всего, себе. Ему хотелось ей позвонить, придумать причину, глупость, но набрать номер. Он взял в руки телефон и с точностью набрал ее номер. Дождался вызова.

– Кто это? – он услышал недовольный голос. Хотя его нежные нотки растекались по всей комнате. Повод крутился у него в голове. Он вертел головой, кипарисы молчали – предатели. Ни кто не хотел подсказывать бедному художнику.

– Евангелина, это Петр из больницы.

– Петр! Наконец ты мне позвонил. Почему так долго? Зачем ты заставляешь меня ждать? Это тебе приносит удовольствие?

– Нет, нет, мне твой номер только передали.

– Чертова Нюрка, эта нерасторопная толстуха! Слушай, ты еще у больного доктора? Мой тебе совет – беги. Он сумасшедший! У них целая банда, серьезно. Они только и занимаются тем, что придумывают несуществующие болезни. Ты бы слышал, что они придумали мне. Где слово такое нашли, не могу выговорить. Смешно. Мой совет, беги.