Сказ о богатыре Добрыне и Змее Горыне. Волшебные хроники

Он возвращался домой на этот раз слишком рано. Не нужно было опасаться и прятаться. И можно еще сходить к костру. Но зачем? Чтобы провести ночь, с какой-нибудь из девиц и испытать еще большее разочарование. Разве хоть одна из чужих может ему заменить Маринку? Это даже смешно.

Нет, единственная из тех, кто нужна была, безжалостно его изгнала. Он в чем-то был виноват перед нею, но разве не могла она уделить ему чуть больше внимания, понимания, сострадания. Но когда она прогоняла его, ничто не дрогнуло в ней. Наоборот, она смеялась над ним. Она ничего не хотела слышать и знать. И пусть. И хорошо. Он должен усвоить, что женщина – лишь помеха, стоящая на пути. Она не должна ему мешать, когда он услышит третий удар грома. И все-таки она одержала над ним верх. И он испытал не печаль, а тоску и пустоту. И от этого хотелось выть на луну, но и та со своей высоты над ним издевалась.

Уже подходя к палатам своим, он заметил тень, мелькнувшую на дороге. И остановился от неожиданности. Ему показалось (голодный всегда думает о еде), что Маринка одумалась, догнала его и согласилась на все. Она хочет вернуться. Потому он, схватил ее за плечи и притянул ближе к себе. Но тут его ждало страшное разочарование. Это девица была мала для его наложницы. Перед ним стояла испуганная Алена. Девица невесть как на его пути возникла, то ли от холода, то ли от страха перед ним и неизвестностью, ее била дрожь. Она не могла вымолвить ни одного слова.

– Это ты, – разочарованно произнес богатырь, отпуская ее плечи.– Что ты тут делаешь в такое время. Отправляйся-ка, домой, пока кто-то из парней тебя не подкараулили.

– Но я шла к тебе, – наконец собралась с силами она.

Добрыня захохотал. Он смеялся громко. Смех его, полоснув ее душу, словно мечом острым, показался таким обидным.

– Почему ты смеешься, – почти со слезами в голосе спросила она, – я что, не хороша?

Он, наконец, перестал смеяться и говорил:

– Хороша – то, хороша, только отправляйся домой.

– А если хороша, – запинаясь, она не знала, как ему сказать дальше, но он пришел ей на помощь.

– Уходи, иди прочь, мне никто не нужен.

Она растворилась бесшумно где-то во тьме, словно была бестелесна. Он же рассердился еще больше на Маринку, на эту девчонку, на себя самого, за то, что не смог сдержаться, и ясно показал, что думал и чувствовал в те минуты. И за то, что мысленно валил на ковер Маринку, и снова, и снова овладевал ею теперь, когда это было уже невозможно.

– Отрава, – она настоящая отрава, лучше бы мне вообще никогда не знать женщин, – в ярости думал Добрыня.

Но он кривил душой. Это не было выходом. Самые светлые и чудесные мгновения в свои семнадцать лет он испытывал все-таки в ее объятиях.

ГЛАВА 15 НА РАССВЕТЕ

Княгиня еще не ложилась спать, когда услышала голоса, а потом увидела, что ее сын возвращается. Дурное предчувствие сковало ее душу.

– Почему эта женщина не удержала его. Отчего он вернулся. Что между ними произошло, что еще может произойти? – спрашивала она, зная, что теперь ей не заснуть до утра.

Кажется, он тоже не ложился, потому что она все время слышала его шаги.

«Бедный мальчик, – подумала княгиня, – почему он так просто сдался, она взрослая женщина и знает, что нужно делать, скорее бы он уезжал, еще немного, и она будет вертеть им, как хочет, веревки вить из него станет. А если правда то, что о ней говорят?

Княгиня тяжело вздохнула. Вчера тело Тугарина нашли, говорят, что он с нею был когда- то. И хотя нашли его далеко от ее дома, в лесу дремучем, но не своей он смертью помер, потому что изуродован так, что едва узнать можно. Может быть, ведьмак или змей, какой подкараулил его, но подсказывало ей сердце, что ведьма эта да сын ее в этом замешаны. Но, к счастью, никто ничего не видел, ничего определенного сказать не может. На этот раз обошлось. Но долго ли еще обходиться будет? – спрашивала она.. А что если завтра и его вот так вот найдут? Никто ничего не узнает, но помочь ему невозможно будет. Она гнала от себя эти окаянные мысли, но ничего не помогало ей избавиться от этих тревог.

Добрыня заснул только на рассвете. И видел он ее лицо смеющееся, над ним потешающееся. И спрашивала Маринка:

– Ну, как ты передумал уезжать? Останешься теперь? Нет, ты останешься, а если уедешь, все равно назад вернешься. Никуда тебе от меня не деться.

№№№№№№

Бес тоже видел этот его сон и понимал, что должен совсем немного – самую малость – ему помочь. Не выпутаться воину из этих сетей. Потому и показал он ему самого себя, расправляющего плечи и спокойно уходившего от нее прочь. И в тот же миг исчезли все его страхи, ничего больше не удерживало его. Пробудился он после недолгого сна с небывалой легкостью. И кажется, все ему теперь было подвластно.

Распрямив плечи, взглянул Добрыня на величаво восходившее солнце. Оно было таким спокойным и золотистым, что никакие тревоги не смогли бы коснуться его души. Он был спокоен и весел, как когда-то до роковой встречи.

Он знал, что в Киеве будет такой же рассвет. И солнце будет по небосклону так же медленно плыть. Но все там будет по-другому. Так прекрасно и спокойно может быть только в родном доме. Но должен он его покинуть.

– Проведший со мной ночь, покинет меня только, когда я сама этого захочу, – послышался голос Маринки, откуда-то из глубины.

И все: и рассвет, и этот голос казались сейчас такими нереальными, что готов был он поверить в то, что продолжает спать и это ему только снится.

– Она не отпустит тебя так просто, – произнес рядом бес, хотя он почему-то пока не показывался, решив еще большей таинственности в происходящее напустить. Ты должен быть осторожен, очень осторожен

– Я только и слышу это в последнее время, но чего мне опасаться, если все решено и переменить ничего невозможно?

– Это так, – согласился он, – только неизменными то остается, что можно отодвинуть время, изменить какие- то детали.

– Ты решил поругать меня

– Не говори глупости, я просто хочу излечить тебя от беспечности и от глупой веры в собственные силы. Они у тебя немалые, конечно, но кроме меча есть много других способов подчинить человека или навредить ему, по крайней мере. Ты же помнишь ее волка. НО представь, что случится, если она захочет тебе отомстить.

– Значит, он и на самом деле человеком был. А я- то все время думал, отчего у него глаза такие человеческие. Но если это и, правда и все неизбежно, так чего бояться, какой в этом прок?

№№№№№№№

Олег теперь понимал, что час и его, и героя пробьет с минуты на минуту. Он был готов ко всему. Но девица поразила его воображение. Хотя и пришлось ему в свое время повидать значительно больше, чем Добрыне, но он должен был признать, что с такими раньше никогда не встречался.

– Надо будет остановить его вовремя, – обратился он к бесу, полагая, что тот этим и должен заняться.

Но Мефи от этого устранился:

– Нет, мне с этой бабой не сладить, ты сам хотел, чтобы он закалился, когда я предлагал со всем разом покончить. Вот теперь и делай все сам.

Он был прав, но Олег понял, что загнан в угол. Для него это было почти невозможным делом в чужом – то времени, ведь он и в своем- то с ним не очень умел справиться. Но делать было нечего, необходимо наблюдать за тем, чем все это может закончиться и пережить это стихийное бедствие. Но раздались какие- то звуки. И они – и Олег и Добрыня, прислушались к ним.

№№№№№№

Кикимора встретилась с Домовым. И по первым ее словам можно было понять, что говорили они о Добрыне:

– Глупец, – пропищала Кикимора, – не по зубам ему Маринка, – и она его просто так не отпустит.

– Но и воин наш не лыком шит, – попробовал за него Домовой вступиться.

– Может и не лыком, но молод слишком, и женщин совсем не знает, она его в два счета проведет.

Добрыня усмехнулся бессильно. Весь этот мир пытался ему доказать, что он обречен. Ну что же, когда случится злодеяние, это не будет неожиданностью. И хотя радоваться особенно нечему, но не было желания печалиться. Каким расчудесным казалось это утро. И солнце не переставало светить. И Кики с пророчествами своими на покой уберется. Пока он жив и здоров, ничего с ним не будет.

Но сам Олег не был так спокоен и беспечен, хотя никто ничего толком не знал. Он напряженно думал, и, увидев беса, решился у него спросить:

– Что она с ним сделать сможет? – спросил он, высказывая свою беспомощность.

– Кто ж его знает, в какого ворона оборотит.

Олег взглянул на него, чтобы убедиться в том, что он не шутит, ведь за все свои годы земного и небесного существования, заклятий и обращений он так и не постиг. Он знал о Волхве. Сказки о нем не смолкали на том и на этом свете, и о Вольге, который мог орлом летать, рыбой- щукой плавать и волком рыскать. Но как это делалось, он не знал, да и знать не особенно хотел, уверенный в том, что хотя заклятием и можно пользоваться, но лучше все-таки меча из рук не выпускать – так для воина надежнее. Из шкуры животного в нужный момент можно не выбраться, а такое жалкое существование вести ему не хотелось. И он и не искушался никогда. И кто же мог подумать, что наступит момент, когда такое заклятие может быть больше всего ему понадобиться. Но он окажется бессильным перед бабой гневной, только оттого, что когда-то беспечен был.