Академия Полуночников 4. Слеза вампира

Увиденное поразило и обескуражило. Лавка мадам превратилась в место побоища, но рассматривать причинный урон у меня просто не было времени. Сундук, в котором я спрятала рыжую, действительно был перевернут. Груда тряпья лежала под ним, частично пострадав от все тех же грязных сапог.

– Д-Ролли! Д-Ролли, ты жива?! – паниковала я, за крышку отодвигая тяжелый сундук дальше.

– Жива, – прокряхтела она едва слышно.

А я заметила кровь в том месте, откуда доносился ее голос. Она пропитала длинную светлую перчатку и серый летний шарфик.

Разбросав испорченные вещи по сторонам, я откопала лежащую на спине подругу. Кровь сочилась прямо из ее носа, который опухал на глазах. Правда, крови на тряпье оказалось в разы меньше, чем у нее на лице. По всей видимости, поток постепенно стихал.

– Сапогом припечатало? – уточнила я, помогая ей сесть.

– Похоже на то, – согласилась она жалобно. – Я и понять ничего не успела, как мне прилетело, а перед глазами звездочки замельтешили.

– Хорошо, что не выдала себя воплем, – крепко обняла я девушку, прикладывая к ее носу черный шейный платок. – Мадам Драгон, вы можете помочь?

– Я, конечно, постараюсь, – перелетела летучая мышь на мое плечо, – но шибко на мою магию не рассчитывай. Мне ее сохранить нужно, чтобы в критический момент иметь возможность применить.

– А это у нас еще не критический момент? – удивилась я, помогая рыжей разместиться на красном бархатном пуфе.

Мадам Шолье продолжала выть, не замечая нас.

– Критический – это когда вас убивать будут. Все, собрались, рыбоньки мои. Никто не двигается, дышим ровно.

То, что случилось дальше, являлось той самой формой волшебства на Темной стороне, в которую не веришь даже тогда, когда видишь ее своими глазами. Со стороны казалось, что летучая мышь вообще ничего не делала. Только взгляд ее стал пронзительным, глубинным, а сама она застыла изваянием, будто и не живая вовсе.

А вокруг нас заклубилось волшебство. Ровными стопками складывались шарфики на полках. Сундук вернулся на место, как и его содержимое. Все перевернутые манекены приняли устойчивые позы, а с истрепанных нарядов сошла вся грязь.

Я не понимала, как ей это удалось, но мадам Драгон за две минуты навела в магазине полный порядок. И даже нос Д-Ролли перестал кровоточить, вернул себе былую форму и лишился отека.

– Чудеса… – прошептала испуганная мадам Шолье, промокнув уголки глаз платочком.

– Не болит? – уточнила я у рыжей, кивнув на ее нос.

– Нет, – настороженно потрогала она кончик носа. – А они не вернутся?

– Не должны, – ответила бабуля Драгон, медленно обводя преобразившуюся лавку взглядом. – Куры мои, а давайте-ка сыграем с вами в игру. Называется “Двойной обман”.

– Вы думаете, у нас правда есть время на игры? – спросила приглушенно.

Чтобы взглянуть через витрину на улицу, я на цыпочках прошлась до двери.

– Эта игра тебе определенно понравится, лягушка, – весело усмехнулась родственница. – Будем делать из тебя королеву. Только для начала нам стоит переодеться. Ах, и да! Придется тебе пожертвовать двумя частями порошка для смены облика.

– Но зачем? Стражники на воротах с легкостью снимут с нас чары артефактом, – не поняла я ее замысла.

– В том-то и дело, лягушка моя. В том-то и дело, – довольно прищурилась мышь. – Именно поэтому главного обмана они не заметят.

Поначалу к предложению бабули я отнеслась скептически. Заставив мадам Шолье запереть лавку снаружи и отправиться на ведьмовской рынок, мадам Драгон принялась творить.

Перво-наперво летучая мышь облетела всю лавку вдоль и поперек, а выбрав для нас подходящие наряды, заставила переодеться.

Нам достались два одинаковых черных платья с зеленой каймой по подолам и узкими полосками кружева в районе декольте. Но на этом преображение не закончилось. Утепленные чулки, плащи, подбитые легкой меховушкой. Нашими оставались только ботинки – просто потому, что новые, не покидая лавку, нам взять было неоткуда.

Затея бабули мне не нравилась по-прежнему. В реальности у нас с Д-Ролли никогда бы не хватило денег на одежду такого качества, но от моего замечания старушка лишь отмахнулась.

– Если я на прилавке деньги оставлю, ты успокоишься? – недовольно спросила она, копаясь среди вешалок с платьями, еще более роскошными.

– А у вас есть что оставить? – удивилась я, ранее полагая, что монеты летучей мыши просто не нужны.

– А ты думаешь, что я дворец в свое время с пустыми руками покинула? – ехидно усмехнулась мадам, отвечая вопросом на вопрос. – Все, не отвлекайте. Я должна выглядеть совершенством.

Последняя фраза для нас с рыжей прозвучала еще более непонятно. Недоуменно переглянувшись, мы продолжили приводить себя в порядок, однако пока особых изменений не видели. В отражении зеркал на нас по-прежнему смотрели мы сами.

Использовать порошок для изменения внешности мне в этот момент хотелось меньше всего на свете. Я оставляла его на крайний случай, не подозревая, что он наступит так быстро. В нашем плане невозможность выбраться из академгородка мы даже не рассматривали, а потому и вляпались так легко.

– А чего вы статуями замерли? – раздался возмущенный голос бабули Драгон откуда-то из глубины лавки. – Ну-ка, снимайте парики с манекенов. Только прически смотрите поскромнее. Не хватало еще, чтобы башни пали в самый неподходящий момент.

Рассмеявшись собственной шутке, летучая мышь вновь пропала из нашего поля зрения. Мы же отправились стягивать с манекенов парики. Их в лавке было всего шесть штук, но нам и этого количества хватало за глаза.

Не сговариваясь, мы с рыжей обе внезапно стали блондинками.

И едва не поседели по-настоящему, когда в главном зале лавки, выбравшись со стороны кладовки, появилась седовласая женщина преклонных лет. Тощая, высокая, элегантная. Алое платье оплетало ее фигуру, словно кокон, и не позволяло делать широкие шаги, отчего она смотрелась еще роскошнее.

– Украшений, конечно, не хватает, – произнесла она манерно голосом мадам Драгон. – Придется покопаться в своих закромах. Чего смотрите, рыбы мои? Где комплименты, в конце-то концов?

– Вы очень… э-э-э… – протянула я ошарашенно.

– Впечатляющая, – закончила Д-Ролли за нас обеих.

– То-то же, – довольно зажмурилась женщина, совсем как летучая мышь. – На вас стражники даже не обратят внимания.

Собственно, в этом и заключался план мадам Драгон. Точнее, какая-то его часть. Дама, которую у меня теперь язык не поворачивался назвать старушкой, рассчитывала развернуть все внимание стражников на себя.

Однако так просто выпускать нас из лавки она и не подумала. К тому времени, как мадам Шолье вернулась обратно, каждая из нас уже получила стойкий макияж, сделанный косметикой, произведенной пару веков назад. Тут и пудра ядовитая имелась – кожа от нее становилась белее простыни, – и голубоватые тени, от которых дико слезились глаза, и даже розовая помада, после использования которой наши губы распухли до невероятных размеров.

Узнать нас в таком виде и при этом в белых париках было просто нереально. Причем на себе мадам Драгон использовала ту же самую косметику, но, в отличие от нас, выглядела королевой красоты.

– Это все проклятье, – усмехнувшись, проговорила она, подкрашивая губы у зеркала. – Раньше на балах дамы часто присваивали себе чужие сумочки. Времена такие были: смутные и бедные. Вот мы и защищали свое имущество как могли.

– А разве артефакты стражников не снимут это проклятье, едва мы окажемся на воротах? – осведомилась я, проверяя, прочно ли сидит парик.

– В том-то и дело, что они рассчитаны на магию, – пояснила женщина. – Проклятье же – это материя особая. Это слова, наделенные чувствами и эмоциями, только и всего. Да и не пользуются ими уже давно. Потому что снять крайне трудно.

– А… Как же мы тогда? – всполошилась Д-Ролли, прикладывая платок к слезящимся глазам.

– Вот уж кто бы спрашивал, – отозвалась мадам Драгон, и рыжая, которая сейчас блондинка, густо покраснела. – Кто накладывает, тот и снимает, неучи мои. В данном конкретном случае снять с вас проклятья могу только я. Если дышать станет сложно, скажете.

Последняя произнесенная вампиршей фраза добавляла нам с подругой невероятного оптимизма. Переглянувшись в очередной раз, мы послушно обсыпались преображающим порошком и уже через миг получили совершенно нормальное отражение в зеркале.