Призраки, которых мы скрываем

Кранц, Калининград

наши дни

Было 4 часа утра. Темное ночное небо представляло собой простор эбенового бархата, скупо усеянный дрожащими звездами. Молодая женщина Дарья, пошатываясь, брела по одной из пустынных центральных улиц. Стук ее туфель на высоком каблуке отдавался жутким эхом по брусчатке.

Растрепанная, с размазанным макияжем, всклокоченными вишневыми волосами и обломанным маникюром, она была воплощением предрассветного беспорядка.

В правой руке небрежно покачивалась полупустая бутылка с джином. На другой руке висели многочисленные безделушки – кольца и браслеты, которые звенели при ее неуверенных движениях. Они были такими же звонкими и блестящими, как и ее жизнь, но несли в себе тот же оттенок дешевизны и отчаяния быть услышанной хоть кем-то.

Взгляд на собственное отражение в придорожной луже заставил девушку криво усмехнуться. Она подумала о Дамиане, человеке, который всегда заставлял ее чувствовать себя ярче, чем в том свете, в котором она видела себя в глазах окружающих. Больше, чем просто блестящую безделушку. Больше, чем рутинное одноразовое существование. С ним она испытывала радость от того, что чувствовала себя драгоценным камнем. С ним она чувствовала себя особенной.

И всё же в эту ночь, когда остатки алкоголя приукрасили ей ощущение реальности, ее разум был отягощен болезненными воспоминаниями об ужасном повороте этой ночи. Раны на ободранных коленях жгуче ныли под тканью порванных нейлоновых колготок. На последних остатках сил и трезвости ей удалось добраться до лестничной площадки своей квартиры в исторической части города.

Среди однообразного вороха газет и почты ее обеспокоенный взгляд привлекло желтое пятно. Ярко-желтый конверт. Сердце отчего-то заколотилось.

Девушка подняла конверт, чуть не уронив его в пьяном оцепенении, и опустилась на ледяные ступеньки, сжимая бумагу в руке.

На нем жирными буквами маркера было написано от руки: «Дарья».

Внутри лежала записка. Она прищурилась, мутным зрением пытаясь разобрать написанное.

«8 мая. Наша хижина в лесу. Дамиан».

В животе завязался узел. Нахлынувшая волна беспокойства на мгновение отрезвила рассудок Дарьи.

С шаткими руками и трепещущим сердцем, переполненным ужасом и неожиданным предвкушением, она положила конверт в сумочку, а в голове стали крутиться навязчивые вопросы и тревожные мысли.

Дарья

сейчас

– …Дари? – мягкий, сонный голос раздался в сумрачной прихожей.

Помассировав ноющие ступни, я стряхнула тяжёлые сапоги, которые гулко ударились о допотопные деревянные панели пола. В коридоре, пронизанном пустыми тенями, витал уютный, домашний аромат свежеиспеченного пирога.

Мое жилище – очаровательная винтажная квартира – досталось мне в наследство от незамужней тети. Годы, прошедшие после ее кончины, были одинокими – целых пять лет. Но я ведь не была совсем одинока?

Руки нежно, словно нарисованные перьями, обхватили меня за талию, окутывая теплым, уютным коконом.

– Как работа? – прошептал Сава мне в висок, его голос прошелся знойным шепотом по моей шее.

Его светло-русые пряди, которые он распускал из тугого хвоста на ночь, каскадом рассыпались по моим плечам, и их прикосновение было бархатистым, как нити паутины. От него исходил пьянящий аромат сандалового мыла – запах, который всегда вызывал улыбку на моем лице. Но не сейчас…

– Как всегда… Невыносима. – пробормотала я, поворачиваясь, чтобы встретиться с ним взглядом. Уголки моих губ дернулись вверх, сложившись в полуулыбку от его сонного вида. – Отдыхай, Сав, уже слишком поздно.

Его глаза цвета янтаря блестели в тусклом свете, и он лишь игриво ответил: – …Как насчет вишневого пирога?

– Это намёк на что-то? – поддразнила я, лениво проводя руками вверх по мужской спине.

Сделав шаг, Сава нежно поцеловал меня в губы, утешительно прикоснувшись к ним большим пальцем напоследок. Выскользнув из моих рук, он скрылся на кухне, оставив после себя лишь шлейф воспоминаний.

Время словно застыло. Убедившись, что на кухне началась какая-то возня, я сразу же поспешила в спальню. Мне нужно было отдохнуть от этой ночи. Никто не должен был видеть ее жуткие остатки – мой размазанный слезами макияж и разбитые коленки, – тем более Савы это не касалось. Безобразное происшествие, случившееся со мной после смены, было тайной, общим договором с Дамианом. И так оно и должно было быть – кровавая тайна, завернутая в слои темной ночи, замолчанная и забытая навсегда.

Саве не нужно знать об этом тяжком секрете. Никому не нужно. Это договор о неразглашении заключённый лишь между мной и Дамианом.

Я смываю с лица размазанный грим и стаскиваю грязную одежду и рваные колготки, в животе поселяется панический трепет. В голове все всплывает та сцена ужаса.

Наконец-то приведя себя в порядок, прохожу на кухню и присоединяюсь к своему парню. Бездумно поглощаю вишневый пирог, а в голове у меня царит неразбериха. Как Дамиан умудрился выполнить оговоренное задание в лесу, а после даже успеть прислать письмо на мой порог? Это было необъяснимо…

Но если я что-то и поняла за свои подростковые годы, так это то, что Дамиан Новак – это притягательная загадка, глубокий ящик Пандоры с тайнами. Тогда никто, кроме меня, не видел всей его глубизны. Даже его любимая Кира.

Мое молчаливое созерцание прерывает Сава, дотрагиваясь до моей сжатой руки с чашкой чая.

– Эй… Ты в порядке, Дари? Выглядишь какой-то потерянной…

Вернувшись к реальности, я пытаюсь ободряюще улыбнуться.

– Да… Мне просто нужно хорошенько выспаться. Не волнуйся. – маскирую свою тревогу как могу.

В мире, наполненном зловещей эскалацией, подобие нормальной жизни является моим единственным утешением – Сава, вишневый пирог и уютная квартира, наполненная нашими двухлетними воспоминаниями. Недавний кошмар все не отпускал даже в постели, но я отгоняла его на задворки сознания. В конце концов… к черту все это! Скоро я буду далеко от этого проклятого, но всегда завораживающего своей красотой города. Где-нибудь под тёплым южным солнцем Бали, попивая коктейли с Савой.

Дорога в Кранц

Кира

сейчас

Есть что-то такое в долгих и одиноких поездках, что наводит на самые глубокие размышления. Когда моя черная Mazda с уверенным гулом неслась по одинокому шоссе, укрытая объятиями темной ночи, в голове у меня был хаос из мельтешащих мыслей. Кранц… Одно только название вызвало целый поток воспоминаний, одни из которых были сладкими, как спелая жимолость, другие горькими, как желчь. Я возвращалась туда, где разбились мечты моей юности, сменившись суровой реальностью взрослой жизни. Всего час езды до аэропорта Коул-Харбор, а затем долгий десятичасовой перелет отделяли меня от того места, где все началось.

Уставшее тело и урчащий желудок требовали остановки. Покинув уютные объятия теплого автомобильного сиденья, я вошла в местную закусочную на полпути. Мерцающие неоновые огни, приятная суета, тихая болтовня, аромат варящегося кофе и свежей выпечки создавали успокаивающую атмосферу. Наспех выпив чашку американо и съев полурастаявшую шоколадку, я почувствовала хоть какой-то прилив сил. Но разум, так и не успокоившийся, продолжал размышлять о предстоящем путешествии.

Я не видела родину уже более десяти лет… Сначала, после всего, что произошло, переехала в Москву, когда мне было восемнадцать, а сразу после нескольких месяцев по студенческому обмену попала сюда, в Ванкувер, где и осталась… Неужели после стольких лет я наконец вдохну морской воздух, который когда-то опьянял нас?

Когда я вышла на улицу, мир уже погрузился в туманные сумерки, окрасив окружение в незнакомые оттенки. Глаза зацепились за яркий фиолетовый отблеск – вывеску на противоположной стороне улицы. Парикмахерская «Мэгги».

Мысль пришла незамедлительно. Перемены. Возможно, обыденные, возможно, радикальные, они означают небольшое отклонение от привычного. Смещение нормы, маленький бунт против рутины.

Шагнуть в салон означало сломать инерцию. Потребовалась несколько минут колебаний, тщательных мысленных дебатов, прежде чем я перешла улицу и толкнула дверь.

Зазвенел колокольчик, возвещая о моем присутствии. Ряды фиолетовых сидений, воздух, пронизанный гулом фена, густой запах средств для волос.

«В конце концов, признание прошлого не требует его повторного переживания», – подумала я.

Решение было принято тогда, прямо здесь, среди сплетен посетительниц и запаха химикатов. Новая прическа для нового этапа. Внешнее выражение моей внутренней решимости.

Когда я сидела в кресле и всматривалась в свое отражение, меня охватила внезапная волна трепета. Неужели я начала верить в поверхностную иллюзию перемен?

Эти мысли возникали и исчезали, как рябь на пруду, смешиваясь с шумом сушилки и щелканьем ножниц. Я моргнула, когда длинная каштановая прядь волос упала мне на плечо: перемены воплощались в реальность.