Повешенный

– Наверно, с моей стороны будет не очень культурно это спрашивать.

Уилл обернулся к Алану и облокотился о деревянную столешницу кухни.

– Брось. Я рассказал тебе уже намного больше, чем ты должен был знать. Еще пара десятков вопросов вряд ли сможет больше усугубить ситуацию. Что именно тебя интересует? – Алан приветливо раскинул руки, приглашая Уильяма к продолжению разговора.

Тот помедлил. Вопрос, который он хотел задать, казался Уильяму до ужаса банальным и в то же время тревожащим любопытство. И тем не менее он все еще не знал, как Алан отреагирует на него.

– Ваши дети вас изгнали.

– Да. Я не ошибся, выбрав тебя своим слушателем. Ты невероятно внимателен к деталям, – добродушно усмехнулся Алан, точным движением выбросив выкуренную сигарету в мусорный бак.

Его пальцы тут же снова потянулись за портсигаром, а у Уильяма на мгновение появилось желание просветить грудную клетку Алана новомодными рентгеновскими лучами и посмотреть на состояние его легких. У любого из пациентов Уилла от такого количества выкуренных за время их знакомства сигарет несомненно начались бы проблемы со здоровьем, но Алан, кажется, не испытывал ни малейшего дискомфорта.

– Как им это удалось? – осторожность сквозила в каждом слове Уильяма, и ему казалось, что он ступает сейчас по минному полю. – Как вашим творениям удалось низвергнуть вас с вашего мнимого пьедестала и загнать в самый отдалённый уголок Вселенной, сжав до состояния человеческой оболочки?

– Как обычно происходят дворцовые перевороты, Уильям? Собирается компания заговорщиков, обсуждает план действий, а потом нападают, когда их жертва ни о чем не подозревает. Они творили – я слабел. – Алан говорил это так, словно ничего необычного в произошедшем не было; его будничный и спокойный тон поразил Уилла, а отстранённый взгляд лишь усилил произведённое впечатление. – Им ничего не стоило растащить меня на маленькие кусочки и закинуть в разные уголки мироздания, чтобы мне было тяжелее восстанавливаться.

– Вы дали им власть, – понимающе протянул Уильям. – И они почувствовали ее в полном объёме.

– Да. Я относился к ним, как к равным. Больше я такой ошибки не допущу.

Как к равным. Вся жизнь Уильяма был построена на строгом подчинении старшим, беспрекословной вере им и соблюдении придуманных когда-то и кем-то формальностей. И слова Алана о созданиях, которые не были подчинены его воле, которые стояли с ним на одной ступени, лишний раз напомнили Уиллу о прописанных свыше истинах, внушаемых церковью своей пастве. Королю власть дана от Бога – все призваны служить ему и подчиняться, как ангелы, созданные Богом.

И за неподчинение последует наказание.

Алан не сожалел, когда говорил о произошедшем, но его тон стал неожиданно холодным и колючим. Уилл не видел на его лице ни тени сомнения в своих действиях, но ошибка привела Алана в Чикаго, загнала его в этот маленький мир, в котором он был вынужден ютиться. Уилл усмехнулся: наверно, Алан чувствовал себя так же, как человек, оказавшийся в маленькой тюремной комнате после роскошного особняка.

Четыре стены и кровать – минимум удобств, с которыми приходится мириться, в обмен на возможность жить.

Если все было так, то Уильям хорошо его понимал, но все же выражение лица Маккензи было слишком безучастным и апатичным, чтобы Уилл мог подтвердить свою догадку. Алан больше не смотрел на Уильяма, устремив свой взгляд сквозь него, далеко за пределы этой планеты и, возможно, даже этой галактики. Но Уилл не хотел знать, что он там видит.

– Так что вы все-таки такое? Идеал. – Уилл протянул это слово, как будто это могло развеять окруживший их туман и приоткрыть завесу тайн Алана Маккензи. – Чем больше вы рассказываете мне о себе, тем мне больше кажется, что я вас практически не знаю. Вам комфортно находиться здесь, в этом теле? Мне кажется, для такого существа, как вы, не было бы проблематично сжаться до состояния человека, но все же. Это должно приносить дискомфорт.

– Так и есть, Уилл. Я все и ничто. Я одновременно нахожусь в каждом уголке Вселенной и в каком-то конкретном месте на этой планете. Нет ничего, что могло бы укрыться от моего взгляда. Но у этого есть своя плата. – Алан наигранно вздохнул. – Человеческие глаза фокусируются на предмете своего интереса. Вы рассматриваете его, ваш мозг обрабатывает информацию, и только потом вы переводите взгляд дальше, маленькими шагами продвигаясь вперёд. Я же лишён этой привилегии. Однако, об этом ты узнаешь чуть позже. Не рассказывать же сразу все в наше первое свидание.

Алан привычно исчез из жизни Уильяма на долгие недели, оставив его кипеть в котле из собственных сомнений и тревог. Алан исчез, но вместе с ним не исчез ни сладкий запах дыма, пропитавший каждый уголок кухни Уильяма, ни ощущение постоянного присутствия Алана рядом. Алан был везде, в каждой детали и в каждом человеке вокруг, он видел все и ничего. Иначе бы он уже непременно появился и развеял все одолевающие Уильяма сомнения.

Внутри все на мгновение скрутило от боли, а волоски на задней стороне шеи зашевелились. Уильям обернулся, и на мгновение ему почудилось, что около входа мелькнула чья-то фигура, но это была лишь высокая тёмная занавеска, вскинутая в воздух порывом ветра.

– А я?

– Что ты?

– Что теперь будет со мной?

Уилл поморщился и невольно прижал руку ко все еще саднящей груди. Прошло несколько долгих недель, но выстрел Алана раздавался в памяти Уильяма так, словно все произошло несколько мгновений назад. Уилл даже не успел обернуться, ища что-то в кухонных ящиках, когда почувствовал на языке привкус крови, а губы стали слипаться от пробулькиваемой сквозь горло крови. Он смог только опустить голову и увидеть расползающееся по груди алое пятно, а затем развернуться и посмотреть на ухмыляющегося Алана.

– Прости. Ты слишком много знал. Ничего личного.

Алан успел отсалютовать ему бокалом, прежде чем Уильям провалился в стремительно надвигающуюся на него тьму.

Очнулся Уильям от ощущения холодного пола и пульсирующей боли в затылке. Ребра болели, дышать было тяжело, а грудь ныла, словно на него разом навалили несколько тяжёлых каменных плит. Солнце почему-то пробивалось сквозь распахнутые ставни и обжигало своими лучами лицо Уильяма, и он обессиленно попытался поднять руку, чтобы закрыться.

– Как себя чувствуешь, Уилл? – голос Алана раздался совсем рядом, как будто тот навис над ним и рассматривал. – Сердечко не болит?

Слова неожиданно вселили в Уильяма силы, и он распахнул глаза, уставившись в две серебристых льдинки во взгляде Алана. Мужчина действительно навис над ним, но теперь в его руках была уже бутылка. Причём, судя по виду, открыл ее Алан совсем недавно.

Уилл попытался приподняться и тут же рухнул обратно на пол, застонав от пронёсшейся по телу электрическим разрядом боли. Он стиснул зубы до скрежета и прикрыл глаза, делая несколько глубоких вдохов. Ему предстояло сказать самые важные в своей жизни слова, и он не был уверен, что после этого его точно не убьют.

– Иди. Ты. К черту.

Алан удивлённо присвистнул, а Уилл замер в ожидании небесной кары за столь неуважительное отношение к себе. Но ее не последовало. Алан только дружески похлопал его по щеке и рассмеялся.

– О, мы так резко перешли на «ты»? Точнее, ты перешёл на «ты».

Яд слов Алана плавно растекался по губам Уильяма невидимой плёнкой, отзывался на кончике языка миндалём и прожигал после себя багровые рваные дорожки. Уилл распахнул глаза и едва не столкнулся с ухмыляющимся над ним Аланом.

– И да. Я, может быть, с радостью бы сходил на экскурсию в Ад, только в эту версию мира его не завезли.

Маккензи распрямился и отпил из горла бутылки, отчего его кадык плавно заходил под натянутой кожей, а взгляд раздражённых глаз Уильяма зацепился за это размеренное и методичное движение, как за единственную соломинку, чтобы оставаться в сознании. Алану потребовалось секунд десять, чтобы осушить добрую треть бутылки, и Уилл судорожно сглотнул, почувствовав стягивающую язык и горло сухость.

Кажется, он начал понимать слова Алана о выпивке.

– Что вы со мной сделали?

– Просто показал тебе, что теперь можешь не смотреть по сторонам, когда переходишь дорогу. – Алан пожал плечами. – Убить тебя смогу только я. И делать это я буду не с помощью ваших человеческих игрушек.

Слова Алана звучали так, что сомневаться в них особо не хотелось. Поэтому Уильям негромко простонал и, вцепившись пальцами в шероховатую от ссохшейся крови столешницу, приподнялся. Спина прижалась к деревянной дверце, и Уилл тяжело задышал, чувствуя, как внутри все скручивается от незнакомой ему боли. Его тело стягивалось изнутри, его мяли и растягивали в стороны, чтобы потом с новой силой впечатать в раскалённую пулю. Уильям никогда не думал, что может испытывать подобное.

Алан молчал, наблюдая за Уильямом, и опустился на свой стул. Кухня была все так же разгромлена, как накануне. Только теперь ее освещали лучи взошедшего солнца и довольная улыбка Алана Маккензи. Эта улыбка напрягала Уильяма даже больше, чем многозначительное молчание Алана.

– Почему вы все это мне рассказываете? – сквозь силу и боль в легких выдохнул Уилл. – Почему доверяете это простому человеку?

Алан хмыкнул.

– Ты уже не простой человек. Ты мой друг, Уильям. А друзьям принято доверять свои тайны.

– Друг? – скептично заметил Уилл.

– Определённо. Потому что я не падаю в объятья кого попало. К тому же с парочкой дыр в теле. Это знаешь ли, несколько щекотливая ситуация. Не к каждому можно обратиться за помощью.

– Вам нужна помощь, сын мой?

Уильям вздрогнул и вскинул голову, встретившись взглядом с двумя ярко-голубыми глазами священника. Этот взгляд был холодным, но от него неожиданно веяло теплом и уютом. Мужчина опустился на скамью перед Уильямом, заглядывая ему в глаза, и тому неожиданно захотелось поскорее вернуться домой, напиться и сделать вид, что ничего этого не было. Чем он в основном и занимался между долгими и мучительными сменами в больнице.

– Вы всю службу витали в облаках, – мягко протянул мужской голос, и его слова эхом разнеслись под своды собора. – Что-то случилось?

Губы Уильяма дёрнулись в слабой улыбке, а пальцы с силой сжали Библию.