Сильнее ветра 2. Горизонт свободы

– Главное – результат! – отрезала я, не желая слушать по второму кругу, какой он плохой.

– Зачем он приходил? Между вами, – сестра запнулась, – что-то есть?

Я не могла ответить на этот вопрос. Иногда казалось, что да. А иногда – нет. Но в день выписки я будто неосознанно искала взглядом одного невероятно упрямого мужчину. Мужчину, который впервые с момента аварии заставил меня чувствовать. Чувствовать что-то к нему. И только стоя за теми самыми воротами, невидимо заклеймёнными моим железным словом, данным ему, я испытала горькое разочарование. Потому что мои глаза так и не выхватили знакомый силуэт.

Он потребовал у меня обещание, и я его исполнила. Теперь осталось лишь ждать, когда он сдержит своё.

– Ничего нет, – коротко ответила я, выбирая вариант без откровений. Допила остатки сока в стакане и, бросив взгляд на графин с детским напитком, грустно вздохнула: – Сейчас бы вина.

– Тебе нежелательно пить, – тут же воспротивилась сестра. – И мне тоже.

Я недоуменно выгнула бровь, ожидая пояснений, и Кэти, мягко улыбнувшись, приподняла край футболки.

– Мы с Дэниелом ждём ребёнка.

Я несколько секунд в ступоре смотрела, как она нежно гладит ладонью округливший живот, который до этого самого момента был скрыт свободного кроя вещами. А, отмерев, счастливо взвизгнула и кинулась к ней, чтобы задушить в объятиях.

– Господи, Кэт! Я так рада за вас! Не могу поверить, что буду тётей! И зачем ты поехала со мной на машине?! – резко переключившись, возмутилась я. – Как ты себя чувствуешь? Тебя тошнит?

– Всё отлично, – сестра не переставала улыбаться. Она буквально светилась счастьем, а я всячески пыталась задавить мысли о своём поведении и о том, каким негативным образом оно могло отразиться на её положении. – Я прекрасно себя чувствую. Небольшое путешествие мне не повредит.

– Ты должна мне всё рассказать! – бескомпромиссно заявила я.

Три часа мы валялись на кровати и болтали обо всём подряд. Вспоминали детство, обсуждали родителей, потом переключились на их с Дэниелом ребёнка. Непонятно для чего я просмотрела сайты с детскими вещами. Мой выбор пал на милый жёлтый комбинезон с зелёными бабочками, явно рассчитанный на девочек, но Кэти никак не прокомментировала мой странный выбор, а лишь рассмеялась и заверила, что оденет его на малыша при первой же возможности.

Я пропустила момент, когда мои глаза закрылись, но впервые за долгое время я проснулась с лёгкостью. Отсутствие сновидений, головных болей и невероятно вкусный завтрак существенно повысили уровень позитива в моём настроении. Довольно в бодром темпе я закинула наши сумки в багажник и, вежливо отказав сестре в просьбе поменяться местами, села за руль. Я пока не была готова к таким переменам. С ней – не была…

Вот если предложил бы он…

В Авентуру мы приехали ближе к вечеру, и, двигаясь по знакомым улицам, я вновь испытала щемящее чувство потери. Каждый дом, каждая пальма, каждый кирпичик напоминали о нём. Это место дышало воспоминаниями. Безжалостно ранило.

В горле запершило, и я, решив взять небольшую паузу перед тяжёлой встречей, остановилась возле магазина, чтобы сходить за водой. Кэти только проснулась и, скрыв ладонью зевок, пробурчала что-то невнятное о сырных чипсах. Беременные – непредсказуемые создания. Раньше сестра терпеть не могла такую еду.

Пройдясь вдоль полок, я взяла необходимое и подошла к кассе. Беззвучно ругаясь на бездонную сумку, я в ускоренном темпе перебирала содержимое, пытаясь отыскать чёртову карту.

– С вас пять долларов тридцать центов, – раздался до боли знакомый женский голос, и я резко подняла голову.

Абсолютно не двигаясь, я молча рассматривала постаревшее и какое-то посеревшее лицо. Кожу под глазами и над губой прорезали глубокие морщины, ногти забыли о существовании маникюра, а простое платье с торчащими по швам нитками смотрелось вполне уместно на приятно располневшей фигуре. От роскошной Оливии Майерс, стоящей за кассой самого обычного продуктового магазина, не осталось ничего. Никакого лоска. Лишь глаза, привычно сверлящие меня недовольством, доказывали, что женщина передо мной – моя мать.

На короткое мгновение я испугалась, что она накинется на меня с обвинениями, но время утекало, а она лишь презрительно смотрела на меня в ответ.

– Вы будете оплачивать или нет? – она разбила паузу наждачным скрипом, и я вздрогнула, словно услышала её голос впервые. Неужели он всегда был таким противным?

Я с некой осторожностью поднесла карту к терминалу, будто женщина за стойкой способна откусить мне руку, и, забрав покупки, поспешила на выход, испытывая смешанные эмоции от неожиданной встречи.

Кэти сразу заметила, что со мной что-то не так.

– Ты в порядке? Выглядишь бледной.

Протянув ей долгожданную пачку чипсов, я завела двигатель и, пристегнув ремень безопасности, поправила зеркало заднего вида. Времени, затраченного на все эти действия, хватило для того, чтобы распознать собственные ощущения.

– Я выгляжу не бледной, Кэт. Это смятение и немного радости.

Сестра, застыв с кругом картофеля у рта, непонимающе нахмурилась.

– Не пугай меня, Эми.

– Только что я убедилась, что справедливость в этой жизни всё-таки существует.

Глава 4.

Майами. Пригород Авентура.

Эмили.

Солёный ветер трепал волосы. Сине-зелёные волны поднимались вверх, закручивались спиралями и с шумом разбивались о берег. Пасмурное небо, такое редкое для Майами, простиралось унылым полотном до самого горизонта, и меня посетила глупая мысль: где бы я ни находилась, серость, как проклятие, неслась по моим следам.

Я сидела на песке и смотрела вдаль, крепко прижимая к груди глиняный сосуд. Он был простой формы, чёрного цвета, с тонким, опоясывающим ближе к верхушке золотистым узором. Тяжёлым. Толстые стенки скрывали внутренности. И это было к лучшему, потому что я пока не была готова их видеть.

Эйдена не стали хоронить в землю или оставлять в колумбарии за громоздкой серой плитой с выгравированными буквами.  Все эти варианты не подходили для такого свободолюбивого парня, как он. Его родители пожелали развеять прах в значимом для него месте, и я была поражена, что они до сих пор этого не сделали.

Не сделали, потому что ждали меня.

На лице Грейс не отобразилось ни единого сомнения, когда она уверенно протянула мне урну с прахом единственного сына. А меня трясло так, словно я наркоманка с двадцатилетним стажем. Я боялась выронить и разбить бесценный сосуд. Но, когда мои пальцы нащупали неровность глиняной поверхности и никакого страшного события не произошло, я не выдержала напряжённой мешанины собственных чувств и разрыдалась. Оглушающе громко ревела на плече миссис Райс и страшилась представить, что со мной стало бы, если бы я пропустила момент.

Момент, когда могу прикоснуться к нему… в последний раз.

– Я не ошиблась, Эйден, – тихо проговорила я, и мой голос потонул в грозном шипенье прибоя. – Не ошиблась в твоих родителях. Они – потрясающие люди. Жаль, Стива не оказалось дома, но Грейс… Она не винит меня. Твоя мама всё понимает. Твоя мама меня любит. Твоя мама – удивительная женщина, – с нежностью в голосе поведала я, испытывая лёгкую грусть, что такой материнской любви мне не познать никогда. – Но я всё равно попросила прощения. Оно было мне необходимо. Необходимо, чтобы двигаться дальше. – Я тяжело сглотнула, прежде чем продолжить: – Грейс купила торт. И знаешь, я оценила, что это не тот торт, который покупал мне ты. Я не смогла бы съесть и ложки.

По щеке скользнула первая капля.

– Мы смотрели твои детские фотографии, и я почти не плакала, – по-детски похвасталась я, проглатывая слёзы. – Почти. Некоторые из них ты мне не показывал. Например, где ты в женских туфлях беззубо улыбаешься в камеру.  Смешной малыш. Глядя на неё, я подумала, что… что хотела бы твою маленькую копию. Представляешь? Я захотела детей, которых планировала лет так через десять. А сегодня я поняла, что у меня ничего от тебя не осталось… кроме воспоминаний. И я не могу представить, что кто-то другой займёт твоё место. Не могу поверить, что выйду замуж, рожу детей. Не за тебя. Не от тебя. Другие ведь не входили в наши планы.

Очередная волна разбилась о берег, и шипящая пена поглотила новую порцию песка безлюдного пляжа.

Если вокруг меня прочертили бы циркулем, то я оказалась бы в самом эпицентре флэшбеков. Взгляд прямо – первый поцелуй, влево – предложение, за спину – спонтанный секс, после которого я ненавидела весь мир, вытряхивая из трусов пару фунтов песка. Сейчас же, ради повторения тех эмоций, безжалостно сверлящих воспалённый мозг, я зарылась бы в него с головой.

Уголки губ дрогнули. Всего на секунду.

– Прошло почти два года, а я всё так же безумно люблю тебя, Эйден Райс, – выдохнула я, собственноручно нанося ещё один порез искромсанному сердцу. – Двадцать один месяц. Я прожила без тебя двадцать один месяц. Это нереальная цифра, учитывая, что раньше уже через трое суток у меня начиналась астма. В этот раз она тоже началась. Только в этот раз я задохнулась. Просто не умерла. Это странное чувство – словно выпал с самого высокого в мире здания и выжил.

Склонив голову набок, я погрузила пальцы в холодный песок, сжала кулак и принялась бесстрастно наблюдать за просачивающейся тонкой струйкой коричневых частиц. Они так стремительно убегали вниз, что, набирая каждую следующую порцию, мне всё равно было мало. Мало времени для верной формулировки крутящихся на языке слов. Слов, от которых хотелось убежать. Но убежать можно лишь с пляжа. От себя не убежишь.

– Я не смогла никому признаться, но тебе скажу. – Отряхнув ладонь, я теснее прижала сосуд к груди. – Я ушла бы за тобой. Тогда. В клинике. Если могла бы ходить. Если могла бы украсть таблетки или любой острый предмет. Если сестра хоть на минутку ослабила бы бдительность. Но сейчас… Сейчас я рада, что у меня не получилось. И не потому, что этого не хотел бы ты. А потому, что этого больше не хочу я.

Горькая улыбка растянула губы, когда перед глазами предстал знакомый подвал, кожаный диван и сидящий на нём Эйден. Я до мельчайших подробностей помнила тот вечер. Даже тот дурацкий журнал с полуголой девицей, которую Райс рассматривал с напускным и на тот момент ещё непонятно почему раздражающим меня интересом. Дразнил.

– В нашу вторую встречу ты пообещал ответить, что может быть сильнее ветра, – прошептала я, слизывая языком соль. – И ты дал ответ. Очень развёрнутый.