Джек Ричер: Без права на ошибку

– Да, – кивнула она. – А ты бы стал?

– Наверное, да, – ответил он. – Когда-нибудь раньше про Армстронга слышала?

– В общем-то, нет, – ответила она. – То есть политикой я, конечно, интересуюсь, но всю сотню сенаторов перечислить по именам вряд ли смогу.

– А сама стала бы баллотироваться?

– Ни за что. Ты же знаешь, Ричер, я не люблю выделяться. Всегда была сержантом, им в душе и останусь. Офицером стать никогда не хотела.

– А потенциал ведь был.

– Может, и был. – Она пожала плечами и улыбнулась. – Да вот только желания не было. И знаешь что? У сержантов и без того хватает власти. Больше, чем вы, ребята, себе представляете.

– Но-но, я-то все прекрасно представляю, – сказал он. – Уж поверь.

– Послушай, Фролих уже не вернется. Сидим здесь, языками чешем, теряем время… сколько я уже пропустила рейсов домой, а ее все нет.

– Вернется, вот увидишь.

Фролих поставила машину в гараж и пошла наверх. Президентская охрана работала круглосуточно и без выходных, но по воскресеньям атмосфера все равно царила другая. Люди одевались не так, как обычно, телефонные звонки раздавались реже – словом, было тише. Кое-кто вообще весь день проводил дома. Например, Стайвесант. Фролих закрыла дверь своего кабинета, села за письменный стол и выдвинула ящик. Достала то, что ей требовалось, и сунула в большой коричневый конверт. Потом открыла папку с расходами Ричера, переписала цифру в нижней строке отчета в свой желтый блокнот и включила шредер. Листок за листом отправила туда все содержимое папки. За ней последовал и отчет, и фотографии. Затем и сами папки. Фролих перемешала длинные, скрутившиеся спиралями полоски в корзине для отходов, пока они совершенно не перепутались. Выключила шредер, взяла конверт и направилась обратно в гараж.

Ричер увидел ее машину из окна гостиничного номера. Она заехала за угол и затормозила. Никакого движения на этой улице не было вообще. Вашингтон, ноябрьское воскресенье, вечер. Туристы разбрелись по отелям, принимают душ, готовятся к ужину. Местные сидят дома, читают газеты, смотрят по телевизору футбол, оплачивают счета, занимаются повседневными делами… В воздухе уже сгущался вечерний туман. Зажигались уличные фонари. Черный «субурбан» с включенными фарами описал широкий полукруг через обе полосы и остановился в зоне, отведенной для поджидающих такси пассажиров.

– Она вернулась, – объявил Ричер.

– Мы же ничем не можем ей помочь. – Нигли подошла к нему и тоже выглянула из окна.

– А если она не нуждается в помощи?

– Тогда зачем вернулась?

– Не знаю, – ответил он. – Появилось альтернативное мнение? Или хочет в чем-то утвердиться? А может, ей просто нужно поговорить. Сама знаешь, рассказать о проблеме – значит наполовину ее решить.

– А почему именно с нами?

– Потому что мы ее на работу не нанимали и уволить не сможем. И мы ей не конкуренты, на ее место не метим. Ты же знаешь, как все устроено в этих конторах.

– А можно ли ей с нами разговаривать?

– А разве ты сама никогда не разговаривала с теми, с кем не очень-то следовало?

– Бывало, – скорчила гримасу Нигли. – Например, с тобой.

– А я с тобой, что еще хуже, потому что у тебя не было офицерского звания.

– Зато был потенциал.

– Это точно, – сказал он и снова посмотрел вниз. – Сейчас Фролих просто сидит в машине.

– Кому-то звонит.

Телефон в номере затрещал.

– Похоже, нам, – сказал Ричер. – Мы все еще здесь, – произнес он, сняв трубку. Затем секунду молчал, слушая. – Хорошо, – наконец проговорил он и положил трубку.

– Поднимается? – спросила Нигли.

Он кивнул и вернулся к окну, чтобы посмотреть, как Фролих выходит из машины. В руке она держала какой-то конверт. Пересекла тротуар и скрылась из виду. Через две минуты они услышали, как где-то далеко звякнул прибывший к ним на этаж лифт. Через двадцать секунд раздался стук в дверь. Ричер открыл, Фролих вошла и остановилась посреди комнаты. Посмотрела на Нигли, потом на Ричера.

– Можно минутку поговорить с вами наедине? – спросила она Ричера.

– Нет нужды, – ответил он. – Мой ответ «да».

– Но ведь вы даже не знаете, в чем вопрос.

– Вы мне доверяете, потому что доверяли Джо, а Джо доверял мне, так что цепочка замкнулась. Вы, наверное, хотите знать, доверяю ли я Нигли, чтобы можно было бы замкнуть и эту цепочку. Отвечаю: да, я ей абсолютно доверяю, поэтому вы можете тоже.

– Хорошо, – сказала Фролих. – Пожалуй, суть вопроса вы уловили.

– Тогда снимайте пальто и чувствуйте себя как дома. Хотите еще кофе?

Фролих скинула пальто и бросила его на кровать. Подошла к столу и положила конверт.

– Да, – произнесла она, – еще кофе было бы неплохо.

Ричер набрал номер доставки еды и попросил принести большой кофейник, три чашки, три блюдца и больше ничего.

– Я рассказала вам далеко не все, – начала Фролих.

– Я догадался, – отозвался Ричер.

Фролих виновато кивнула и взяла конверт. Открыла и достала файлик для бумаг. В нем что-то лежало.

– Здесь копия кое-какого документа, который пришел к нам по почте, – сказала она.

Фролих положила папку на стол, и Ричер с Нигли придвинули стулья поближе. Обычный файлик, продается в каждом канцелярском. Внутри цветная фотография: лист белой бумаги, примерно восемь на десять дюймов. Находится на какой-то деревянной поверхности; рядом, чтобы представлять размеры, положена деревянная офисная линейка. На вид обыкновенная бумага стандартного формата. Где-то на дюйм повыше середины листа расположена строчка: «Ты умрешь». Буквы, явно набранные на компьютере, были четкими, жирными.

Какое-то время все молчали.

– Когда прислали? – спросил наконец Ричер.

– В понедельник, сразу после выборов, – ответила Фролих. – Заказным письмом с доставкой.

– Адресовано Армстронгу?

– На адрес сената, – кивнула Фролих. – Но он письма еще не видел. Всю почту, адресованную лицам, находящимся под защитой Конституции, мы вскрываем. Передаем им только то, что целесообразно. Данное письмо передавать адресату мы посчитали нецелесообразным. Что думаете?

– Две вещи. Во-первых, так оно и есть. Это просто констатация факта.