Джек Ричер: Без права на ошибку

– На первый взгляд никого, – пожала она плечами. – Но если присмотреться – в принципе, каждый способен. Шестеро служат в моей прежней должности, считают, что их обошли, когда я получила повышение. У каждого есть друзья, приятели и сочувствующие рангом пониже. Потом друзья друзей – сеть разветвляется. В общем, это может быть кто угодно.

– А что говорит чутье?

– Наиболее подходящего назвать не могу, – покачала она головой. – Кроме того, отпечатки пальцев каждого есть в деле. Для нас это тоже условие приема на работу. Но время между выборами и инаугурацией очень напряженное. Выкладываемся по максимуму. Вздохнуть некогда – не то чтобы съездить на выходные в Лас-Вегас.

– Не обязательно прямо на выходные. Обернуться можно и за день.

Фролих промолчала.

– А как у вас там с дисциплиной? – спросил Ричер. – Есть проблемы? Может, кто-то недоволен тем, как вы руководите командой? Приходилось повышать на кого-нибудь голос? Есть те, кто не справляется с работой?

Она покачала головой:

– Я кое-что изменила, с парой человек поговорила, но тактично. Хотя не важно, говорила я с кем-то или нет: отпечатки пальцев все равно ведь ни у кого не совпадают с этими. Я все-таки думаю, это угроза извне.

– Согласна, – сказала Нигли. – Но может, кое-кто изнутри тоже участвует? Кто-то, кто может свободно расхаживать по зданию и, следовательно, способен что-то оставить на столе вашего босса.

Фролих кивнула:

– Вам нужно заглянуть к нам в офис, самим посмотреть что и как.

Они расселись в казенном «субурбане» и поехали. Ричер расположился на заднем сиденье, Нигли с Фролих – впереди. Ночной воздух был влажен, к висевшему в воздухе с вечера туману примешалась морось. Проезжая часть блестела, отражая оранжевый свет фонарей. Шины шипели, стеклоочистители со стуком бегали из стороны в сторону. Дорога оказалась совсем короткой. Ричер мельком увидел ограду Белого дома и фасад Министерства финансов, за которым Фролих свернула за угол, въехала в узкий переулок и направила автомобиль прямо к въезду в гараж. Поднявшись по крутому пандусу, машина проследовала мимо ярко освещенной стеклянной будки с охранником. Низкие потолки здесь поддерживались толстыми бетонными колоннами. Она остановила «субурбан» в самом конце ряда из шести автомобилей одинаковой модели. Нашлись тут и лимузины, и «кадиллаки» разных размеров и лет выпуска с неуклюже переделанными рамами окон, в которые были вставлены пуленепробиваемые стекла. Все машины оказались черного цвета, чистые и блестящие. Гараж – и стены, и потолок, и пол – был выкрашен белой глянцевой краской. Казалось, смотришь на монохромную фотографию интерьера. В помещении имелась дверь с окошком из армированного проволокой стекла. Фролих провела их через эту дверь, они поднялись по узкой лестнице из красного дерева и вышли в небольшой холл первого этажа. Увидели мраморные пилястры и единственную дверь лифта.

– Вам, вообще-то, здесь находиться не положено, – сказала Фролих. – Поэтому рот на замок, держитесь поближе ко мне, и шагаем быстро, договорились? – Она немного помолчала. – Но для начала я вам кое-что покажу.

Она провела их еще через одну непримечательную дверь, свернула за угол, и они оказались в огромном полутемном зале размером едва ли не с футбольное поле.

– Это наш главный вестибюль, – объяснила она.

В мраморной пустоте ее голос отдавался гулким эхом. Освещение было совсем тусклое. Белая горная порода во мраке казалась серой.

– Вот тут, – показала она.

Мраморные стены украшали гигантские рельефные панели, украшенные по краям резьбой в классическом стиле. На той, под которой стояли они, на самом верху была выгравирована надпись: «Министерство финансов Соединенных Штатов Америки». Надпись эта протянулась футов на восемь-девять. Под ней имелась еще одна: «Список павших». Дальше, начиная с левого верхнего угла панели, шел список имен и дат. Их здесь было три или даже четыре десятка. Предпоследним в списке значилось: «Дж. Ричер, 1997». Завершало список имя «М. Б. Гордон, 1997». Дальше оставалось еще много свободного места. Примерно полторы колонки.

– Это Джо, – сказала Фролих. – Вот так мы отдали ему дань уважения.

Ричер смотрел на имя брата. Все буквы вырезаны весьма аккуратно. Каждая высотой около двух дюймов, инкрустирована сусальным золотом. Пронизанный прожилками и разводами мрамор казался холодным. В памяти всплыло лицо Джо, когда ему было лет двенадцать: он сидит за столом, завтракает или обедает; как всегда, на долю секунды раньше других схватывает смысл всякой шутки, а улыбается на долю секунды позже. Потом в голове мелькнуло еще одно воспоминание: брат выходит из дома – тогда они жили в служебном домике с верандой в какой-то жаркой стране, – рубашка Джо взмокла от пота, за плечами вещевой мешок. Он направляется в сторону взлетной полосы аэродрома, чтобы сесть на самолет и преодолеть путь в десять тысяч миль до Вест-Пойнта[10 - Вест-Пойнт – старейшая военная академия США.]. Потом Ричер вспомнил Джо на похоронах матери – тогда он в последний раз видел брата живым. С Молли Бет Гордон он тоже успел познакомиться. Примерно за пятнадцать секунд до ее смерти. Яркая, жизнерадостная блондинка. Очень похожа на Фролих.

– Нет, это не Джо, – сказал он. – И не Молли Бет. Это просто имена на мраморе.

Нигли бросила на него быстрый взгляд, а Фролих, ничего не ответив, повела их обратно в маленький вестибюль с единственным лифтом. Они поднялись на третий этаж и попали совсем в другой мир – мир узких коридоров и низких потолков. Все тут создавало деловую атмосферу: звукоизоляция над головой, галогеновое освещение, белый линолеум с серыми ковровыми дорожками; офисы делились на более мелкие помещения обитыми тканью панелями высотой до плеч и на регулируемых ножках. Телефоны, факсы, компьютеры, стопки бумаг. Звуки тоже свидетельствовали о том, что идет работа: гудели жесткие диски и вентиляторы, приглушенно шумели модемы, негромко звонили телефоны. Сразу за входной дверью находилась стойка регистрации, за которой сидел мужчина в костюме. Он прижимал плечом телефон к уху и что-то записывал в журнал регистрации сообщений, поэтому лишь окинул их недоуменным взглядом и рассеянно кивнул в знак приветствия.

– Дежурный, – объяснила Фролих. – Они работают в три смены круглосуточно. Здесь постоянно кто-то должен сидеть.

– Войти можно только тут? – спросил Ричер.

– Сзади еще есть пожарная лестница, – ответила Фролих. – Но не забегайте вперед. Видите камеры?

Она указала на потолок. Миниатюрные камеры наблюдения виднелись везде, где только можно; похоже, они охватывали каждый сантиметр каждого коридора.

– Примите их во внимание, – посоветовала она.

Фролих повела их вглубь комплекса, сворачивая то налево, то направо. Наконец они оказались, должно быть, в самой дальней части этажа. Длинный и узкий коридор привел в квадратное помещение без окон. У одной из его стен располагалось рабочее место секретаря с письменным столом, картотечными шкафами и полками, заставленными папками и объемистыми стопками бумаг. На стене висел портрет действующего президента, а в углу стоял свернутый звездно-полосатый флаг. Рядом с флагом – вешалка для одежды. И больше ничего. Везде чистота. Все, казалось, на своем месте. Позади секретарского стола размещался пожарный выход – крепкая дверь с покрытой прозрачной пленкой табличкой, на которой был изображен бегущий зеленый человечек. Над дверью глядела вперед немигающим стеклянным глазом камера видеонаблюдения. Напротив стола находилась еще одна дверь. Наглухо закрытая.

– Это кабинет Стайвесанта, – сообщила Фролих.

Она открыла дверь и провела их внутрь. Щелкнула выключателем, и комнату залил яркий свет галогеновых ламп. Кабинет оказался довольно маленьким. Гораздо меньше, чем квадратное помещение перед ним. Окно было закрыто на ночь белыми жалюзи.

– Окно открывается? – спросила Нигли.

– Нет, – ответила Фролих. – Да и оно все равно выходит на Пенсильвания-авеню. Если кому-то вздумается проникнуть сюда, придется лезть на третий этаж по веревке – на улице обязательно заметят, вы уж поверьте.

Бо?льшую часть кабинета занимал огромный письменный стол с серой композитной столешницей. Совершенно пустой. Ровно посередине к нему вплотную было придвинуто кожаное кресло.

– У вашего начальника что, нет телефона? – спросил Ричер.

– Он держит его в ящике стола, – ответила Фролих. – Любит, чтобы сам стол был абсолютно пустой.

У стены стояли высокие шкафы, облицованные таким же серым композитом, что и стол. Еще в кабинете были два кожаных кресла для посетителей. И больше ничего. Место, лишенное суеты. Место для человека с ясным умом.

– Итак, – начала Фролих. – Почта с угрозой пришла в понедельник, через неделю после выборов. В среду Стайвесант отправляется домой около семи тридцати. Как всегда, оставляет стол абсолютно пустым. Секретарша уходит через полчаса после него. Но сначала, как обычно, заглядывает в кабинет босса. Позже она подтвердила, что в ту минуту стол был пуст. Не заметить посторонний предмет было нельзя, согласны? Если бы тут лежала бумага, она бы сразу бросилась в глаза.

Ричер кивнул. Стол выглядел как палуба линкора, подготовленного к адмиральскому смотру. Тут бы и пылинку заметил каждый.

– В четверг, в восемь часов утра, на работу снова приходит секретарша, – продолжала Фролих. – Садится за стол и трудится. Дверь Стайвесанта вообще не открывает. В десять минут девятого является сам Стайвесант. С портфелем и в плаще. Снимает плащ, вешает его. Секретарша обращается к начальнику с каким-то вопросом, он ставит портфель на стол, и они некоторое время беседуют. Затем он открывает дверь и входит в кабинет. В руках у него ничего нет. Портфель он оставил на столе секретарши. Секунды через четыре, может пять, Стайвесант появляется в дверях. Просит секретаршу войти. Оба утверждают, что лист бумаги в тот момент на столе уже лежал.

Нигли обвела взглядом кабинет, прикинула расстояние между дверью и столом.

– У вас только их показания? – спросила она. – Или что-то записано камерами видеонаблюдения?

– Есть и то и другое, – ответила Фролих. – Камеры все записывают на отдельные видеокассеты. Я просмотрела одну из них: дело было именно так, как рассказали Стайвесант и его секретарша, от и до.

– Значит, ни тот, ни другая этой бумаги на стол не клал, если, конечно, они не в сговоре.

– И я так думаю, – кивнула Фролих.

– Тогда кто же это сделал? – спросил Ричер. – Кто-нибудь еще на записи есть?

– Уборщики, – ответила Фролих.

Она провела Ричера и Нигли в свой кабинет и достала из ящика стола три видеокассеты. Подошла к полкам, где между принтером и факсом стоял маленький телевизор «Сони» со встроенным видеомагнитофоном.

– У нас копии, – сказала она. – Оригиналы спрятаны под замком. Запись ведется по таймеру, на каждой кассете шесть часов. С шести утра до полудня, с полудня до шести вечера, с шести до полуночи, с полуночи до шести и так далее.

Фролих нашла в ящике пульт и включила телевизор. Вставила в щель магнитофона первую кассету. Механизм щелкнул, зажужжал, и на экране появилось тусклое изображение.

– Это вечер среды, – сказала она. – С восемнадцати часов и далее.