Надежда и разочарование. Сборник рассказов

Илья подхватил ее и понес на руках от опасного места.

* * *

Окно было открыто. Наташа молча наблюдала, как скворец плел гнездышко на ветке сирени. Одинокая пчела несколько раз залетела в комнату и вылетела.

«Потерял нюх, или мои лекарства внесли суматоху в его нюх и он потерял ориентацию», – подумала Наташа. Ветер приносил в комнату приятные запахи июня – самого любимого месяца. Она тихо лежала на кровати, перебирая в памяти недавние события. Ее перевязанная нога покоилась на стойке кровати.

Вошла мать с чашкой чая на блестящем железном подносе и села у подножья кровати. Она улыбалась.

– О чем думаешь, дочь? – спросила Лидия. – У тебя такой мечтательный взгляд.

– Об Илье, – проговорила благоговейно Наташа после длительной многозначительной паузы. – Он спас меня: если бы не он, я бы умерла от страха или стала инвалидом. А твоя «каменная стена» рухнула. Сразу же. Они бежали как трусы. Так что намотай себе на ус, мама: сильный духом сильнее сильного телом.

Не плюй в колодец, ибо он может пригодиться

– Пато! – позвал Николай молодого племянника, чтобы распорядиться на сегодняшний день. – Ты берешь бричку и едешь за провизией в село. Понял?

– Нет, – грубо ответил Пато. – Не понял. Я как мальчик на побегушках: то туда, то сюда. Надоело. Ты кайфуешь с друзьями – то одних кормишь, то других. А я вкалывай – барана заруби, шашлыки приготовь… – На его щеке дергалась мышца.

– Ты что, не понимаешь? – повторял ему правду Николай. – Эти козлы, которых я кормлю и выпаиваю, могут устроить нам проблемы. Например, выдворить кое-кого из России в Грузию за отсутствие документов. То, что я делаю, тоже работа. Валяй.

* * *

Джамал же, младший брат Николая, худой, прежде чем выйти и освободить овец из база, целый час искал солдатскую фляжку для воды. Он ее искал везде, по всем комнатам, но тщетно: она словно канула в Лету.

– Николай! – крикнул он бригадиру, будучи не в силах сдерживать свой гнев. – Кто тронул мою фляжку?

– Что? – спросил Николай спросонья. У них вчера были высокие гости то ли с таможни, то ли из ментовки – Джамал их с трудом разбирал, для него они были просто гостями, и чихать он хотел на их регалии, как учил его искушенный в таких вопросах друг Мансур. А Николаю пришлось с ними провозиться чуть ли не до утра.

– Я говорю, мою фляжку не видел? – громко проорал Джамал, подойдя близко к окну.

– А я говорю – нет, – крикнул Николай. – Не знаю. Она в одно время была в руках у офицера.

Джамал махнул рукой, повесил на бок пастушескую самодельную кожаную сумку, в которой он брал с собой припасы, и удалился, бормоча под нос проклятия. Приблизительно так начинался его рабочий день уже не один десяток лет.

Он взмахом руки откинул плетеную изгородь, закрывающую проход из база, и, покрикивая, стал выгонять стадо на пастбище. Проходя мимо окна, за которым продолжал досыпать Николай, он еще раз крикнул, чтобы умалить досаду:

– Скажи своим друзьям, пусть вернут мою фляжку.

– Хорошо, хорошо, – согласился Николай. – Ты хоть возьми с собой баклажку с водой.

– Нет, – сказал Джамал, затаив обиду. – Не возьму. – И ушел в поле.

* * *

Через час, когда он добрался до дороги, его начало тошнить. Он рыгнул, затем ушел под мост, зная, что там осталась лужа воды от недавно иссохшей речки: ему нужно было промочить горло. Когда он нагнулся к воде, его вновь затошнило, и он рыгнул туда. Потом, с секунду постояв с сожалением глядя на воду, выбрался наверх.

* * *

Пато, тридцати пяти лет, с круглым лицом и широкими плечами, на бричке еще утром уехал за провизией в село через перевал. Он купил десять буханок хлеба, две упаковки сигарет, крупы и сахар. Он не забыл купить несколько бутылок левой прохладненской водки из-под полы, потому что без акциза водка намного дешевле, чем с акцизом, а содержание одно и тоже. На выходе недалеко от магазина старая бабуля в красной косынке торговала соленьями, разложив их вокруг себя. Пато скользнувшим взглядом заметил хрен, который он обожал больше всего на свете: он не мог есть ни мясо, ни хинкали и ничего другого без него.

– Хороший хрен? – спросил Пато у бабули, слезая с брички.

– Отличный, – похвалила бабуля. – Попробуй, сынок.

Пато снял с банки пластмассовую крышку, понюхал, пригубил и отдернулся, как от оголенного электрического провода, – настолько был сильный хрен.

– Отличный, – повторил Пато. «Я еще поиздеваюсь над кое-кем, – подумал Пато, имея в виду Николая. – Я намочу кусок хлеба и неожиданно запихну ему в рот вслед за водкой. Я покажу ему сладкую жизнь».

* * *

Джамал с отарой овец через два часа был далеко от кошары, на склоне соседней горы. Жажда в нем, по мере того как солнце поднималось ввысь, становилась невыносимой. Его губы иссохли, тело изнемогало от жажды. Он на секунду представил полчища жаждущих войск, пересекающие неизвестные безводные чужие просторы, и как воины, умирая от жажды, выпадают из рядов. «Мне легче, – успокаивал себя Джамал. – Я могу в крайнем случае выйти на дорогу и попросить у водителей проезжающих машин. Или под мост. Нет, под мост не пойду: я туда рыгнул, черт возьми.

Джамал не мог больше терпеть и направил овец в сторону моста. Он остановил две машины, но воды у них не оказалось. Он сверху заглянул под мост. Вода блестела, притягивая его как магнит. Но нет!

Солнце беспощадно жгло землю, траву. Овцы толпились на лужайке возле дороги, учащенно дыша и засунув головы друг под друга. Дорога, соединяющая две сопки, была пуста. У Джамала начиналась паника: ноги в сапогах горели, лицо жгло, тело вспотело.

Через минуту на свое счастье Джамал увидел спускающуюся с горы бричку Пато. «Мое спасение, – подумал он, облизнув иссохшие губы. – Ну, быстрее же», – мысленно подхлестывал он Пато, который полз как черепаха. Он задышал ровнее оттого, что скоро он приложит к губам пластмассовую баклажку с холодной минеральной водой. «Я люблю “Новотерскую” воду, но пойдет и другая», – думал Джамал.

Когда Пато, скрипя колесами и дребезжа железяками, добрался до моста, Джамал вышел на дорогу.

– Дай воды! – сказал он. – Я умираю.

Пато со смешком ответил:

– Нету.

У Джамала сердце забилось, как молот о наковальню, и он замер, настигнутый ударом судьбы.

– Но, если хочешь, у меня есть томатный сок, – предложил Пато, лукаво улыбаясь.

Джамал оторопел.

– Давай хоть что-нибудь, – повелел он, сделав шаг надежды навстречу бричке.

Пато протянул ему банку с красной жидкостью. Джамал сорвал крышку с трехлитрового баллона, поднес его к губам и опрокинул жидкость в горло. Пато замер, предвкушая трагическую сцену.

Все случилось в считанные секунды.

Джамал отбросил банку, которая разбилась на дороге вдребезги, захрипел и упал.

– Воды! – хрипел Джамал. – Воды!

Пато, не ожидавший такого поворота, пришел в ужас. Он спрыгнул с брички, прихватив с собой ведро, и пустился под мост. При этом его кепка упала, штаны сползли. Он, черпнув из лужи ведро воды, быстро поднялся наверх, держа одной рукой штаны. После нескольких огромных глотков Джамалу стало легче: он кашлял и отхаркивал.

Когда он пришел в себя, спросил:

– Ты где воду взял? – Он еле сидел, глаза слезились.