Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

– Но чтоже д?лать, придумай. Я все передумала и ничего не вижу.

Анна ничего не придумывала и не могла придумать, но сердце ее прямо и готово отзывалось на каждое слово, на каждое выраженiе лица нев?стки. Она вид?ла, что воспоминанье о ней и въ особенности разговоръ о ней возбуждаютъ все бол?е и бол?е Долли и что надо дать ей наговориться.[228 - Зачеркнуто: и иначе самой говорить о ней и иначе дать понять ей.] Теперь она наговорилась, и надо было говорить, но что? Анна прямо отдалась голосу сердца,[229 - Зач.: и стала говорить:] и то, что она говорила, нельзя было лучше придумать.

– Чтоже я могу говорить теб?, я, вполн? счастливая[230 - Зач.: спокойная за мужа, уважающая и уважаемая] жена? Я скажу теб? одно, что мы вс? слабы и поддаемся впечатл?нiю минуты.

– Ну, н?тъ.

– Да я не въ томъ смысл? говорю. Когда онъ говорилъ мн?, я, признаюсь теб?, р?шительно не понимала всего ужаса положенiя. Я вид?ла только то, что семья разстроена. Мн? это жалко было, и мн? его жалко было, но, поговоривъ съ тобой, я, какъ женщина, вижу другое: я вижу твои страданiя, и мн?, не могу теб? сказать, какъ жалко тебя. Долли, другъ мой, но если можно простить, – прости. – И сама Анна заплакала. – Постой, – она прервала ее, ц?луя ея руку. – Я больше тебя, хоть и моложе, знаю св?тъ. Я знаю этихъ людей, какъ Стива, какъ они смотрятъ на это. Ты говоришь, наприм?ръ, что онъ съ ней говорилъ о теб?. Этаго не было. Эти люди vеn?rent[231 - [уважают]] свой домашнiй очагъ и жену и, какъ хорошiй об?дъ, позволяютъ себ? удовольствiе женщины, но какъ то у нихъ эти женщины остаются въ презр?нiи и не м?шаютъ семь?. Они какую то черту проводятъ непереходимую между семьей и этимъ.

– Да, но онъ ц?ловалъ ее…

– Долли, постой, душенька. Я вид?ла Стиву, когда онъ былъ влюбленъ въ тебя, я помню это время, когда онъ прi?зжалъ ко мн? и плакалъ, и какая поэзiя и высота была ты для него, и я знаю, что ты въ этомъ смысл? росла для него. В?дь мы см?ялись бывало надъ нимъ. «Долли – удивительная женщина», а это увлеченье не его души.[232 - Зачеркнуто: гадость]

– Но если это увлеченье повторится?

– Оно не можетъ, какъ я его понимаю.

– Да, но ты простила бы?

– Не знаю. Я не могу судить. Н?тъ, могу, – сказала она, подумавъ, и, видимо, уловивъ мыслью положенiе и св?сивъ его на внутреннихъ в?сахъ, прибавила: – Н?тъ, могу, могу. Н?тъ, я простила бы. Я не была бы тою же, да, но простила бы, и такъ, что какъ будто этаго не было, совс?мъ не было.

– Ну, разум?ется, – чуть улыбаясь, сказала Долли, – иначе бы это не было прощенье. Ну, пойдемъ, я тебя проведу въ твою комнату, – сказала она вставая. И по дорог? Долли обняла Анну. – Милая моя, какъ я рада, что ты прi?хала, какъ я рада. Мн? легче, гораздо легче стало.

–

Весь день этотъ Анна провела дома, т. е. у Алабиныхъ, и съ радостью вид?ла, что Стива об?далъ дома, что жена говорила съ нимъ, что посл? об?да у нихъ было объясненье, посл? котораго Степанъ Аркадьичъ вышелъ красный и мокрый, а Долли, какъ она всегда бывала, вышла холодная и насм?шливая. Кити въ этотъ день об?дала у сестры, и она тотчасъ же нетолько сблизилась съ Анной, но влюбилась въ нее, какъ способны влюбляться молодыя д?вушки въ[233 - Зачеркнуто: очень красивыхъ] замужнихъ и старшихъ дамъ. Она такъ влюбилась въ нее въ этотъ разъ (она прежде раза два вид?ла ее), что сд?лала ей свои признанiя, переполнявшiя ея сердце.

Въ то самое время, какъ Долли объяснялась съ Стивой въ его кабинет?, куда она нарочно пошла, Кити сид?ла съ Анной и тремя старшими д?тьми въ маленькой гостиной. И оттого ли, что д?ти вид?ли, какъ Кити полюбила Анну, или и имъ понравилась эта новая тетя, но у д?тей сд?лалось что то въ род? игры, состоящей въ томъ, чтобы какъ можно ближе сид?ть къ тет? и держать ее руку и конецъ оборки и ленты и играть ея кольцами. Всякая шутка, которую говорила тетя Анна, им?ла усп?хъ, и д?ти помирали со см?ху. Такъ они сид?ли въ гостиной до т?хъ поръ, пока не подали чай и Англичанка не позвала д?тей къ чаю.

Разговоръ шелъ о предстоящемъ бал? у Генералъ-Губернатора, на который Кити уговаривала Анну ?хать.

– Ну, какже изъ за платья не ?хать, – говорила она.

– У меня есть одно, и мы вамъ устроимъ съ М-me Zoe въ одинъ день.

– Да нельзя, мой дружокъ. Я толще васъ.

– Венецiанскiя пришьемъ, я все сд?лаю, только по?демъ.

– Да зач?мъ вамъ хочется?

– Мн? хочется васъ вид?ть на бал?, гордиться вами. Одно можно бы мое бархатное перешить. Кружева отличныя, венецiанскiя.

Но когда она позвала ихъ, Кити, оставшись одна съ Анной, невольно съ бала перешла на т? признанiя, которыя наполняли ее со вчерашняго дня и которыя она чувствовала необходимость передать Анн?.

– Мн? этотъ балъ очень важенъ.

– О, какъ хорошо ваше время! милый другъ, – сказала Анна. – Помню и знаю этотъ синiй туманъ. въ род? того, который на горахъ въ Швейцарiи. Этотъ туманъ, который покрываетъ все въ блаженное то время, когда вотъ-вотъ кончится молодость, и изъ этаго огромнаго круга, счастливаго, веселаго, д?лается все уже и уже, и весело и жутко входить въ эту амфиладу, хотя она и св?тлая и прекрасная.

– Да, да. Вы прошли черезъ это. Въ этомъ одно бываетъ тяжело – это знаете что? – Кити засм?ялась впередъ тому, что она скажетъ, – это то, что надо выбирать одну шляпу, а ихъ 2 и об? прекрасны, или даже одна прекрасная, другая тоже хорошая въ своемъ род?, а надо только одну.

– Когда я бывала въ д?вушкахъ, я всегда бывала влюблена въ двухъ сразу, я и виноградъ не люблю ?сть по одной ягодк?, a непрем?нно дв? сразу, – сказала она, такъ и д?лая.

– Да, но выдти нельзя за двухъ сразу.

– Когда мн? было выходить замужъ, у меня было очень опред?ленно. Мужъ мой былъ такой особенный отъ вс?хъ.

– И у меня тоже. Ахъ, что я говорю!

– Я знаю, Стива мн? кое-что сказалъ, и поздравляю васъ, онъ мн? очень нравится, – сказала Анна, чувствуя, что она красн?етъ, оттого что улыбки, которыми они обм?нялись, совс?мъ не должны были быть, совс?мъ не нужны были.

– Но кто же другая шляпка, которую тоже хот?лось бы взять? Н?тъ, безъ шутокъ, я знаю, какъ это грустно бываетъ, и грустно потому, что нужно сд?лать больно ему.

– Да, да, это[234 - Зачеркнуто: Ордынцевъ] Левинъ; это другъ и товарищъ брата Евгенiя покойника. Это очень, очень милый челов?къ, но странный. Онъ давно уже ?здилъ къ намъ, но онъ никогда ничего не говорилъ, и maman сердится, говоритъ, что ничего и не будетъ. Но мн? кажется, что онъ думалъ и думаетъ; но, знаете, онъ одинъ изъ не тронь меня, гордый и отъ того до бол?зненности скромный.

– Что же онъ д?лаетъ?

– И это тоже.[235 - Рядом на полях написано: <Какъ она можетъ понимать любовь, когда она жена Михаила Михайловича.>] Онъ ничего не д?лаетъ. Нигд? не кончилъ курсъ, но уменъ, поэтиченъ и музыкаленъ, и пишетъ, и хозяинъ, и в?чно то одно, то другое. Но онъ такъ милъ и такая чистота въ немъ, а между прочимъ, вы знаете, какъ это чувствуется. Я чувствовала, что вчера все между нами кончилось, и онъ понялъ это. Я по крайней м?р? чувствую, что я могу быть за к?мъ хотите замужемъ, но не за нимъ.

– Ну и Богъ съ нимъ, я его не знаю, но[236 - Зачеркнуто: Гагiнъ] Вронскiй мн? безъ шутокъ очень, очень нравится, и я знаю этотъ genre,[237 - [род,]] очень р?дкiй и дорогой у насъ этихъ семей, строгихъ, честныхъ и аристократическихъ, я ?хала вчера съ его матерью, и это ея любимецъ, и она всю дорогу п?ла мн? похвалы его. И храбръ, и правдивъ, и добръ, и уменъ, и ученъ, и скроменъ. Что, прiятно слушать?

– Да, прiятно, – задумчиво сказала Кити, и глаза ея св?тились счастьемъ.

– Какъ вы думаете, можетъ это быть, чтобъ молодой челов?къ не см?лъ сд?лать предложенiе безъ согласiя матери?

– Очень, именно онъ. Это такая строгая семья. Она очень просила меня по?хать къ ней, и я рада повидать старушку и завтра по?ду къ ней и разскажу вамъ. Однако, слава Богу, Долли долго у Стивы въ кабинет?.

– Слава Богу, – сказала Кити, перем?няя разговоръ. – Я думаю, обойдется. Папа правду говоритъ: вы вс? дуры, только ум?ете ихъ разстроивать, а вотъ умная женщина сейчасъ видна, прi?хала и устроила.

– Н?тъ, я прежде, н?тъ я! – кричали д?ти, окончивши чай и б?жавши къ тет? Анн?.

– Ну такъ по?демъ на балъ?

– Право, не знаю.

– Только поручите мн?, я такъ устрою и не дорого. Я такъ и вижу васъ въ черномъ бархат? и лиловыхъ цв?тахъ.

Въ первый разъ въ этотъ вечеръ Долли говорила съ Степаномъ Аркадьичемъ, наливши ему чая, и онъ шутилъ съ Анной и съ д?тьми, видимо только боясь быть слишкомъ веселымъ, чтобы не показать, какъ ребенокъ, что онъ, будучи прощенъ, забылъ свою вину.[238 - Ниже поперек страницы написано: <Гагинъ по утру съ Ордынцевымъ.> <Стоюнинъ> <Ордынцевъ> <и об?дъ.> Сбоку на полях написано: <Въ его взгляд? вдругъ выраженiе покорности лягавой собаки, и она не можетъ сердиться.>Там же, ниже, но позднее, судя по почерку, написано: <Въ начал? бала веселость, см?лость обуяла Гагина.> <Въ конц? встр?чаются глазами. У нихъ уже есть прошедшее.> <Я у?ду, признаюсь. Я глупо вела себя. Я у?ду, и все кончится.><Гагинъ бодрый, твердъ и красавецъ.>]

* № 6 (рук. № 7).

<АННА КАРЕНИНА.

РОМАНЪ.

Отмщенiе Мое.

Степанъ Аркадьичъ Алабинъ, несмотря на вчерашнюю сцену съ женой посл? того, какъ открылась его нев?рность, несмотря на то, что вчера вечеромъ горничная жены Параша не пустила его въ спальню и объявила, что Дарья Александровна больна, не хочетъ его вид?ть и приказала укладывать свои и д?тскiя вещи, съ т?мъ чтобы пере?хать къ матери, несмотря на все это и на 41 годъ жизни, здоровая натура Степана Аркадьевича взяла свое, и онъ спалъ кр?пко до привычнаго часа 8 часовъ утра, когда ему было время ?хать въ присутствiе.[239 - Зачеркнуто: суда]