Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

– Да, слышалъ.

– Ну пойдемъ, пойдемъ поговоримъ.

Они вышли на уединенную дорожку.

– Ты понимаешь, что я не им?ю никакого права на объясненiя, – сказалъ Ордынцевъ.

– Да, я знаю, но ты такой пуристъ, и твой отецъ былъ, я знаю. Ну вотъ видишь ли, мой другъ. Я р?шительно погибшiй челов?къ. Я не стою своей жены. Она – ангелъ. Но когда ты будешь женатъ, ты поймешь. Я увлекся. А главное, я самъ сд?лалъ глупость. Этаго никогда не надо д?лать. Я ей признался во всемъ. Ну и кончено. Я теперь виноватый. И женщины никогда не прощаютъ этаго. Но понимаешь, когда д?ти, на это нельзя такъ легко смотр?ть. Она хот?ла разъ?хаться. Насилу мы спасли ее отъ срама. И теперь я над?юсь, что все обойдется. Ужасно, ужасно было. Но главное то, что бываетъ же увлеченiе. И в?дь это такая прелесть была, – сказалъ онъ съ робкой улыбкой, – и я погубилъ и ту и другую. Это ужасно!

– Да, но по крайней м?р? теперь все кончено? – спросилъ Ордынцевъ.

– Да, и кончено и н?тъ. Ты прi?зжай непрем?нно. Она тебя очень любитъ и будетъ рада тебя вид?ть.

– Ты знаешь, я не могу понять этихъ увлеченiй.

– Знаю, что жена правду говоритъ, что твой главный порокъ – гордость. Вотъ женись.

– И по мн? бракъ, разрушенный нев?рностью[158 - Зачеркнуто: продолжалъ Ордынцевъ, какъ будто его и не перебивали] съ той или съ другой стороны, – продолжалъ громко и отчетливо Ордынцевъ съ своей привычкой ясно и немного длинно выражаться, – бракъ разрушенный не можетъ быть починенъ.

– Ты не женатъ, и ты судить не можешь. Это совс?мъ не то, что ты воображаешь.

– Отъ этаго, можетъ быть, я никогда не женюсь, но если женюсь, то я строго исполню долгъ и буду требовать исполненiя.

– Такъ ты прi?зжай непрем?нно, Кити будетъ, – сказалъ Алабинъ, глядя на часы и невольно отв?чая этимъ на слова Ордынцева о брак?. – A мн? надо об?дать у старика Щипкова.

И Степанъ Аркадьичъ, опять выпрямивъ грудь и принявъ свое веселое, беззаботное выраженiе, растегнувъ пальто, чтобы осв?житься отъ прилива къ голов?, вызваннаго объясненiемъ, пошелъ легкой и красивой походкой маленькихъ ногъ къ выходу сада, гд? ждала его пом?сячная извощичья карета.[159 - Зач.: Оставшись одинъ, Ордынцевъ вернулся къ коровамъ, еще разъ сравнивая, остановился]

Въ одномъ изъ такихъ домиковъ стоялъ Ленинъ передъ стойломъ, надъ которымъ на дощечк? было написано: телка Русскаго завода[160 - Зач.: Константина] Николая Константиновича Ордынцева, и любовался ею, сравнивая ее съ другимъ знаменитымъ выводошемъ завода Бабина. Черноп?гая телка, загнувъ голову, чесала себ? задней головой[161 - Так в подлиннике.] за ухомъ.

«Н?тъ хороша», думалъ онъ. Ленинъ зналъ свою телку до мал?йшихъ подробностей. Годъ и два м?сяца онъ вид?лъ ее каждый почти день, зналъ ее отца, мать: узнавалъ въ ней черты материнской, отцовской породы, черты выкормки. Теперь, сравнительно съ другими выставленными телками, она упала нисколько въ его глазахъ. (Онъ думалъ одно время, что она будетъ лучшая телка на выставк?), но всетаки онъ высоко ц?нилъ ее. Немножко только онъ желалъ бы ее пониже на ногахъ, и когда она стояла, какъ теперь, въ глубокой постилк?, этотъ недостатокъ былъ незам?тенъ, да немножко посуше въ переду и пошире костью въ заду; но этотъ недостатокъ, онъ над?ялся, выправится при первомъ тёл?. Голова короткая и породистая, подбрюдокъ какъ атласный м?шокъ, глазъ большой и въ б?ломъ ободк? были все таки прекрасны. Такъ онъ думалъ, косясь на свою телку и прислушиваясь къ тому, что говорили пос?тители. Большинство пос?тителей были совершенно равнодушные,[162 - Зачеркнуто: какъ Алабинъ] другое большее большинство были осуждатели. И каждый, думая, что говорить новенькое, вс? говорили одно и тоже, имянно: и что выставлять у насъ въ Россiи, привезутъ изъ за границы и выставятъ: вотъ молъ какихъ намъ нужно бы им?ть коровъ, но мы не им?емъ. А у насъ все Тасканской породы, какъ шутилъ одинъ пом?щикъ, т. е. таскать надо подъ гору, оттого тасканская. Большинство проходило, читало надпись телки, гляд?ли на телки и или ничего не говорили или говорили: «телушка какъ телушка, отчего же она Русской породы. Красная пом?сь Тирольской». Р?дкiе останавливались, распрашивали, и тогда Ордынцевскiй молодой мужикъ Елистратъ, страстный охотникъ, прiохоченный бариномъ, разсказывалъ, что телк? годъ 2 м?сяца и живаго в?су 13 пудовъ, и выведена она не подъ матерью и т. д.[163 - Зач.: Вернувшись въ коровникъ посл? разговора съ Алабинымъ, Ордынцевъ засталъ группу противъ своей телки.]

Иногда вм?шивался и самъ хозяинъ и съ увлеченiемъ объяснялъ всю свою теорiю вывода скота, основанную на нов?йшихъ научныхъ изсл?дованiяхъ. Такъ онъ вступилъ въ такое объясненiе съ молодымъ богачемъ купцомъ, который съ женой остановился противъ телки и сталъ распрашивать. Купецъ былъ охотникъ и тоже выразилъ сомн?нье, что телка не русская. Ордынцевъ вступилъ съ нимъ въ разговоръ, безпрестанно перебивая купца и стараясь внушить ему вопервыхъ то, что надо условиться, что понимать подъ Русской скотиной. Не заморскую скотину, но ту скотину, которая вывелась въ Россiи, также какъ то, что въ Англiи считается кровной лошадью; во вторыхъ, онъ старался внушить купцу, что для вывода скота не нужно брать хорошо выкормленную въ тепл? и угодьяхъ скотину и изъ лучшихъ условiй переводить ее въ худшiя, а напротивъ; въ третьихъ, онъ старался внушить купцу, хотя и невольно, но очень зам?тно, что д?ло о коровахъ и способ? вывода знаетъ одинъ онъ, Ордынцевъ, а что вс?, и въ томъ числ? купецъ, глупы и ничего не понимаютъ. Онъ говорилъ хотя и умно и хорошо, но многословно и дерзко; но купецъ, несмотря на то что былъ образованный, почтенный челов?къ и зналъ не хуже Ордынцева толкъ въ скотпн? и научныя разсужденiя о скот?, слушалъ Ордынцева, не оскорбляясь его тономъ. Тотъ же самый дерзкiй, самоув?ренный тонъ, который им?лъ привычку принимать почти со вс?ми Ордынцевъ, въ другомъ челов?к?, мен?е св?жемъ, красивомъ и, главное, энергичномъ, былъ бы оскорбителенъ, но Ордынцевъ такъ очевидно страстно былъ увлеченъ т?мъ, что говорилъ, что купецъ сначала пробовалъ отв?чать, но, всякiй разъ перебиваемый словами н?тъ позвольте, выслушалъ ц?лую лекцiю и остался доволенъ. Оставшись опять одинъ посл? ухода купца, Ордынцевъ подошелъ къ своему мужику и помощнику Елистрату и съ нимъ заговорилъ о коровахъ.

– Ну какiя же теб? лучше вс?хъ понравились?

– Да и черноп?гая хороша. Только на мой обычай я бъ жену заложилъ, а того с?даго бычка купилъ бы, – сказалъ Елистратъ. – Охъ – ладенъ. Кабы его да къ нашей Пав?, да это – мы бы такихъ вывели,… – закончилъ онъ, просiявъ улыбкой.

– Правда, правда.[164 - Ниже на полях вслед за этим вписано: «Ты посмотри задъ», и онъ сталъ м?рять. Въ это время въ дверь вошелъ Степанъ Аркадьичъ съ знаменитымъ прожившимъ кутилой Безобразовымъ. У Безобразова на рук? была франтиха дама. Вокругъ нихъ стояло сiянiе веселаго хорошаго завтрака.] Я куплю. Ну по?демъ, я тебя довезу об?дать.

И Ордынцевъ съ мужикомъ пошелъ по дорожкамъ къ выходу, продолжая разговаривать съ мужикомъ съ большимъ увлеченiемъ, ч?мъ можно бы было предполагать, и которое умный Елистратъ справедливо относилъ къ тому, что баринъ хочетъ показать, что онъ имъ не гнушается.

Около выхода Ордынцева догналъ б?жавшiй съ коньками замотанными худощавый молодой челов?къ съ длиннымъ горбатымъ носомъ.

– Давно ли, Ордынцевъ? – сказалъ по французски молодой челов?къ, ударяя его по плечу.

– Вчера прi?халъ, привезъ скотину свою на выставку.

– Ну а что гимнастика? Бросили? Приходите завтра, поработаемъ.

– Н?тъ, не бросилъ, но некогда. Въ деревн? я поддерживаюсь верховой ?здой. Верстъ 15 каждый день и гири.

Ордынцевъ отв?чалъ и говорилъ по французски зам?чательно изящнымъ языкомъ и выговоромъ и не такъ, какъ его собес?дникъ, перем?шивая Русскiй съ Французскимъ. Зам?тенъ былъ н?который педантизмъ въ томъ, что онъ, разъ р?шивъ, что глупо м?шать два языка, отчетливо и ясно говорилъ на томъ или другомъ.

Молодой челов?къ пощупалъ его руку выше локтя. И тотчасъ же при этомъ жест? Ордынцевъ напружилъ мускулы.

– О! О! ничего не ослабла. Что же, вс? 5 пудовъ?

– Поднимаю или в?шу?

– И то и другое.

– Поднимаю тоже, но в?су я въ себ? сбавилъ, а то сталъ толст?ть.

– Это кто же съ вами?

– Это мой товарищъ по скотоводству, зам?чательный челов?къ.

Но молодому челов?ку, видно, не интересенъ былъ зам?чательный мужикъ, онъ пожалъ руку Ордынцеву.

– Прi?зжайте завтра, весь классъ васъ будетъ ждать. Старая гвардiя – и Келеръ ходитъ, – и проб?жалъ впередъ. – Ахъ да, – закричалъ онъ оборачиваясь, – были вы у Алабиныхъ?

– Н?тъ еще.

– Говорятъ, они разъ?зжаются.

– Н?тъ, это неправда.

– В?дь надо что нибудь выдумать.

– До свиданья.[165 - Против этих слов и ниже поперек полей написано: [1] Посл? об?да чувство недовольства, у того все назади, у этаго впереди. [2] Об?дъ. Шампанское развязываетъ языки. «Моя жена удивительная женщина». Ордынцевъ не гастрономъ, каша лучше, но бумажникъ полонъ.]

–

Вернувшись въ свой № въ новой гостиниц? на Петровк?, Ордынцевъ увидалъ, что онъ опоздалъ къ об?ду къ тетк?, да и ему не хот?лось никуда идти. Несмотря на все увлеченiе, съ которымъ онъ занимался выставкой и усп?хомъ своей телки, съ той минуты, какъ онъ встр?тилъ Алабина и тотъ взялъ съ него об?щанiе прi?хать вечеромъ къ нему и сказалъ ему, что Китти Щербацкая тамъ будетъ, новое чувство поднялось въ душ? молодого челов?ка, и, споря съ купцомъ и сов?туясь съ Елистратомъ и соображая покупку с?даго бычка, мысль о Китти и о предстоящемъ свиданiи съ нею ни на минуту не покидала его. Привычка занятiя поддерживала его въ прежней коле?, какъ данное движенiе несетъ корабль еще по прежнему направленiю, а уже парусъ надулся въ другую сторону. Онъ услалъ Елистрата об?дать, вел?лъ подать себ? об?дать въ нумеръ и радъ былъ, что остался одинъ, чтобы обдумать предстоящее. Ему было 26 л?тъ, и, какъ челов?къ исключительно чистой нравственности, онъ чувствовалъ бол?е ч?мъ другой, какъ нехорошо челов?ку единому быть. Уже давно женщины д?йствовали на него такъ, что онъ или чувствовалъ къ нимъ восторги, нич?мъ не оправдываемые, или отвращенiе и ужасъ. Отца и матери у него не было. Онъ былъ уже 5 годъ по выход? изъ университета и по смерти отца въ одно и тоже время полнымъ хозяиномъ себя, своего им?нiя и еще опекуномъ меньшаго брата. Состоянiе у него было среднее,[166 - Зачеркнуто: почти] независимость для одного, 10, 12 тысячъ дохода на его долю; но у нея, у Кити Щербацкой, почти ничего не было. Но объ этомъ онъ не позволялъ себ? думать. Что то было унизительное для его гордости думать, что деньги могутъ м?шать выбору его жизни. «Для другихъ 12 тысячъ мало, но для меня, – думалъ онъ, – это другое. Вопервыхъ, жизнь моя семейная будетъ совс?мъ не похожая на вс? жизни, какiя я вижу. Будетъ другое. Потомъ, еслибъ нужно сд?лать деньги, я сд?лаю. Но подчинится ли она моимъ требованiямъ? Она хороша, среда ея глупая московская св?тская. Правда, она особенное существо.[167 - Против этих слов и ниже на полях написано: Жениться хорошо, не жениться тоже хорошо. Д?ла пропасть.] Та самая особенная, какая нужна для моей особенной жизни. Но н?тъ ли у ней прошедшаго, не была ли она влюблена? Если да, то кончено. Идти по сл?дамъ другаго я не могу. Но почему же я думаю? – Н?тъ, но что то щемитъ мн? сердце и радуетъ, когда думаю. Что щемитъ? Одно – что я долженъ р?шиться, да и нынче вечеромъ».

Онъ всталъ и сталъ ходить по комнат?, вспоминая ея прелестное б?локурое кроткое лицо и, главное, глаза, которые вопросительно выжидательно смотр?ли на него, это благородство осанки и искренность, доброту выраженья. Но все что то мучало его. Онъ не признавался себ? даже въ томъ, что мучало его. Его мучала мысль объ невыносимомъ оскорбленiи отказа, въ возможность котораго онъ ставилъ себя.

Онъ вспоминалъ ея улыбки при разговор? съ нимъ, т? улыбки, которыя говорили, что она знаетъ его любовь и радуется ей. Онъ вспоминалъ, главное, то отношенiе къ себ? ея сестры, ея матери, какъ будто ужъ ждали отъ него, что вотъ вотъ онъ сд?лаетъ предложенiе. Вспоминалъ, что была даже, несмотря на ихъ страхъ какъ бы заманивать его, была неловкость, что очевидно въ посл?днюю зиму д?ло дошло до того, что онъ долженъ былъ сд?лать предложенiе въ мн?нiи св?та. Его ужъ не звали, когда звали другихъ, и онъ не обижался. «Да, да, – говорилъ онъ себ?. – Нынче это кончится».

Елистратъ, пооб?давъ, вошелъ въ нумеръ.

– Ну ужъ кушанье, – сказалъ онъ, – и не знаешь, какъ его ?сть то. Хороша Москва, да дорога. Чтоже, сходить къ Прыжову посватать бычка?

Ордынцевъ остановился передъ Елистратомъ, не отв?чая и улыбаясь, сверху внизъ глядя на него.

– А знаешь, Елистратъ Агеичъ, о чемъ я думаю. Что ты скажешь?

– Объ чемъ сказать то?