Шизик

Света спешила к Нинке. Нинке нужно было делать укол. С Костроминой они дружили уже пять лет. Пару лет назад она получила инвалидность, но не падала духом. Уколы делали по графику с медсестрой. Сестра – утром и днём, Светка – после работы. Светка легко могла нанять медсестру и на вечер, но сознательно этого не делала. Уколы – сама, каждый вечер. Совместный чай – каждый вечер. Смех, анекдоты – каждый вечер. Лишь так Светка продолжала чувствовать себя человеком.

Последние два года, когда её бизнес уже приносил хорошие доходы, круг общения сужался к людям «около». Люди «около» были жадны, амбициозны и завистливы. Ради денег она работала, их, деньги, и ненавидела. Вернее, людей «около» денег. Они были рабами своих машин, домов, самой работы, своих удовольствий. Ценностями были дорогие вещи, удовольствия, сама работа. Они не общались со своими детьми, вернее, общались, они их учили, как нужно жить в своём «около» жизнепонимании. И дети, чуть подрастая, были уверены, что с этой девочкой или мальчиком не стоит дружить, любить. Причина? И так понятна: у него даже нет машины, одет модно, но бренды непрестижные, в непрестижном институте учится и т. д. Главное даже не быть успешным, а казаться им. Дети, как и сами родители, говорили матом, свободное время проводили в магазинах, покупая модные вещи, накупив всего этого, раз в три месяца улетали за границу, чтобы там героически пить виски и текилу.

Машина Гринёвой была не очень дорогой, Света купила то, что ей соответствовало по доходу. Впрочем, для кого-то она была верхом мечтаний. Кредит на машину – такая же дурь, как кредит для поездки на отдых. Выплачивать потом целый год, проклиная этот отдых, – от него уже не жди хороших впечатлений. Полный привод и больше двухсот лошадей давали Свете удовольствие от вождения и от машины. Если бы она купила более дорогую машину, отдавая каждый месяц немалые деньги, как её теперешнее окружение людей «около», радости она, скорее всего, не приносила бы.

* * *

Вдох. Затяжка. Сцепление. Газ. Первая. Старт! Его легко обошла небольшая «вольво», за рулём явно сидела баба – блондинка. Ах ты, сука! Хочешь поиграть? Ты просто не знаешь, с кем имеешь дело, безмозглая блондинка. Она специально хочет оскорбить его, он не может проиграть противнику, а она по-любому противник, особенно если это баба, к тому же блондинка. Клавка – тоже сука… Не могла дать! Выдох. Глубокий вдох.

* * *

Света всегда соблюдала правила, плавно давя на педаль, она разгонялась до 70 километров в час и не более, никогда в городе не «гнала». Мимо, обгоняя её, пролетела, разгоняясь, «нексия», хотя светофор впереди уже мигал оранжевым. Гринёва, притормозив у светофора, остановилась, рядом стоял этот ненормальный, который с визгом тормозов только остановился. Зазвонил телефон – Нинка. Улыбнувшись, Света взяла трубку и плавно нажала на газ. Не дождавшись зелёного, «нексия» выскочила вперёд и резко встала перед «вольво». Скорость разгона машин была разная и, как бы ни старался водитель «узбека», он фактически стоял на месте в сравнении с разгоном «шведа». Вдох. Глубокий, задумчивый вдох. Света смотрит на телефон, берёт трубку. Выдох – удар!

* * *

Эдик тронулся вслед за «вольво», резкий манёвр «Нексии», стоящей в левом ряду, не оставлял шансов «шведу» уйти от удара. Удар! Эдик – тормоз. Как в замедленной съёмке, он въезжает в зад иномарке. «Узбек», кружась, летит на встречку.

Эдуард подбежал к полностью разбитой «вольво». С облегчением увидел, что девушка, сидящая за рулём, облеплена подушками безопасности – испугана, но цела и невредима. При взгляде вперёд на встречку, его передернуло. Две машины были просто грудой металла. Видно, этот придурок на «узбеке», убив себя, унёс с собой ещё чьи-то жизни, шансов там ни у кого не было.

* * *

Меня звали Ксения. Мне было 26 лет. Моему мужу, Сашеньке, 31. Я только сдала на права, муж взял за правило каждый вечер, после того, как Боренька сделает уроки, укладывать его спать и ехать со мной на продолжение учёбы. Я уже неплохо водила, а ещё нам нравилась езда по вечерам вдвоём. Эту машину он подарил мне на день рождения, она была маленькая и такая хорошенькая. «Так! Замигал оранжевый, плавно отпускаешь сцепление, плавненько газик. Любимая! Стооой!!!»

Я не успела тронуться. Вздох. Вылетевшая навстречу машина со страшной скоростью влетела нам в лоб. Выдох… Мы умерли сразу. Мгновенно. Не мучаясь. Даже не успели испугаться. Я не успела подумать, что будет теперь с Боренькой.

* * *

Врачи были удивлены, но говорили, что так бывает от сильного шока. Костромина пришла на суд сама, к тому времени не осталось даже симптомов болезни. Встала Нина в ту самую секунду, когда услышала удар и крик подруги по телефону.

Гринёвой дали два года условно, но радовало её не это. Нина. Подруга. Она будет жить и не будет инвалидом. Сначала Света просто была раздавлена этими смертями. Но сейчас в смерти людей она себя виновной не считала. Выдох. Жизнь продолжается – ВДОХ. Глубокий, жадный вдох!

* * *

Кутепова выписали из больницы через месяц. Он никогда не пристёгивался – это его и спасло, его нашли в кустах за искорёженным «хёндай гетсом». На суд он не пошёл, что толку тратить время. Машина ремонту не подлежала, и он выбил деньги с Гринёвой на новую «нексию», так что всё закончилось как никуда лучше.

Длинный

Навигатора не было, и я добирался до аэропорта Домодедово через МКАД. Была дорога через Серпухов, но я её не знал, поэтому выехать пришлось раньше из-за опасности пробок. Пробок не оказалось, и машина, тихо шелестя шинами, подъехала к аэропорту за час до посадки самолёта. Стоянка для встречающих была забита битком. Покружив минут пять, удалось припарковаться между огромным «лексусом» и «ланцером». Выключив свет и двигатель, я открыл окно и закурил. Тихо играл «Gabin», и шар солнца уже вылезал с края поля, кидая лучи на остатки снега. Выкурив сигарету и закрыв машину, встал и, не спеша, пошёл в кафе с платным туалетом. Кофе оказался отвратительным, хотя и сваренным в кофемашине. Достав телефон, написал смс Игорю: «Брат! Я здесь, как пройдёшь контроль, свистни». Кофе был как растворимый и, несмотря на его космическую стоимость, я предпочел его оставить, а сам вернулся к машине. Спать сидя не умел и, настроив радио на «Эхо Москвы», принялся ждать.

Игорь прилетал из деловой поездки в Египет, там проходила конференция для всех дистрибьюторов России, торгующих ширпотребом и бытовой химией. В Египет он летел первый раз, и когда пять дней назад я вёз его на самолёт, постоянно повторял, что лучше бы «эта долбаная конференция» проходила в Подмосковье. Венедиктов по радио говорил что-то про возможность президентства Медведева, но я не вникал в суть событий. Меня давно перестала интересовать политика, и «Эхо» я слушал, потому как музыкальные радиостанции по утрам несли дикую пургу с заготовленными плоскими и похабными шуточками, а в перерывах между словесным поносом включали музыку на свой вкус, в основном бойкую и, как им казалось, весёлую. Телефон завибрировал, давая отчёт о доставке сообщения, и тут же на экране появилось серьёзное лицо Игоря, одетого в костюм и галстук, строго взирающего из-под своих модных очков. Я улыбнулся – всегда переживаешь, когда ожидаешь посадки самолёта, – и, не спеша, нажал клавишу приёма.

– Илюха! – голос брата был чрезмерно весел. – Заждался меня? Снегом там не занесло?

– Да я и не уезжал, одичал, правда, тут за пять дней, ловлю в поле сусликов и жарю на костре!

– Ха! Гринписа не тебя нет, живодёр, – хохотнул братец, потом начал что-то кому-то отвечать, прикрыв трубку рукой. – Слушай, мы же всё равно поедим мимо Реутова, закинем товарисЧа? Его жена должна была встретить, но время попутала и ещё даже из дома не выехала.

– Ну, да, в принципе…Ты бухой, что ли?

– Да, ладно, Илюха, не парься, всё под контролем, как паспортный с таможней пройдём, я позвоню. Жди, доедай своих сусликов.

Игорь отключился. Я смотрел на уже вылезший шар солнца и внутренне себя успокаивал, понимая, что что-то случилось. Игорь почти семь лет назад при мне после рождения третьего ребёнка выпил стопку водки, подумал, открыл помойное ведро и выкинул её, а за ней и початую бутылку. Тогда он ничего не сказал, но с тех пор не выпивал даже глотка пива. Брат был старше меня на восемь лет, но старшим он был только по возрасту, потому как 20 лет назад, когда родители первый раз уехали на Север на полгода, и мы остались одни, я после школы готовил обед, а Игорь, по обыкновению, ещё спал. Затем я убирал объедки, тарелки из его комнаты и даже иногда пылесосил и поливал цветы. Мне было тогда 12, он, соответственно, закончил второй курс спортфака пединститута и вёл, как он считал, «взрослый образ жизни».

«Ладно, хорош себя накручивать, ему уже 40 лет, не маленький», – успокаивал я себя. Тут опять на телефоне появился Игорь:

– Как суслятина, брательник? Бросай всё, мы выходим!

– Еду, – сказал я, отмечая про себя, что, похоже, за это время он ещё «повеселел».

Подъехав к шлагбауму и получив талон, я подрулил к зоне высадки. Рядом с братом стоял длинный и тощий, как жердь, мужчина примерно моих лет, улыбаясь самодовольной улыбкой, во рту сбоку сверкала золотая фикса, узкие недорогие очки были спущены на кончик носа. Когда я остановил машину и открыл багажник, они подошли. Длинный барским жестом бросил сумку рядом и, не здороваясь, открыв заднюю дверь, плюхнулся на место. Обнявшись с Игорем, который, поцеловав меня в щёку, дыхнул мне в лицо свежими парами дорогого алкоголя, мы запихали все сумки в багажник, и я, смеясь и называя его алкашом и гидролизом, сел за руль, ожидая, когда брат сядет. Игорь сел за мной рядом с этим типом.

– Познакомьтесь, – сказал он, – это Алексей, а это, соответственно, мой братишка, Илья, – и, обращаясь ко мне, – Алексей – генеральный директор «Юнидастер», что организовала конференцию.

– И много народу-то было на вашем сейшене, – спросил я, чтобы что-то спросить.

– 128, – изрёк длинный.

Я посмотрел в зеркало заднего вида и кивнул, длинный никак не отреагировал. В руке у длинного была бутылка с чаем «липтон», сделав большой глоток, он громко крякнул и рыгнул, распространив по машине запах виски.

– Чего это вы с утра-то синячить начали? – улыбнувшись, спросил я.

– Для нас утро почти семь часов назад началось, – заржал брат, глядя, как длинный приканчивает остатки виски. Смотрел без зависти, а скорее с укором и насмешкой, что радовало.

– Давай сейчас до МКАДа доедешь, свернёшь к «Ашану», – распорядился мне, как таксисту, длинный.

– Я спешу, Алексей, думаю, что вам лучше потерпеть до дому, ведь нам же ещё в Реутов? – ответил я, закипая.

– Ему самому завтра в Италию вылетать, – сказал за меня брат.

– Италию? – в мутноватых глазах длинного появился интерес. – Отдыхать? – и, не дождавшись ответа, – так-то завтра, час роли не сыграет!

– Нет, по работе, на производство, – сухо ответил я. Меня начал бесить этот надменный парень.

До МКАДа доехали молча, длинный полуспал, развалившись на сиденье, брат молча уставился в окно, и я физически ощущал, как ему неудобно передо мной. «Чего я развытыкивался? – думал я. – Всё нормально, брат прилетел здоровый, отдохнувший. То, что с этим самодовольным алкашом бухать начал? (В том, что он алкаш, я не сомневался, опыт общения с больными этой болезнью был большой.) Так бухал, вроде как, по делу, с директором фирмы-организатора, сам разберётся». Ни слова не говоря, я свернул к «Ашану» и припарковался на парковке.

– Жду вас здесь, постарайтесь недолго, – сказал я.

– Мольто грацие, брательник, – с улыбкой ответил Игорь.

Длинный молча вылез из машины, хлопнув дверью. Мне не хотелось мешать их разговору, а участвовать в нём не хотелось тем более. Я достал из бардачка нетбук и подключился к инету, полазив по новостям и проверив почту, затем я отключился и прошёлся размять кости. Через час я позвонил брату:

– Ну, где вы там?

– Слушай мы тут в бар зашли, подожди ещё немного, а лучше помоги, – сказал уже явно бухой Игорь.

Ещё через час, когда мы с братом довели до машины Алексея, у которого ноги шли в противоположную сторону от туловища, я уже, еле сдерживаясь, шипел сквозь зубы на своих пассажиров.

– Пошёл на хер, – изрёк длинный, – вези, давай, в Реутов, там покажу, куда ехать.