Шизик

Наташка с Колей стояли, выбирали ёлку. «Ёлки, опоздал за ёлкой», – подумал Веня.

– Привет всем, – с бодрой улыбкой подошёл Шипин, – Коленька, дай лапу, – протянув руку, Веня попытался притянуть, обнять родное существо.

– Отвали, я сказал! – крикнул, вырвался сын и резко отвернулся.

Потемнело. В глазах потемнело. Неприятно защипало в груди. Шипин, спокойно развернувшись, не оглядываясь, зашагал к машине.

В предпраздничный день на заправке была очередь. Сидя в машине, Вениамин смотрел перед собой, вспоминая недавнее прошлое. С дочерью он потерял общий язык уже лет 10 назад. Она замкнулась в себе и престала с ним общаться, он интересовал больше как прислуга, которая могла накормить или убрать её комнату. Шипин и тогда винил себя в этом, винил и сейчас. Но с сыном было по-другому. Он летел с работы, готовил, гулял с ним, они были как одно целое. Всё изменилось после развода. Коля всё реже ему звонил, всё больше был занят и не разговаривал с ним даже по телефону. Защемило в груди, отдавая под лопатку. Веня стиснул зубы. Больно.

Сначала Светка, потом Коля… Они перестали нуждаться в нём, а он, наоборот, нуждался в них ещё больше. «Как больно-то, как бы не помереть тут… Ещё даже подарки под ёлку им не положил», – подумал Веня, медленно подъезжая к бензоколонке за отъехавшей машиной. Возможно, у Коли просто переходный возраст, в его 9 лет это возможно. Но ведь может быть, как и со Светой, которой он совсем не нужен. «Как там Наташка ёлку-то эту тащит, она же тяжеленная!»

Нажал кнопку открытия бензобака. Отстегнул ремень. Попытался встать. Боль. Резко. Хлёстко. Боль по нарастающей. В глазах потемнело. Поплыли круги.

* * *

– Ты знаешь, пап, ты тут с прошлого года уже лежишь! – Света улыбалась натянутой улыбкой. – Напугал же ты меня, папочка, – уже без улыбки.

Шипин посмотрел на дочь. Почувствовав, что сейчас пойдут слёзы, перевёл взгляд на потолок, рассматривая трещины.

– Да нормально всё, Свет, не парься, – говорить было тяжело, он не пытался улыбнуться, лицо его было спокойно. Такой радости Веня не испытывал давно, Света взяла его за руку.

– Хорошо, что ты, пап, спокоен, – у Светы закапали слёзы, но она улыбалась, – врач сказал, тебе нельзя волноваться, и пускать меня не хотел. Я со вчерашнего дня здесь.

– А что волноваться-то, доча, ты же рядом, – сердце вылетало, боль возвращалась, – мама-то с Коленькой где? Убирается?

– …Да, пап… Убирается…Ей просто некогда… Нужно убраться после праздников, завтра ей на работу. Коля с ней остался. Я тебе вот апельсинов от них принесла.

Сморчковый Суслик

Любочка прихлёбывала красное сухое вино и теребила Максима за щёку:

– Нуууу, Масимо… Ты же Сморчок! Мааааленький такой, плюгавенький Сусликовый Сморчок! – все присутствующие, в том числе и сам Сморчок, были веселы. – Распрямись, чего спину согнул!

Сонька стояла рядом со столом и извивалась в танце под музыку. Соня была полновата. Не симпатична. Но с шармом.

– Знаешь! Ка-ак меня он уже достал, Сонь! И сзади подойдет постоянно, обнимет и бубнит, бубнит там про любовь! Сегодня, Сонь, делал французский поцелуй, так я увидела его и ка-ак заржу! – Люба допила вино из бокала. – Чего сидишь, смотришь, Масимо? Поухаживай за девушкой! Ну, куда ты льёшь? Сонь, ну не могу, посмотри, с кем жить приходится! Куда ты налил мне больше половины, я же говорила тебе!

Любочка была очень эффектной и красивой женщиной. Блондинка. Лицо красиво и надменно.

– Люб, ты не сбивайся, про поцелуй – это мне интересно, – Сонечка закурила тонкую сигарету.

– Чего заржу-то? Аааа… Представила суслика, который берёзу грызёт! – Люба обняла Максима двумя руками и поцеловала в щёку. – А ещё, Соник, Сморчок говорит, что будет машину новую легковую покупать и на меня запишет, да… ля-ля-ляяя.

– Любыч, что ты всё рассказываешь-то постоянно? Это я тебе говорил, не Соне, это интим! – Максим был явно раздражён, но старался это скрыть, попытки были не совсем удачны.

День клонился к закату, и над каменным забором, окружающим участок с домом, был нарисован красивый розовый колор.

На той же веранде, но в стороне, не за столом с напитками, а в плетёном кресле, сидел очкарик Костик, сын Сонечки. Костику стукнуло пятнадцать, и он с удовольствием слушал диалог взрослых, делая вид, что занят с телефоном-тыркалкой. Костик был влюблён в Любочку. Все его подростковые сексуальные фантазии этого лета были связаны только с ней. На прошлой неделе, когда Любочка приезжала сюда со своим Сморчком, она порвала колготки, и Костику они достались из помойного ведра, теперь он их нюхал знойными вечерами. Хотя самого Костика то, что он делает, смущало, но ведь до сих пор у него не было сексуального опыта, и представления при обнюхивании были какими-то нереальными. Он представлял, что он, маленький муравей, ползёт по тёти Любиной ноге, и вдалеке розовеет то, до чего Костик так ни разу и не добрался, потому как финиш постоянно был где-то на коленке представлений. Костик знал по роликам в интернете, что секс другой, и механика действий была ясна и понятна, но представлялись почему-то муравей и нога.

Поправляя очки, он с неприязнью, но уже как-то сожалением посмотрел на Максима, неприязнь была как к сопернику, так-то он ему нравился – держится хорошо, одевается стильно, а сожаление, потому как видел, что дни его с Любой сочтены. Люба всегда пару раз в год заводила новый роман. Проходило это по приблизительно одному сценарию. Сначала пару пятничных вечеров разговоры о НЁМ, да так, что Костик уже ненавидел соперника, потом представление нового поклонника, потом рассказы о его достижениях, как в сексе, так и во всех остальных делах, часто в присутствии краснеющего поклонника, ну, а завершалось это обычно одним, в общем, Сморчок был в финале. С месяц обсуждались переживания по пятницам, оттого и переживания сглаживались быстро, и каждый раз пару пятниц вспоминалось, что ведь всё она сама всегда в жизни решает, а отогнать от себя надоевшего мужчину можно всегда достаточно легко и быстро. Обычно тётя Люба делала это до возникновения каких-либо взаимных обязательств, тетя Люба была бескорыстна, и ей чужого было не нужно, она и сама неплохо зарабатывала, но тут Сусликовый Сморчок Кроликов, как его в очередной раз представила тётя Люба, сделал оплошность, решив записать на неё свою новую машину, а это уже общие обязательства. Нужно быстро сводить всё на «пора прощаться», он, Сморчковый Суслик, был уже обречён.

– Любик, ты, как всегда, великолепна! На этом фото просто супер, всё, как на обложку! Суперская ты, Любик! – восхищалась Сонька, думая про себя: «Чем ты лучше меня, блондинка? Почему за тобой табун мужиков? Я на фото выгляжу даже лучше, чем ты!»

– Да-ааа, я классная, ля-ля-ляяя.

Максим сидел, успокаивая себя, что изменившиеся отношения временны и связаны с какими-нибудь месячными, они же жили вместе всего два месяца. Соня с Любой смотрели на его ноутбуке свои фотографии.

– Давай за мой новый телефон! Правда, дорогой, но я как получила аванс, настроение было не в жопу, и если бы не купила, порвала бы кого на хрен.

– Только блондинки, Сонь, могут ездить на совершенно лысой резине, но спокойно тратить бабло на всякую хрень. Я удивляюсь, как при твоей работе, когда тебе каждый день полобласти объезжать, с аборигенами встречаться, можно ездить на совершенно лысой резине!? Костик, отними у матери ключи и отдай мне из её багажника электронасос, она его уже две недели как взяла у меня, у неё колёса спускают, если постоит с полчаса.

– Какой он у тебя к тому же нудный, всё ты правильно с ним решила, Любик.

– Что ты «с ним решила», любимая? – Максим спрашивал, но уже знал, что не хочет услышать ответа.

Люба молчала, безразлично смотря в глаза Максиму.

Костик осмотрел резину и, хотя в этом, как, собственно, ещё ни в чём, не разбирался, был удивлён безбашенности матери. Покрышки были просто гладкими, без каких-либо признаков выпуклостей, с боков вздулись грыжи. «Возможно, этот Сморчок прав», – подумал Костик и, выдернув ключ из зажигания, положил себе в карман.

Над забором висела огромная луна, Костик достал сигарету, зашёл за дом. Отломив веточку от росшей рядом сливы и сломав её, сунул, как в зажим, сигарету, чтобы не пахли руки, и закурил, глядя на огромный шар луны. Затем, кинув через забор бычок, оторвал с грядки пучок мяты, сунул в рот и, жуя, зашагал к дому.

В следующую пятницу, когда уже похоронили Соню, Люба приехала одна. Она рассталась со Сморчком в тот же вечер, он так и не узнал, что Соня просто взяла вторые ключи и отправилась на работу. Колесо пробило на повороте, она вылетела на встречную полосу в фуру, успев только закричать от ужаса в трубку Любе, с которой говорила по новому дорогому телефону о безобразном поведении Костика.

Максим узнал Сонину машину ещё до того, как она завиляла и влетела в его грузовой «МАN».

Отец

Лена была озабочена. Серёжка опять получил «пару» по математике, уже вторую за этот триместр. Вот и сейчас его до сих пор не было из школы, а день уже клонился к вечеру.

– Сонь, не нужно нести ерунды, он уже в седьмом классе! Голову свою не поставишь! – подруга бесила, по её мнению, всё это возрастное, и всё исправится. – А прогулы- это тоже, по-твоему, нормально, Соня? Говорить не хотела, но, по-моему, от него алкоголем пахло на той неделе… Не знаю, не знаю, просто места себе не нахожу. Ладно, пока, в дверь звонят, надеюсь, Серёжка, – Ленка положила трубку.

– Я думала, Серёжка… Федь, его опять нет, – Лена как-то сильно разволновалась, гораздо больше, чем до прихода мужа.

– Придёт, оболтус. Есть что пожрать? – Фёдор, скинув ботинки, пошёл в ванную мыть руки.

Вымыв руки, он долго смотрел на себя в зеркало. Что он тут делает с этой чужой ему женщиной? Живёт только из-за Серёжки. Как же он скучает по Наташке, с которой только расстался. Ленка его раздражала, и он, не заходя на кухню, отправился на второй этаж, прихватив с собой планшетник. Проверив приходы денег, он отправил адреса на номера телефонов, откуда пришли деньги. Материальное благополучие в семью Фёдор принёс несколько лет назад. И пусть торговля наркотой не была пределом его мечтаний, это было лучше, чем, как раньше, колбаситься на заводе, деньги не пахнут.

Всё просто и безнаказанно в век компьютерных технологий. На его телефон, купленный в другом городе и оформленный на алкаша, приходили деньги, он отправлял адреса заранее разложенных в разных потаённых местах по городу «закладок» – пакетиков с порошками и травой. Деньги лились рекой. За это время он успел построить неплохой дом, купить дорогие машины и практически ни в чём не нуждался.

Борька подошел к Серёжке на перемене:

– Серый, я тут телефон надыбал, там наркота на любой вкус, ты как?

Серега был не против, он любил кайфовать и расслабляться. Кинув деньги и получив на айфон адрес, они сорвались с третьего урока и поехали за кладом. Нашли легко и просто, курево было в пакетике. Решили, что курево – это легкая наркота, ведь марихуану они уже пробовали, а эта, как заверяла реклама, легальная курительная смесь была гораздо сильнее марихуаны.

Забив в папиросу всё, что нашли в кладе, они, зайдя за трансформаторную будку, начали курить. Борька затянулся первым и передал папиросу Сержу. Уже докуривая папиросу, Борька увидел, как Серёга повалился на землю и начал биться, как эпилептик.

– Ты чего, Серёга, – хотел спросить Борька, но язык уже не слушался. В голове пульсировало, и там, в голове, разрастался огромный огненный шар. Было очень страшно, Борька понимал, что шар сейчас взорвётся, разнеся все его мозги. Последнее, что он видел, – это бледное мёртвое лицо Серёжки, у которого тонкой струйкой текла кровь с краешка губ.