Шизик

С трудом преодолевая желание вышвырнуть этого пьяного раздолбая из машины, я резко вывернул со стоянки и сразу получил удар в правое переднее крыло от «волги», ехавшей перпендикулярно по курсу.

Пока ждали ГИБДДшников, длинный сел в такси и, сказав «Салют!», укатил. Брат больше не пил и виновато молчал, постоянно куря свой любимый синий «Данхил». К дому добрались уже в сумерках, в хорошей вольвовской акустике звучал «Koop» «Island Blues». Когда въехали в город, брат сказал:

– Хорошая музыка… Илюха, слушай, я помню, что обещал отвезти тебя завтра в Шарик, но, ёпрст… Давай, такси лучше оплачу… Реально завтра в 5 утра, с похмелья… Я оплачу тебе такси, сколько такси-то сейчас?

– Да не парься, Сергей Григорьевич уже о трансфере позаботился, – соврал я, заботиться в этом случае придётся мне. Завтра я улетал с коллегой в командировку в Италию. Сергей Григорьевич был знаком с братом и был рад, что сможет поговорить в дороге.

– А-а. Ну и хорошо… Хороший он мужик, твой Сергей Григорьевич. Огромный привет ему, извинись за меня и придумай какую-то причину, типа дел, или здоровья, или поломки машины, – повеселел брат.

Я думал о том, что теперь в течение 30 суток должен быть опять в Москве, брать справку о ДТП… После командировки будет чем заняться… Думал о том, что брат с детства перекладывает проблемы на меня, и получается, что брат врёт мне, я принимаю враньё. «Фифти-фифти», как начальник и исполнитель, как наёмный убийца и наёмник.

С самого детства он, никому ничего не говоря, просто собирался, зато собирался, как на фронт, шумя курткой, грохоча, а потом долго завязывая ботинки. Это могло продолжаться долго и, если родители были заняты, он собирался, пока его не увидят, а лучше свидетелем ухода оставлял меня.

– Илюх, передай им, что я на допзанятия, ё! Подай мне сумку мою, я в обуви. Хотя нет, я же пакет купил.

Он начинал развязывать ботинки, но на удивление ловко и быстро. Скача на одной ноге, снимая второй ботинок, Игорь всё же вызывал интерес у мамы.

– Ты куда, неслух? – спрашивала вдогонку мать.

Игорь забегал в свою комнату следом за мной, вываливал всё из сумки на диван, из-под дивана доставал в два раза сложенный, «чтобы краска не полуплялась», пакет с надписью «Marlboro», перекладывал всё в него и на бегу сообщал матери:

– Я Илюхе всё рассказал, опаздываю, мам.

Игорь ходил в строящуюся неподалёку многоподъездную девятиэтажку с большой пристройкой к первому этажу. Позже пристройка оказалась мебельным магазином. На стройке они устраивали довольно опасные бега по перекрытиям. Стройка никем не охранялась, по крайней мере, они видели, как несколько раз мужики выносили унитазы и кирпичи, спокойно грузили и уезжали, а они бегали до 7-го, уже отстроенного, этажа.

Когда он приходил, мать интересовалась:

– У тебя же нет по расписанию сегодня занятий?!

– Илюха, – орал он, – я же тебе объяснял! Что, передать матери сложно было? Что отмазываешься? Всё я объяснял… Мам, ну, устал я, ну, не хочу два раза одно и то же долго объяснять.

Мать долго смотрела на меня, я лишь пожимал плечами. По всей видимости, она меня воспринимала, как очень скрытного человека, а Игоря – открытого душой, просто ленивого.

Когда я подвёз Игоря к подъезду, в машине пел Том Вейтс.

Через пару лет длинного посадили в тюрьму. Он обворовывал свою фирму. Сразу начались проблемы и у Игоря, так как новое руководство, думая, что они были друзьями, перекрыло ему поставки товара и переключило их на конкурента. Фирму брат закрыл и долго рассказывал всем, что его вины нет, а виноват во всём длинный. Сейчас он работает таксистом.

Сержант

Арносов ездил по городу бесцельно. Просто ездил. Думал. Были проблемы. Ему казалось, что жена разлюбила его. Он даже был в этом уверен. Поженились они всего несколько месяцев назад. Он чувствовал. Он понимал. Она ошиблась в нём. Ошиблась в любви. Это сначала ей просто хотелось обладать им. Как вещью. Он был влюблён и особо не сопротивлялся. Пусть обладает. Но он чувствовал, что быстро надоел ей. Домой не хотелось. Нужно подумать в одиночестве. Может, он ошибается? Проезжая мимо магазина, решил зайти купить мяса. Пожарит вечером на картошке. На противне. Ей нравится. Да и ему тоже.

Идя между стоек с продуктами, обратил внимание на худого парня, стоящего у полки с пивом. Что-то очень знакомое лицо. Он его точно знает. Но откуда?… Нет, скорее он прав. Это не временное охлаждение отношений. С каждой неделей она всё меньше с ним разговаривает, избегает его. Уже изначально он немного озадачился, когда, обсуждая какую-либо проблему, она всегда с ним соглашалась. Она слышала его мнение, но всегда делала всё по-своему, соглашаясь с ним только словами. Полностью игнорировала его.

– Толик! Ты, что ли? – перед ним стоял этот худой.

– Да. Простите. Не припомню, – вглядываясь в лицо.

– Госпиталь… Помнишь? – худой пристально смотрел в глаза.

– Сержант? Аркадий! – удивлён. Неужели это тот злобный, толстый сержант, что лет двадцать пять назад выбил Арносову два зуба?

– Узнал-таки. И я тебя узнал… – шмыгнул носом.

Сержант. Как он тут оказался? Тогда, в госпитале, Анатолий был ещё «духом». Били его жестоко. Били в туалете. Били втроём. Последним ударом этот Аркадий вышиб ему сразу два зуба. Он тогда отказался убирать их палату, в которой лежали «деды». Он лежал в палате с такими же «духами». На другой день Аркадий подошёл к нему и сообщил, что они теперь друзья. Вся их палата довольна, что он не прогнулся, а главное, не вложил их. Он тогда промолчал. Не мог понять, как можно практически ни за что так избить, а потом, как ни в чём не бывало, называться другом.

– Ты как здесь, Аркадий?

– Ну вот, даже имя помнишь, – начал улыбаться. – И я тебя помню. Знаешь, я всё вспоминаю, как отхреначили тебя тогда. Поверишь… До сих пор переживаю. Честно… Тогда ведь пацаны были. Меня только положили, нужно утвердиться было. Прости. Я, правда, до сих пор переживаю.

– Ну, да. Ну, да… Ладно, приятно было видеть тебя, – развернулся, покатил тележку дальше.

Арносов раздражался. Что за хрень? Какие, на фиг, переживания! Сейчас будет разводить его на деньги. Видно ведь, алкашара. Откуда он в нашем городе вообще взялся?… Может быть, взять бутылку хорошего вина, которое Алёнка любит, к мясу?

– Толь! – сзади Аркадий.

– Аркадий, я спешу. Рад был видеть тебя… Хотя, по-честному, не очень. Ты переживал, говоришь? А я потом несколько лет щербатый ходил. Зубы в то время сложно было вставить, если помнишь. Бывай!

Идя дальше, достал телефон. Разволновался.

– Алён! Я в магазине. Нужно чего купить? Хочется тебе что-то? – чувствовал, что очень соскучился по ней.

– Как хочешь. Мне всё равно. Ничего не нужно, – голос чужой. Отстранённый.

– Я скоро буду.

– Ну, будешь и будешь…

Сунув трубку в карман, начал озираться. Искать глазами. Раздражение нарастало. Будет как всегда в последнее время. Она откроет дверь и уйдёт или на кухню, или в другую комнату. Будет заниматься «своими» делами. Он чувствовал себя, как предмет. Как мебель. Причём уже не совсем нужная. Вроде бы и купили кресло, но оно не вписалось в обстановку. И теперь и выкинуть вроде нельзя, и удовольствия от этого кресла никакого. Где же этот Аркадий?

Из угла вывернул Аркадий, неся корзину с полторашкой пива и бутылкой водки. Ещё там лежал хлеб и кусок колбасы.

– Давай выпьем с тобой? – Толя взял за рукав сержанта.

– Конечно.

Покидав продукты в машину, они зашли в ближайший двор. Открыли бутылку водки, купленную сержантом. Достали одноразовые стаканчики. Молчали. Смеркалось. Было уже почти темно, но фонари ещё не включились. Пили молча. После выхода из магазина не проронили ни слова.

– Ты же украинец, сержант. Как ты тут оказался-то? – разливая по стаканам.

– Да я уже второй год здесь. Отделочник. Нелегал, – небрит. Худой. Щёки ввалились. Волосы по плечи. Очки. Одет, как безработный европеец. Короткое ношеное пальто. Свитер с высоким горлом. Старые джинсы. На ногах – топ-сайдеры.

– Ясно, – разлив остатки водки, дал Аркадию его стакан. Выпил сам. Не закусывали. Вдалеке зажглись фонари.

Анатолий постоял, глядя на сержанта, всё держа в руках пустую бутылку. Аркадий, запрокинув голову, жадно пил. Выпив, весь сморщился и поднёс к носу рукав пальто. Нюхал. Арносов внимательно посмотрел на Аркадия. Размахнулся что есть силы и, вложив всю силу в удар, обрушил пустую бутылку на голову сержанта. Тот упал, как подкошенный. Бутылка не разбилась.

Толя постоял. Посмотрел, как из головы лежащего расползается по земле чёрное пятно. Не выпуская бутылку, достал сигарету. Закурил. Постояв с минуту, медленно развернулся и зашагал из двора.

Итальянка