Шизик

– Ты какого хрена тут делаешь? – тихо спросил он.

– Я за машиной своей пришёл! – Васе стало неуютно от тона и взгляда вошедшего.

– Андрей! – Вика вышла из комнаты. – Милый! Помнишь, я тебе говорила, что брала у знакомого машину, когда к Нинке в Богданово ездила?

Андрей молча, по-звериному, смотрел то на Вику, то на Васю.

– Так я ему отдала её, а он вот припёрся, наезжает, говорит, не отдавала я ему её, я уже хотела ментам звонить, – Викин тон был точно такой, как когда она просила машину.

Василий встал и обалдело смотрел на парочку:

– Вы в сговоре, да? Вы меня разыгрываете? Нет, вы так разводите совместно людей, кидаете! Ты думаешь, если свидетелей не было, я не докажу, что ты машину у меня брала?

– Ты видишь, Андрюша! Хорошо, что ты пришёл! Мне страшно, я-то ему дверь открыла, мало ли, думаю, а он тут орёт, требует.

Андрей подошёл к Васе и, взяв его за шиворот, как котёнка, поволок к двери. Шокированный ситуацией, Вася не сопротивлялся. Дверь отрылась, и, получив сильный пинок, он влетел в противоположную стену. Дверь захлопнулась.

Копылов вышел из подъезда и, потирая болящий зад, стоял, ждал, когда пройдут навернувшиеся от обиды слёзы. Что делать дальше, он не знал.

Дверь подъезда распахнулась, и из него вышла «газовая женщина»:

– Шо? Прошла любовь? Не реви, она постоянно кавалеров меняет. Пользуется людьми, пока они ей нужны, а когда уже брать нечего, выбрасывает, как мусор. Такое бывает, не бери в голову, – тётка запустила руку в карман широкой юбки и, вытащив оттуда кулак, протянула ему. – На! Хошь семчат? Полузгай.

Сеть

Астахов ехал в маршрутке на работу. Он был небольшого роста, худощав, волосы длинные. В майке с капюшоном, чёрных слаксах и высоких белых кроссовках. Проезжающие мимо машины были грязны. Всё кругом было сыро и грязно. Грязная обувь. Грязные дороги, машины. Раздражало. И нет солнца. Настроение просто отвратительное, а ещё предстоит работать. Зашедшая бабка встала рядом, напирая на него своим объёмным пузом, наверно, надеялась, что Сергей уступит ей место.

– Астахов, вот почему ты такой упёртый придурок? – Лариска, всегда сдержанная и ласковая с ним, возмущалась его выходкам. – Сколько раз я тебе говорила, не садись за мой стол! А если садишься, то не нужно жвачки свои под столом приклеивать!

Лариса пыталась отчистить чёрные колготки от белой жвачки. Была явно раздражена. Полновата, но симпатична. Брюнетка.

– Вот что теперь делать? Не оттирается! Короче, на тебе деньги, сейчас пойдёшь, купишь три пачки бумаги и заодно мне колготки, двойку, сорок ден. Понял? И пулей туда и обратно. Сегодня дел много, у Зои Павловны умер муж, тебе придётся много заданий выполнить.

– Это не я жвачку приклеил, Лариса! Я вообще за ваш стол не садился, – промямлил Сергей и поплёлся к выходу. «Посмотрим ещё, кто придурок. Со мной так нельзя», – подумал Астахов.

– Ладно, Серёж, извини. С утра с мужем поцапалась, на тебе, выходит, злость срываю. Фиг с ними, с этими колготками, даже если и ты. Купи только новые, пожалуйста.

– Что улыбаешься, Серый? – курящий на улице Петька был, очевидно, с похмелья, вид был подобающий.

– Да ничё так… Ты чего, бухал, шоль, вчера? Рожа шо жопа, – Серёга достал свои сигареты. – Слышал, у Зойки муж коньки отбросил?

– Неа, не слыхал! Я вчера, прикинь, и водяру, и пиво накирдычил, а потом пацаны ещё травы дали покурить. Сейчас гайки крутить, а сил нет, пот долбит, голова болит. Слышь, Серый, – оживился Петька, протягивая деньги, – купи мне полторашку пивасика!

– Да иди ты на хрен! Мне бумагу ещё тащить, буду я тебе таскать, нашёл ишака, – плюнув на асфальт, Сергей развернулся и пошёл.

Зоя Павловна на работу не вышла. Поэтому работой его не завалили, и он откурьерил, как и полагалось, до пяти часов, и пошёл опять на маршрутку. Приехав домой, с загадочной улыбкой включил компьютер. Матери ещё не было.

Зашёл на сайт под одним из своих выдуманных имён. Он сразу создал себе несколько страниц от разных имён. Одна была от девушки, одна – от женщины в возрасте, три – от мужчин и одна – от молодого красивого парня. Фото он находил в поисковике, задавая тему «красивые лица – фото», создавал страничку, и человек рождался. Зайдя на страницу Ларисы, он перешёл на страницу её мужа. Он был в сети – повезло. Выбрав фото, где её муж был вместе с Ларисой, он подписал в комментариях: «Твоя жена отлично трахается. Я пёр её во все дыры два месяца назад в Египте».

Улыбнувшись, он пошёл на кухню, сделал себе пару бутербродов с колбасой, полив сверху майонезом и кетчупом, и с улыбкой вернулся к компьютеру. «Ты кто такой?» – писал муж Лары. Главное, ответил, если бы молчал, дело было бы кислое. Главное – втянуть чувака в разговор, а там уж дело техники. Главное, кидать фразы и пропадать. Обычно он делал так на протяжении недели, а потом, если чувак был настырный и всё писал ему, удалял свой профиль и создавал новый. Серёга знал, что в конце января Лариса без мужа с подругой летала в Египет. Он много подробностей знал о её поездке. Знал он также, что Лара больше всего на свете любит своего красавчика-мужа, и очень переживала, что он не смог поехать. А чтобы не пропадала путёвка, которую они вместе с мужем и купили, предложила подруге.

«Тебе-то какое дело, кто я? Твой молочный брат! Ты лучше свою Ларису сосать бы нормально научил», – Серёга уже ржал, представляя, как красавчик это читает. Он видел его несколько раз, когда тот приезжал за женой на работу. Всегда такой вежливый, всех запомнил по имени. Ему так: «Здравствуйте, Сергей!» Вот тебе и здравствуйте. Это за придурка! «Ты – урод! Ты кто такой? Скотина! Ты думаешь, я тебе верю?» Конечно, веришь! Разве нет? Не верил бы, не писал бы и внёс в «чёрный список». Довольно откусив бутерброд, Астахов написал: «У неё на жопе родинка, на бабочку похожа. И бреет она налысо. Мне сейчас некогда, завтра поговорим. А ты её пока сосать научи», – и вышел из сети с этой страницы. Было приятно. Было очень приятно. Всё вставало на свои места, жизнь приобретала смысл. Он был сильным и всемогущим. Первый день писать больше нельзя. Пусть мучается. Про интимные подробности он знал, потому что женщины в отделе обсуждали свои дела открыто, как будто его вообще не существовало. Зачастую его просто не видели, воспринимая как серую тихую мышку.

Взяв в руки второй бутерброд, он по ежедневной привычке зашёл в сеть от лица девушки и начал выискивать супружеские пары. Найдя мужа женщины, которая была в сети, он подолгу сидел на его странице. Изучал друзей, по фото понимал интересы, узнавал все подробности и начинал игру: «Марина! Я пишу Вам, потому что больше не могу! Мы с Борей любим друг друга. И я бы Вам ничего не писала, как он и просит. Но поймите и меня, я жду от него ребёнка!» – Сергей зевнул. За полгода, как он придумал себе это развлечение, оно уже стало надоедать. Нет, конечно, приятно, что эта Марина через полчаса переписки будет реветь, не находить себе места, ночью не спать, закатит, скорее всего, скандал мужу, но начало надоедать. То удовольствие, что он получил, пообщавшись только что с мужем Ларисы, в виртуальном знакомстве не испытаешь. Нужны живые люди.

Утром он, как никогда, торопился на работу. Ему не терпелось увидеть Ларису. Увидев её, он понял, что не ошибся в своих ожиданиях. Лицо Ларисы было отёкшим, сама она была как пришибленная, молчала и смотрела в точку.

– Серёжа! Зоя Павловна пришла, она тебя к себе звала. Она там с Эдиком у себя в кабинете, зайди к ней, – даже голос Ларисы был пришибленным.

Зайдя к Зое Павловне и увидев её в трауре, убитую горем вместе с сыном, он моментально принял решение. Он знал, что будет делать! Он знал, что будет теперь дальше!

– Серёженька, здравствуй, дорогой. Ты же знаешь, что у нас случилось… Я ненадолго зашла… Мне тут нужно кое-что сделать. Не могу же ребёнка одного оставить… Пойди, пожалуйста, дойди до магазина с Эдичкой. Он чипсов захотел. На денежку и себе что-нибудь купи, – когда выходили, Зоя Павловна придержала его за рукав и прошептала на ухо. – Только, Серёженька, будь с ним повнимательнее, он так переживает… Он так любил своего папочку.

– Конечно, Зоя Павловна. Пойдём, Эдь, сходим, – взяв тёплую ладошку в руку, он направился из кабинета.

Едва дождавшись конца работы и примчавшись домой, он сразу включил компьютер. Создав страницу девочки на год старше Эдика, он сразу нашёл его в сети. Эдик уже был у своего планшетника. «Здравствуй, Эдик! Ты, наверное, меня не знаешь, но я – твоя сестра. Наш с тобой папа умер. Ты-то можешь с ним хоть попрощаться, а меня с братиком мама не пускает даже на похороны», – Сергей испытывал истинное наслаждение от переписки. Он упивался болью этого ребёнка. Он даже забыл пообщаться с мужем Ларисы.

«Как ты знаешь, я очень любила папу и уже наелась всяких таблеток. Если ты этого не сделаешь тоже, то ты, значит, его и не любил. Всё, не могу уже писать, я умираю», – написал в окончании многочасового диалога Азаров.

– Серёжа, ну что ты так смеёшься-то всё? Ночь уже на дворе, – сказала мать из-за двери.

– Да, мамочка я сейчас ложусь, – Сергей чувствовал себя по-настоящему счастливым, когда выключал компьютер.

Наутро он проспал. Мать уходила раньше, и он вставал по будильнику. Но сегодня он его просто не слышал. Проспал сильно, он уже час как должен был быть на работе. Начал хаотично бегать, надевая на бегу рубашку, натягивая свитер.

На работе даже никто не обнаружил, что его нет. Все сидели как-то молча, отстранённо. Спрашивать ни у кого ничего не стал, пошёл курить на крыльцо. Следом вышла Лариса.

– Дай сигарету, Серёж.

– Да вы ж не курите? Нате, конечно.

– Эдик Зои Павловны вчера покончил жизнь самоубийством… Что теперь с ней, бедной, будет?

Астахов ликовал, он отвернулся, якобы вытирая слёзы. Такого приступа внезапного блаженства он ещё не испытывал. «Что с Зоей, говоришь, будет? Теперь Зоя пообщается с мамой сестрёнки и братишки этого сраного Эдика! И отправится туда же, куда уже ушли муженёк и сыночек». Астахов не смог удержать счастливую улыбку, стоя спиной к молчаливой Ларисе.

Настройщик

– Лёва! Дорогой! Я попрошу тебя… Ты не мог бы как-то выкинуть это гнездо с сороками? Мне они, понимаешь, пожрали уже всё тут на даче.

Сорочье гнездо было высоко на дереве, но Лёва искренне хотел помочь тёще. Взяв палку и подставив высокую лестницу, он полез на дерево. Гнездо было свито из какой-то проволоки, веток и очень крепко держалось на ветках. Давидович вспотел. Пришлось спускаться попить воды – отдыхать. Потом карабкаться с палкой опять вверх. Наконец Лёве удалось сбить ненавистное гнездо точным и сильным ударом. Издав победный клич, он быстро спустился вниз.

– Рима Аркадьевна, ваше приказанье выполнено, – выкрикнул он тёще, бравируя и кривляясь.

Сверху раздавался истошный крик сороки. Подняв голову и щурясь от солнца, Лев смотрел, как кружит птица.

– Спасибо, Лёвушка, уважил старуху, – Римма Аркадьевна сидела в плетёном кресле-качалке и пила чай.

Давидович медленно, предчувствуя нехорошее, приближался к гнезду, палку из рук он до сих пор не выпустил. Подойдя к гнезду, лежавшему на боку и перевернув его, он понял отчаянные крики сороки. Он убил её детей. Убил просто так, не думая, что убивает. Убил, чтобы понравиться этой надменной старой тётке, и по её прихоти. На лбу и в подмышках выступил пот. Холодный пот. Давидович стоял, жадно выдыхая воздух, и смотрел на кружащую над ним мать, детей которой он только что убил. На глазах Льва были слёзы.