Инвестком

– Простите, а для чего вы мне будете нужны, если я всё налажу на свои деньги? – не удержался от встречного вопроса Игорь. – Я предлагаю идею и работу в обмен на рабочий стол и финансирование небольшой рекламы. Мне кажется, справедливо.

– А кто сказал, что у вас получится? – всё так же с недоверием спросил директор.

– Кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Вы же обещаете в рекламе неограниченное финансирование. Я не навязываюсь. Дело ваше.

Они говорили на разных языках. Директор явно был из той нахальной породы людей, которые, ничего не вложив, хотят задаром получать прибыль. Впрочем, директор, кажется, ровно то же самое думал об Игоре.

Игорь поднялся и хотел уйти, но директор предложил:

– Вы говорите, что опытный риэлтор. Ну так поработайте. У нас очень даже неплохо. А там посмотрим…

– Трудовой договор вы подпишете, или вам надо верить на слово? – поинтересовался Игорь. – Один экземпляр дадите мне на руки?

Директор скривился, словно у него заболели зубы, но всё-таки пообещал:

– Подпишем и дадим. Не опасайтесь. На днях выйдет с больничного секретарша.

«Ничего он не подпишет, – понял Игорь. – Будет тянуть до последнего, авось я смирюсь». Судя по поведению директора, дела на фирме обстояли не ахти как.

Теперь предстояло побеседовать с зав. отделом купли-продажи. Пока Игорь сидел в холле, от того вышел солидного вида прилично одетый мужчина с пачкой листовок.

– Что, дали расклеивать? – заинтересовался Игорь.

– Да, сказали, что неделю нужно поклеить, – мужчина говорил без эмоций, словно так и было нужно.

– «Из интеллигентов, наверняка остался без работы, риэлтором никогда не работал, пару месяцев побатрачит и уйдёт», – оценил его Игорь. Стало слегка жалко мужчину, но он промолчал.

Заведующим отделом оказался бойкий, нахальный и совсем молодой человек. Минут пять, не больше, он разговаривал с Игорем, так и не сказав ничего существенного, зато раздражался, когда Игорь задавал вопросы. Выяснилось, что высокие проценты – блеф и что насчёт выкупа квартир всё не так просто. В заключение молодой человек попытался всучить Игорю пачку листовок для расклейки.

– Расклеите в нашем районе, строго в тех местах, где я вам скажу. Поклейте неделю, потом поставим вас на дежурства, – субтильный молодой человек в собственных глазах наверняка выглядел генералом, а Игоря принимал за лоха.

– Вы разве не знаете, что от листовок никакого толка? – осадил его Игорь. – Листовки не позднее завтрашнего дня сорвут дворники. У вас что, нет даже расклейщиков?

На листовках напечатаны были только два телефона фирмы. Если кто-то все же позвонит, заявку наверняка передадут кому-то из своих, скорее всего самому молодому человеку. «Маленький лохотрон», – сообразил Игорь. Заманивают неопытных людей, те побегают месяц-два, а сливки снимут другие. Впрочем, похоже, со сливками было негусто.

– Вам бы ещё научиться разговаривать с людьми, – пожелал на прощание Игорь.

36

Через несколько недель поисков Игорь остановился на фирме «Москва-эстейт», недалеко от станции метро «Профсоюзная». Не то, чтобы эта фирма понравилась, скорее нет, но выбора не было никакого. Игорь решил попробовать и просидел там почти целый год, за который он так и не понял, чем эта фирма лучше его «Мегаполиса» и как ей удавалось выживать. Риэлторов здесь вроде бы не «кидали», зато это было царство сна, в котором, как в зеркале, отражалось российское, приличное и ненавязчивое, лицо безработицы. Люди, вместо того, чтобы ходить на биржу труда, ходили на работу, где месяцами ничего не делали и не получали зарплату.

В первой, большой комнате сидели сам директор, ничем не выдающийся человек, иногда он спал, уронив голову на руки, менеджеры и с десяток стажёров, которых месяцами якобы чему-то учили. Среди стажёров выделялся седой старик лет за семьдесят, бывший настройщик пианино, добродушный склеротик. Он целыми днями сидел за большим столом и участвовал в непрерывном разговоре, где все другие участники попеременно менялись – разговор был ни о чём, но его голос служил таким же привычным фоном, как полное молчание телефонов, жужжание неизвестно откуда взявшихся мух и полусонная секретарша за стойкой, где она вечно раскладывала свой нескончаемый пасьянс на компьютере. Работали, по наблюдению Игоря, только несколько человек.

Во второй комнате, разделённой надвое, сонно сидели, занимались своими делами и время от времени менялись риэлторы. Пожалуй, единственная достопримечательность – старый большой шкаф, куда складывали отработанные заявки. В этом шкафу Игорь и отыскал свой единственный стоящий вариант за год. Требовалось расселить современную трёхкомнатную квартиру в красивом новом доме на Новочерёмушкинской улице – дом этот виден был из задней комнаты, где находилась касса и где иногда сидела бухгалтер. Кто-то из риэлторов этой квартирой уже занимался, но то ли из жадности, то ли по незнанию так сильно занизил цену, что расселенцы отказались подписывать с ним договор. Присутствовало и ещё одно обстоятельство, о котором Игорь не знал вначале и которое могло отпугнуть и риэлтора, и будущих покупателей. Новый семнадцатиэтажный дом, в котором все квартиры больше года как были заселены, оказался не сдан строителями, то есть не принят префектурой. Типично московский парадокс: сила чиновников и их аппетиты так велики, что построить дом намного быстрее, чем собрать нужные подписи и получить заветное, на вес золота, решение. Но Игорь знал только, что квартира была неприватизированная. Его это не пугало.

Встретила Игоря молодая симпатичная грузинка Манана и стала показывать квартиру. Квартира была большая, современная, с одиннадцатиметровой кухней, с эркером. В светлых комнатах – симпатичные цветочные обои и нарядная, хотя и недорогая, мебель. Лишь в одной комнате, угловой, открыв дверь, – Манана не успела его предупредить – Игорь почувствовал смрадный дух и увидел лежащую на грязной постели почти голую женщину с мутным взглядом и страшными язвами на ногах, грязный стол, неубранную посуду, водочные бутылки на подоконнике, и тотчас захлопнул дверь.

– Здесь живут мой бывший муж с матерью, – пояснила Манана, – они сильно пьют. Серёжа недавно ударил её бутылкой по голове. Вот с ними мы и хотим разъехаться.

– А мы – это кто?

– Я с дочкой, папа с мамой и мой новый муж Виталий.

– А дочка – от Сергея? – неуместно спросил Игорь.

– Нет, – смутилась Манана. – От первого мужа, настоящего. Мы беженцы из Абхазии. Тенгиза убили при штурме Сухуми.

– В девяносто третьем году?

– Да. Нино тогда было пять месяцев. Нас вывезли на российском корабле в Сочи, меня с Нино и родителей. А Тенгиз остался защищать город. Наши там были с одними автоматами против танков и БТРов. Абхазы нас обманули. И русские тоже. Подписали мирное соглашение[66 - Мирное соглашение – имеется в виду соглашение «о прекращении огня и выработке механизмов контроля» от 27 июля 1993 г. В соответствии с этим соглашением, грузинская сторона отвела свои тяжёлые вооружения на предписанное расстояние от линии фронта. Соглашение было в одностороннем порядке нарушено абхазской стороной. Эти факторы и предательские действия со стороны сил, поддерживавших свергнутого президента Грузии З. Гамсахурдиа, а также негласная, но активная поддержка абхазской стороны со стороны российских вооруженных сил, расквартированных в Абхазии и привели в конечном итоге к захвату Сухуми абхазскими и союзными с ними силами.], – в соответствии с соглашением Грузия вывела тяжёлые вооружения, а абхазы сдали оружие на хранение русским. Русские за деньги им всё вернули и сами участвовали в штурме. Чеченцы, казаки, северокавказцы – это была очень хорошо продуманная операция. Говорят, её планировали в российском генштабе. В плен никого не брали.

– Я слышал, отрезанными головами играли в футбол?

– Я тоже слышала, – сказала Манана. – Когда подписали соглашение, мы поверили и вернулись в Сухуми, всего недели за три до штурма. А Тенгиз оставался в городе всё время. Родители у него жили в Гагре, их убили ещё осенью девяносто второго года. Мы с Тенгизом закончили Сухумский университет. Успели. В перестройку в университет не стали брать грузин. В Тбилиси в противовес решили открыть в Сухуми филиал Тбилисского госуниверситета. «Айдгылара» – это абхазское национальное движение – в ответ устроила беспорядки[67 - Беспорядки в Сухуми в знак протеста против открытия филиала Тбилисского государственного университета происходили 15–18 июля 1989 года. Погибли 17 человек, 448 было ранено. Спровоцированы «Айдгылара», абхазским национальным движением. Эти беспорядки можно рассматривать как генеральную репетицию будущей войны 1992 года.]. Они не хотели, чтобы в Сухуми учились грузины. С этого всё и началось. Даже чуть раньше – та же «Айдгылара» устроила сход с демонстрациями в селе Лыхны, стали требовать отделения. Они очень старались, вплоть до самой войны[68 - Грузино-абхазская война 1992–1993 гг. – вооружённый межэтнический конфликт, в котором, кроме грузин и абхазов принимали участие ополченцы из России (казаки, формирования Конфедерации горских народов Кавказа, чеченские сепаратисты, а также, неофициально, российские военные). В результате войны 1992-93 гг. Абхазская автономия де факто завоевала независимость от Грузии, а сотни тысяч этнических грузин вынуждены были бежать за пределы республики. Конфликт сопровождался массовыми зверствами с обеих сторон, вероятно, можно говорить о геноциде грузин.], но главные кукловоды были в Москве. Хотели наказать Грузию за 9 апреля.[69 - За 9 апреля – с 4 апреля 1989 года в Тбилиси перед домом правительства начался бессрочный митинг, организованный лидерами грузинской оппозиции в ответ на демонстрацию 18 марта 1989 года в абхазском селе Лыхны, организованную «Айдгыларой» при поддержке местных партийных и советских функционеров за выход Абхазии из состава Грузинской ССР и переподчинение России. Митинг в Тбилиси быстро перерос в выступление против коммунистического режима, за свободу и независимость Грузии. В ночь с 8 на 9 апреля войсками были предприняты действия по разгону митинга. Использовались слезоточивый газ «Черёмуха», газ «Си-эс» (самовольно), резиновые палки и малые сапёрные лопатки. Погибли 19 человек, в основном от асфиксии в результате возникшей на площади давки, усиленной отравлением сильнодействующими химическими веществами.]

– Я вам очень сочувствую, – сказал Игорь. – Россия вела в Грузии двойную игру. Имперские комплексы. Я не вижу никаких рациональных мотивов. Знаю, что очень много людей погибло в Кодорском ущелье[70 - Кодорское ущелье – соединяет Грузию и Абхазию, проходит через горную Сванетию, расположено на высоте от 1300 до 3984 м. После падения Сухуми и поражения Грузии в 1993 году десятки тысяч грузин вынуждены были бежать из Абхазии из-за проводившейся этнической чистки через Кодороское ущелье в условиях наступившей в горах зимы. От обморожений, из-за отсутствия пищи и тёплой одежды сотни людей погибли, потеряли здоровье, многие пропали без вести. По существу, это была очень крупная гуманитарная катастрофа.]…

– Да, – сказала Манана, – там тысячи людей замёрзли. В горах уже наступила зима, а люди были в летней одежде, без пищи и воды.

Игорь не стал расспрашивать, как Манана попала в Москву, как и зачем вышла замуж за Сергея. Этот брак казался странным, но ведь всякое бывает. Захочет, сама как-нибудь расскажет…

37

Кровавые волны далёких войн регулярно докатывались до Москвы. Так докатываются волны цунами, утихая…

Игорь видел: москвичи к сообщениям с периферии распавшейся империи, где бушевали конфликты и лилась кровь, относились довольно равнодушно, мало вникая в то, что там происходит, – с тем же ленивым любопытством они, наверное, встретили бы сообщение об инопланетянах – и СМИ о многом не говорили, и он, Игорь, тоже очень многого не знал. Да и знание его было чисто умозрительным, схоластическим, лишённым красок. Люди устали, они заняты были выживанием; это была физиологическая защита – не знать, не вникать… Чечня казалась не ближе, чем Афганистан. И даже Будённовск[71 - Будённовск – вторжение отряда чеченских террористов в составе 195 человек во главе с Ш. Басаевым в г. Будённовск (районный центр Ставропольского края) 14 июня 1995 года с последующим захватом заложников (более 1600 человек) и больницы. В процессе спецоперации погибли 129 человек и 415 ранены. В результате переговоров террористы согласились освободить заложников (до этого в результате штурма 17 июня освобождены 61 человек), а российские власти – прекратить боевые действия в Чечне, вывести войска и предоставить возможность террористам вернуться в Чечню. Завершение спецоперации и возвращение террористов в Чечню произошло 18 июня 1995 года.] и Первомайское[72 - Первомайское – 9 января 1996 г. чеченские террористы во главе с Салманом Радуевым и Хункар-Пашой Исрапиловым атаковали г. Кизляр в Дагестане. Первоначальная цель: ликвидация вертолётной базы федеральных сил. Однако в ходе событий боевики закрепились в местной больнице и взяли более 3700 заложников. Под влиянием руководства Дагестана (аргументы неизвестны), боевики со 100 заложниками согласились вернуться в Чечню, однако были блокированы на границе, после чего захватили село Первомайское. 15–18 января состоялся штурм села Первомайское, однако основная часть боевиков с заложниками сумела вырваться из окружения. 9 февраля 1996 года Государственная Дума постановила амнистировать участников «противоправных действий» в Кизляре и Первомайском при условии освобождения оставшихся в плену заложников. В результате боёв в Кизляре и Первомайском погибли 78 военнослужащих, милиционеров и мирных граждан, несколько сотен человек были ранены. Боевиками уничтожено 2 вертолёта МИ-8 и 2 БТРа.] – на самой периферии сознания. Где-то в другом мире привозили гробы, хоронили убитых; через несколько лет войны чеченцы внезапно, как по мановению волшебной палочки, заняли ценой многотысячных потерь захваченный российской армией Грозный[73 - Чеченцы внезапно заняли Грозный – 6 августа 1996 г. в результате операции «Джихад» 850 чеченских боевиков заняли город, в котором находилось 15–20 тысяч российских солдат. В ходе последующей битвы за Грозный боевикам, к которым присоединилось примерно 2 тысячи народных ополченцев, удалось удержать город. В результате боёв за Грозный с 6 по 22 августа 1996 года по российским официальным данным федеральная группировка войск понесла потери: убитыми – 434, ранеными 1407, пропавшими без вести (фактически погибли) – 182 человека. Разгром русских войск в Грозном в августе 1996 года привёл к поражению России в Первой Чеченской войне.], потом был Хасавьюрт[74 - Хасавьюрт, – Хасавьюртовские соглашения – совместное заявление от 31 августа 1996 года представителей Российской Федерации и Республики Ичкерии о разработке «Принципов определения основ взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской Республикой» (прилагались к заявлению), положившее конец Первой чеченской войне.] – облегчение пополам со стыдом. Всё происходило словно на другой планете… Вместо могучей и непобедимой предстали солдатики-срочники, мальчики, не обученные как следует воевать. Разворованную армию добивали коррупция, бестолковщина и пьянство. Росли недовольство и презрение к ничтожной власти и злоба против воинственных чеченцев. Тень этой злобы падала на весь Кавказ…

… А людей, как щепки после кораблекрушения, выбрасывало на берег. Иные из них добирались до Москвы, и сейчас, на одно мгновение, Игорь их вспомнил всех…

…Беженка из Грозного Серафима, красавица, она совсем недолго проработала у Игоря агентом. Потом оказалось, что Серафима каким-то образом получила вид на жительство в Австралии.

…Чеченка с выбитым глазом, которая покупала у него комнату, – Игорь в то время работал в «Жилкомплексе». Женщина была ранена в Первую чеченскую войну. Осколок был русский, артиллерия Рохлина[75 - Артиллерия Рохлина – во время штурма Грозного (1994-95 гг.) генерал-лейтенант Рохлин командовал 8 армейским корпусом, наиболее успешный и целеустремлённый из российских генералов, широко использовал артиллерию для обеспечения действий пехоты и подавления противника.] била по квадратам, но она кляла и ненавидела Шамиля Басаева. Бывшая инженер-нефтехимик, она потеряла в Грозном всех родственников и теперь торговала на рынке, заведя своё маленькое дело. Возвращаться в Чечню, откуда несколько десятилетий назад были депортированы её родители, умершие в Казахстане, к родовым башням и незахороненным родичам, под сень воскресшего Пророка она больше не хотела. За годы, проведённые на чужбине, Фатима стала почти русской.

… Раиса Сметанина, тоже инженер, из Тбилиси. В независимой Грузии места ей не стало. НИИ, где она работала, закрылся, ни работы, ни зарплаты, ни родственников в Грузии у Раисы не осталось, и на русских после Абхазии стали смотреть косо – говорили, что продажные русские генералы за деньги послали русских лётчиков бомбить грузин, и что русские офицеры за деньги передавали абхазам оружие. Раиса Сметанина тоже покупала комнату и так и осталась работать агентом.

…Женщина-врач из Кутаиси, решившая перебраться в Москву и случайно оказавшаяся дальней родственницей Нани Орбелиани[76 - Нани Орбелиани – по замыслу автора данный роман является последним в серии из пяти романов, объединённых под общим заглавием «Идеалист» («Кооператор», «Политик», «Финансист», «Риэлтор» и «Инвестком». О Нани Орбелиани предполагается рассказать в третьем и четвёртом романах, «Финансист» и «Риэлтор» (одна из линий).]… Да, Нани, смуглолицая красавица Нани, рождённая для страданий, в которую Игорь был когда-то влюблён. Но много-много лет прошло с тех пор, почти тридцать пять… О Нани сейчас лучше было не думать. Нани почти десять лет в психбольнице. Игорь на миг представил Кодорское ущелье. Чеченские бандиты убивают её мужа, затем насилуют и убивают дочку-подростка (сын Нани за год до этого погиб в Гагре), потом со смехом насилуют саму Нани…

Следом за Нани представились Игорю армяне из Карабаха – у этих всё было благополучно, но решили подальше уехать от войны. Их сыну, торговавшему водкой, Игорь продал собственную квартиру в Орехово-Борисово, в которой они с Юдифью боялись жить из-за бандитов. Квартира находилась на первом этаже, москвичи о ней и слышать не хотели, так что Игорю очень повезло с этими кавказцами…

И Изольда, его любимая Изольда, рыжеволосая красавица с фигурой и ногами богини, Изольда тоже была беженкой – из Баку…

… Да, Изольда, чудо природы, высокая, стройная, которую он так любил, и по-прежнему любит, несмотря на расставание, и каждый год ездит к ней в Германию, с тех пор, как она развелась со своим кратковременным мужем. И, может быть, когда-нибудь уедет совсем…

… Изольда – это вовсе не немецкое имя. Мама – еврейка, пианистка, была очень романтично настроена… Тристан и Изольда… Мама очень любила Вагнера… Антисемита… Все окончательно перепуталось в доме Облонских…

… На грани XX века инженер из Ганновера приехал за богатством в Российскую империю, в сонную мусульманскую провинцию у границы с Персией, где женщины по-прежнему носили чадру, и где, казалось, ничто не предвещало скорую бурю. Восток еще спал, быть может, только начинал просыпаться… Нефть… Баку… Русский капитализм получал здесь международное крещение… Братья Нобели, Ротшильды, Рокфеллеры, черный город, крики муэдзинов, экзотика, запечатленная на старых фотографиях и открытках, которые совершенным чудом сохранились…

… Он работал в «БраНобеле»[77 - «Бранобель» – товарищество нефтяного производства братьев Нобель (сокр. «БраНобель») – крупная нефтяная компания, основанная в 1879 году братьями Нобель, занималась добычей, частично перерапботкой и транспортировкой нефти. Основные районы нефтедобычи «БраНобеля» – Баку и Челекен (Хазар) в Туркмении.]. Женился на местной немке из Еленендорфа[78 - Еленендорф – немецкое поселение в Азербайджане, основанное в 1819 году переселенцами из Швабии. Названо в честь Великой княжны Елены Павловны, дочери], согласно семейным преданиям, красавице. Изольда слегка похожа на нее, только смуглее – от примеси армянской крови.