Младший сержант Ф. Крюгер

Можно было подумать, что это тень от облака, проплывающего, гонимого усиливающимися порывами весеннего ветра, если бы не одно обстоятельство: пасмурно, и небо полностью затянуто. Голубой отлив, подтверждал, что это нечто другое, зловещее и не несущее ничего доброго.

* * *

На следующий день, после учений, Дениса вызвали к замполиту, для важного разговора. Сразу же всплыл инцидент с Шуйским. «Все-таки настучал летеха, – подумал Денис»

Ночи не хватило на восстановления сил, и мышцы ломило, от вчерашних упражнений с неподъёмными катушками.

Майор ждал младшего сержанта, в кабинете командира, стучал пальцами по столу и мычал мелодию "Журавлей", вклиниваясь в песню Марка Бернеса, доносившуюся из радио.

Стук в дверь, вывел из лирического настроения и, приняв презентабельный вид, он воскликнул как можно сердитее: – Да, да младший сержант, проходи. Жду тебя с нетерпением. И как ты допустил такое?

Пристальный взгляд майора не предвещал ничего хорошего. Он любил, поначалу напустить страху, даже если вызывал для похвалы и поощрения. Он любил наблюдать, как реагируют на его тон, и считал это неплохой шуткой. Даже на день рождение жены, пряча цветы за спиной, начинал сердито "Как ты могла". Жена, привыкшая к такому, подыгрывала, и восклицала – "Что, что я наделала милый?». А он довольный собой протягивал букет и завершал – "Как ты могла, милая, даже в мыслях допустить, что я приду без цветов".

Так и сейчас, он сидел в решительной позиции, развернувшись к двери, выставив одну ногу немного вперед, оперившись о колено рукой, а другой нервно крутил карандаш между пальцами.

– Здравие желаю товарищ майор. Младший сержант Ипатов по вашему приказанию прибыл, – стараясь, как можно бодрее, отчеканил Денис, но неровный голос и неловкие движения выдавали волнение.

– Еще бы не пожелал. И тебе желаю, – грозный тон, к концу предложения перешел на дружеские интонации. Замполит откинулся на стул, и посмотрел на Ипатова тем взглядом, которым смотрят, если узнали о человеке что-то новое, неожиданное. Он как бы примеривал на Ипатова, новый костюм, невольно открытого качества, стараясь приладить его к образу, и одновременно обдумывая, как это может пригодиться в дальнейшем.

Затем уставился на календарь, висевший на стене.

–Так значит ты творческая личность. Незаменимая единица! – он еще раз окинул взглядом портного, с головы до ног Дениса и продолжил. – Не успел ты прибыть в дивизион…, как сразу же....

Денис передернулся, мысленно закончив фразу замполита – "злостно нарушил дисциплину" – и ошибся.

Замполит продолжил голосом, в котором слышалась наигранная досада:

– Отбываешь. Отправляешься в командировку, в штаб армии ПВО по запросу, когда такая незаменимая единица, может пригодиться и тут, в родной части… Ладно. Вот тебе приказ. Сегодня в наряды тебя не ставят. Собирайся, выпиши увольнительную, постирайся и погладь форму. Завтра с утра на вокзал, купишь билет и отправляйся на место назначения. Все понял?

– Так точно, товарищ Майор, – выпалил Денис, не зная, радоваться этому или огорчаться. – Зачем? А кто еще едет?

– Один отправляешься. Няньки немае. Штабу, художники требуются. Запрос на тебя пришел. Видно, хороший ты художник, Ипатов. Что же ты молчал? Так, наверное, хотел в тайне оставить свои таланты, а зря. Художникам везде почет. Будем надеяться, долго тебя не продержат, а вернешься, там и найдем применение твоим талантам. Альбомы дембелям малевать не в счёт, это уж без меня и чтоб я не знал, иначе найду, накажу, а альбом уничтожу, будешь заново малевать. Понятно? Понятно. У нас красная комната до конца не оформлена, да и рекламные щиты вокруг плаца, требуют марафета, так что готовь кисти, карандаши и что там у вас еще… Вернешься и за работу. А сейчас. Кругом! Шагом, марш! Художник, вашу…

Когда майор остался один, он замычал, подпевая, уже другому произведению, несущемуся из динамика

* * *

Военные двигались как приведения, измученные учениями. Из офицеров в казарме был только замполит, остальной же командный состав обнимал подушку или сопел в бок жене. Жизнь двигалась, как и всегда по расписанию, но лишенная какой-либо инициативы и блеска. Денис же, если, не считать дискомфорт в теле и небольшого тумана в голове от недосыпа, чувствовал себя отлично. Мысль, что он смоется из дивизиона, приговоренного к каторге бесконечных учений, вселила оптимизм и сняла усталость, так что наваленные хлопоты перед поездкой, давались легко и с удовольствием

Весь день был свободен, и он бесцельно слонялся. Постиранная форма висела в сушилке, среди комбинезонов, горой наваленных на горячие трубы, среди валенок, влажных и измученных на полигоне и, судя по повышенной влажности в помещении, просохнет не скоро. Глажка откладывалась.

Не придумав, ничего лучшего он решил черкнуть пару строк домой. Сев за стол в красной комнате Денис, взял ручку и листок бумаги, подпер голову рукой и стал рассматривать плакаты, которые нужно будет обновлять или переделывать, когда он вернется.

Комната напоминала класс перед уроком: так же стояли парты с поднятыми на них стульями а, он пришел первым, сидит и ждет одноклассников и учителя. Начнется урок, и армия растает как кошмар задремавшего ученика.

Но высшие силы, влияющие на нашу жизнь, дергающие за нити судеб, никогда не отдыхают, как будто разыгрывая шахматную партию между собой, радуясь победам и расстраиваясь поражениям, блефуя и, подставляя друг друга. Войны, уносящие миллионы, стихийные бедствия, страдание и даже минутные радости и годы счастья, скорее всего, всего лишь комбинация и стратегия холодных и расчетливых, не знающих сострадания и сопереживания сил. Хотя может быть, они вместе со своими фигурками, переживают весь колорит эмоций в поворотах человеческой судьбы, кто знает?

Как бы то ни было: отрезок времени, между красной комнатой и штабом ПВО, не закрепиться в памяти Дениса и он никогда не будет вспоминать поезд, вокзал и то, как он добрался от вокзала до военной части. Все это растает как сон, не оставивший дорожки в нейронах, запечатывающих все виденное и слышанное в глубинах подсознания.

Атолос, одна из трех сестер, прядущих нить человеческой судьбы, суровая старуха неотвратимо и неуклонно приближающая будущее, поставила на прокрутку фильм о младшем сержанте Ипатове до момента, когда он сошел с поезда в Новосибирске и прибыл в штаб ПВО, Краснознаменного сибирского округа, для дальнейшего прохождения службы.

По иронии судьбы, сюда он прибыл так же ночью, как и в дивизион. Часы отбили четыре утра и в связи с тем, что на сон оставалось мало времени, дежурный по роте разрешил Денису, не вставать, вплоть до самого завтрака, что допускалось только, после полтора года ношения сапог, за полгода до дембеля.

* * *

Команду, «рота подъем», запрограммированный мозг на отдых, проигнорировал. Игнорировал он и шум суеты полусонных солдат. Прошла утренняя зарядка, солдаты подшили воротнички и привели себя в порядок, умылись и собрались в столовую.

Очнувшись на мгновение, Денис решил пропустить завтрак, ведь так приятно обнимать нежную подушку, чем тереть ноги в кирзовых сапогах. Перевернувшись на другой бок, он отключился.

Солдаты вернулись из столовой и сквозь полусон, Денис услышал диалог трех местных. Они говорили о нем:

– Смотри-ка, – сказал один из голосов. – Что это за фрукт?

– Наверное «Дедушка». «Спит как у себя дома, даже дежурный его не трогает», – сказал другой.

«Пусть думают, что я дед, – думал Денис, притворяясь, что глубоко спит. – Лишь бы не принялись будить, а впоследствии разберусь, тем более, дежурный разрешил. Е-мое, по карманам шарят. Да, повалялся. Жаль, что я не дед, встал бы и пошарил по ушам»

– Сейчас посмотрим, что за супчик. Военный билет, врать не будет, – продолжал голос.

– Ну что там? Дай посмотреть, – сказал третий.

После зависший паузы, голос, в котором слышались более наглые оттенки, перешел с шепота на более высокие ноты:

– Ни фига себе оборот! Салага! – голос материализовался, в вполне земного военного, который стащил Дениса с постели, за ногу на пол.

– Мне дежурный разрешил, я прибыл в часть ночью, – попытался оправдаться Ипатов, поднимаясь с пола.

– Дежурный говоришь? Когда это дежурный решал, кому спать положено? – выдавил из себя слова, обладатель наглого голоса. Его решительная поза и затуманенный взгляд, предрекали беду. Расстёгнутая гимнастерка, ослабленный ремень поддерживающий, обозначенный живот, указывали на его статус.

– Сколько дней до дембеля? – спросил второй. Он был лысый и почти одного роста с Денисом. – С луны свалился? Ищи календарь и считай. А это за то, что не знаешь. Держи!

Мощный чилим, чуть ли не сбил с ног Дениса.

Третьим был сержант, с узким лицом и с тщательно ухоженной внешностью. Приказным тоном, нетерпящий возражения, он гаркнул:

– Быстро! Пять секунд даю одеться! Распустились духи.

Удар ногой опрокинул табуретку, и обмундирование разлетелось по полу, туда же последовал и военный билет. Денис кинулся натягивать на себя, обмундирования подбирая с пола.

Лысый запнул брюки вглубь казармы, приговаривая:

– Не научишься, четко и с радостью докладывать, сколько до дембеля. Будем учить. Убедительно и с пониманием.

Денис, было, ринулся за брюками, как перед ним появился старший прапорщик. Он с недоумением посмотрел на суетящегося Дениса и спросил громко, чтобы было слышно всем участникам конфликта, при этом двигая густыми усами:

– И, что это, тут происходит?

– Да так, – отозвался сержант. – Духа учим, уму разуму. Службу не знает. Требуется некоторая корректировка…