То, что ждало в темноте

Возвратившись в гостиную, Гаррет садился на диван, брал книгу, но не мог сосредоточиться на чтении. Он переворачивал прочитанные страницы, не помня их содержания, и в конце концов просто откладывал книгу в сторону. Внутри росло ощущение бесполезности этих попыток, поскольку он потерял способность находить радость или даже просто интерес в вещах, которые когда-то приносили ему удовольствие.

У него появилось стойкое ощущение, что он больше не принадлежит этому миру и не способен найти общий язык даже с теми, кто когда-то был ему близок. Его телефон теперь звонил редко, но Гаррету это было абсолютно безразлично, поскольку он не нуждался в разговорах. Тишина стала настолько привычной, что любое отклонение от неё вызывало тревогу.

Да и его отношение к жизни изменилось – всё, что раньше казалось значимым, теперь было лишено смысла. Гаррет не строил планов, не мечтал о будущем. Он жил, поместив себя в кокон, который отгородил его от всего, что было привычным и значимым в недалеком прошлом. Иногда он пытался вспомнить, каким он был раньше: что его вдохновляло, что заставляло улыбаться… Но эти воспоминания казались чужими, происходившими не с ним, а с кем-то другим. И это чувство отчуждения заполняло его всё сильнее, превращая каждый день в однообразное существование, лишённое цели и смысла. Он чувствовал, как пустота и тишина его существования заполняются чем-то тёмным, чем-то, что медленно подбирается всё ближе, заставляя его ощущать неконтролируемый страх даже в самые обычные моменты.

Гаррет замечал, как его руки иногда начинают дрожать без видимой причины, а сердце – биться быстрее при каждом резком звуке, словно его тело знало о чём-то, недоступном разуму. Это чувство не оставляло его ни днём, ни ночью, делая его жизнь бесконечной чередой тревожных ожиданий, от которых он не мог избавиться.

Понимая, что дальше так жить нельзя, Гаррет несколько раз думал о том, чтобы обратиться к психоаналитику, но что-то внутри него неизменно останавливало. К тому же он боялся, что, если расскажет о своих ночных видениях и искаженном восприятии реальности, его примут за безумца и, возможно, даже отправят в психиатрическую лечебницу. Эта мысль пугала больше всего.

Помимо этого, в глубине души он чувствовал, что никакой врач не сможет помочь ему справиться с тем, что происходит с ним и его жизнью. Это было нечто за гранью обычного психического расстройства – что-то древнее и темное, что невозможно объяснить логикой и наукой. Поэтому он продолжал страдать в одиночку, боясь довериться кому-то и оказаться непонятым.

Сны проникали в его жизнь настолько глубоко, что он уже не знал, где заканчивается реальность и начинается наваждение. Он осознавал, что если не разберётся с этим домом, если не вернётся туда и не откроет ту проклятую дверь, он окончательно свихнется. Это чувство, что его жизнь управляется чем-то неведомым, вытесняло все остальные эмоции, оставляя лишь тлеющий в душе ужас.

Гаррет с каждым днем убеждался в том, что должен, наконец, встретиться лицом к лицу с тем, что преследовало его во снах. Он должен узнать, что скрывает этот дом и какие хранит секреты, несмотря на страх, который всегда парализовал его, как только он начинал думать об этом. Депрессия и отчаяние, от которых он уже не мог избавиться, вынуждали его принять решение – вернуться в дом, где всё началось, и разобраться с тем, что держало его на грани безумия.

Тем не менее, Гаррет боялся столкнуться с реальностью тех далеких дней, которые преследовали его образами, связанными с заброшенным домом. Неуверенность в правильности витавшего в его сознании решения и ужас перед неизбежностью правды, которая может открыться ему, заставляли тянуть с поездкой, искать оправдания и оставаться в пределах своей разрушенной реальности, даже если это означало продолжать страдать. Он боялся, что, вернувшись в то злополучное место, он не сможет выбраться из кошмара, ожидавшего его там, – не только в переносном, но и в буквальном смысле.

Однако то, что должно произойти, обязательно произойдет. Таков один из законов судьбы. И в этом Гаррет убедился, когда в один из дней, придя с работы, достал из почтового ящика конверт без обратного адреса. Он выглядел старым, пожелтевшим, будто хранился в тёмном месте годами. Гаррет поднес его к носу и сморщился: бумага пахла застарелой сыростью. Но где-то на краешке сознания он уловил другой запах, показавшийся ему чем-то неуловимо знакомым и пробудившим обрывки воспоминаний, которые вызвали тревогу.

Гаррет долго рассматривал конверт, пытаясь понять, кто мог его прислать. Адрес и его имя были написаны незнакомым почерком, чернила казались полустёртыми, словно письмо долгие годы искало своего адресата и лишь теперь обрело его.

Его пальцы ощутили шероховатость бумаги, и по коже пробежали мурашки – письмо словно несло в себе часть прошлого, которое не стоило ворошить. Когда он наконец решился вскрыть конверт, его сердце билось так громко, что, казалось, звук этого биения заполнил комнату. Внутри находился сложенный вдвое лист,

Он развернул его, и взгляд сразу же упал на первое слово – его собственное имя, написанное небрежно, как будто автор спешил или был слишком взволнован. Слова на бумаге складывались в странные, непонятные фразы, полные намёков:

«Гаррет, я знаю, что ты не хочешь вспоминать прошлое, но тебе придётся. Время пришло, и то, что было скрыто, больше не может оставаться в забытьи. Итан знал больше, чем тебе казалось. Он пытался рассказать тебе, но что-то или кто-то остановил его. Ты должен вспомнить всё. Старый дом, место, где вы когда-то играли. Найди там то, что потерял, и поймёшь, что случилось на самом деле. Твоё прошлое – ключ к тайне, которую ты вытеснил из своей памяти, и, возможно, к твоему будущему».

Эти строки заставили Гаррета ощутить легкое головокружение. «Ты должен вспомнить», – требовала одна из строчек, и Гаррет почувствовал, как в груди пробуждается ледяной страх. Содержание короткого письма было полно загадок. Оно еще обещало раскрыть нечто важное, но не открывая правды. Почерк был неровным, иногда буквы словно сливались друг с другом, как будто рука, что их выводила, дрожала от сильного волнения. Внизу письма стояла подпись – таинственный инициал, который ни о чём не говорил Гаррету.

Он перечитал письмо несколько раз, пытаясь уловить скрытый смысл, но с каждым прочтением ощущение тревоги только нарастало. Слова были полны намёков на события, каким-то образом оставленные им, по всей видимости, в прошлом, о котором по доброй воле старался не вспоминать. И связаны они с Итаном, его другом детства. «Он знал больше, чем тебе казалось», – вспомнил он одну из строк.

Гаррет почувствовал, как от этих слов что-то внутри сжалось. Воспоминания о детстве и о том, что в один из дней Итан непонятно и бесследно исчез, стали всплывать в его сознании, принося с собой тяжесть и чувство утраты, которое он пытался забыть все эти годы после того, как покинул родной дом.

Бумага дрожала в его руке, а он всё смотрел на строчки, расплывавшиеся у него перед глазами, стараясь понять, зачем это письмо пришло именно сейчас и что от него хотят? Но главное – кто? Вопросы впились в его сознание, словно колючки, вызывая беспокойство и напряжение, от которых он не мог избавиться, а письмо, игнорируя его состояние, настойчиво тянуло в прошлое.

Гаррет закрыл глаза и на мгновение позволил воспоминаниям нахлынуть, словно поток, уносящий его в те беззаботные дни, когда их главными приключениями были исследования потерявшегося во времени старого дома, хранившего в себе загадочное прошлое.

Этот дом на холме, находившемся на окраине небольшого городка Криксайд, когда-то принадлежал предкам Итана, но в нем уже давно никто не жил. Обветшалые стены, потрескавшаяся штукатурка, заколоченные досками окна, покосившиеся двери и скрипевшие полы, на которых валялись обломки мебели, осколки стекла и обрывки пожелтевших бумаг, делали его атмосферу одновременно завораживающей и пугающей.

Этот заброшенный дом, привлекая своими скрытыми тайнами, стал местом для их игр. Он давал им простор для воображения, предоставлял чувство свободы и риска, вселял в их души нечто необъяснимое и манящее. К тому же здесь можно было бросить вызов своим страхам.

С каждым шагом по его темным и узким коридорам их сердца начинали биться быстрее, и в эти мгновения они чувствовали себя настоящими героями, готовыми столкнуться с любыми угрозами и призраками, которые могли скрываться за их углами. Словом, дом был для них местом, где можно было испытать себя и определить свой предел смелости.

Иногда, когда он и Итан приближались к дому в сумерках, ему казалось, что из широких щелей досок, которыми были заколочены окна, за ними кто-то наблюдает, невидимый и опасный. Крыша, местами покрывшаяся мхом, вросшие в землю садовые качели во дворе, которые скрипели при малейшем порыве ветра, перекосившееся крыльцо с провалившимися досками, в проеме которых, как ему чудилось, затаилось зло, – всё нагнетало страх.

Внутри дом был пропитан запахом затхлости, пыли и грибка, который поразил побеленные стены своими грязно-серыми наростами. Полусгнившая лестница, ведущая на второй этаж, длинные коридоры с дверями на сломанных ржавых петлях, обвалившаяся на потолке штукатурка придавали дому мистическую ауру. Поэтому для него и Итана дом был полон загадок и приключений. Пробираясь в него, они представляли, что дом населён привидениями прошлого, и придумывали разные истории о тех, кто здесь когда-то жил.

Они были неразлучны, будто братья, всегда поддерживающие друг друга и готовые делиться всем, в том числе и самым сокровенным. Итан был смелым и решительным мальчишкой, который, казалось, не знал страха, поэтому первым бросался навстречу любым вызовам. Его азарт был таким заразительным, что даже самые пугающие моменты превращались в захватывающее приключение. Уверенность и широкая улыбка бесстрашного и отзывчивого друга всегда давали ему уверенность, что они смогут справиться с любыми трудностями.

Гаррет, словно наяву, увидел блестящие глаза Итана и, погрузившись в глубины прошлого, услышал его искренний смех. Казалось, он никогда не знал, что такое уныние. Его друг был тем мальчишкой, который первым бросается в воду, залезает на самую высокую ветку и смеётся от всей души, если срывается вниз и пачкается в пыли.

– Ты не понимаешь, Гарри, – говорил Итан, размахивая руками, когда они в один из дней сидели на склоне высокого холма и смотрели, как медленно солнце опускается за лес, – главное, не думай, что что-то может произойти, и тогда ничего не произойдет. Понимаешь?

Тогда он просто покивал головой, усмехаясь, поскольку знал, что рядом с Итаном действительно возможно всё. Лёгкость, с которой тот смотрел на мир, вдохновляла и его. Казалось, эта смелость могла справиться с любой угрозой, даже с той, что пряталась в том заброшенном доме.

Гаррет вновь погрузился в прошлое, и память вернула его в один из вечеров, когда они поздно возвращались домой, проходя мимо пугающего его дома. Густые сумерки уже окутали дом и окружавшие его деревья, отчего он выглядел более зловещим, чем обычно.

Они остановились возле распахнутой входной двери, заглядывая в темноту коридора, стены которого, казалось, шепчутся друг с другом. От него исходило нечто, полное угрожающего предчувствия.

Он, помнится, тогда остановился у порога, не решаясь войти, но Итан, не дрогнув, двинулся вперед и махнул ему рукой:

– Ты чего встал? Это же просто заброшенный дом! – прошептал друг и, схватив его за руку, потащил за собой. – Пошли, я буду рядом.

Гаррет до сих пор помнил, как тогда после этих слов рассеялся его страх, и он, не дрейфя, шагнул вслед за Итаном. Когда темень показалась им особенно пугающей, Итан сжал его руку, вселяя уверенность, и начал беспечно о чем-то болтать, отчего мрачный коридор вдруг стал не таким зловещим.

– Ты меня всегда выручишь, если вдруг, ну, знаешь… если вдруг мне станет страшно? – как-то спросил он, обратившись к другу.

– А то! Конечно, выручу. Я же Итан, – ответил тот, ухмыляясь. – Даже если вокруг будет темно и страшно, я не брошу тебя.

Эти слова звучали в ушах Гаррета, как будто друг, не взирая на прошедшие годы, произносил их из далекого детства прямо сейчас.

– А что, если дом полон опасных загадок? – самопроизвольно возник в сознании Гаррета давно забытый разговор.

– Конечно, я уверен, что так и есть, – кивнул Итан, и глаза его загорелись от нетерпения и любопытства. – Ты ведь и сам чувствуешь, Гарри, что этот дом не просто забытая всеми старая развалина. Он хочет, чтобы мы узнали его секреты. Может, это просто преданные забвению истории, или вещи, спрятанные от чужих глаз, или что-то ужасное, о чем никто не должен знать… Словом, я чувствую, что старый дом полон тайн, которые мы должны раскрыть.

– Но иногда мне кажется, что он не хочет, чтобы мы в него возвращались, – возразил он тогда другу, слегка поежившись. – В нём есть что-то… зловещее.

– Так и должно быть, Гарри! – рассмеялся ему в ответ Итан. – Именно в этом вся суть. Страх делает всё намного интереснее. Если бы не было страшно, то этот дом не вызывал бы у нас никакого интереса. Эти стены, которые словно готовы раздавить нас, тени на них, кажущиеся живыми и злобными, пугающий скрип ржавых петель на дверях, жалобные завывания ветра в щелях досок на окнах – это всё часть игры, а мы с тобой – герои настоящей книги об опасных приключениях.

– А если вдруг то, что хранит в себе этот дом, окажется не просто игрой?

Гаррет улыбнулся про себя, вспомнив, как пристально тогда смотрел на друга, пытаясь понять, действительно ли он не боится или просто притворяется.

– Не бойся, Гарри. Мы со всем справимся, как всегда, – серьёзно ответил Итан, а затем снисходительно улыбнулся. – Ведь я никогда тебя не подведу и в любой миг приду на помощь.

В эту минуту Гаррет, сидя в тишине своей гостиной, вдруг подумал о том, насколько сильно он зависел в те годы от Итана. Наверное, потому, что друг всегда помогал ему справляться с внутренними страхами и тревогами, давал силы быть смелее и открывал дверь в неизвестность, в которую он никогда бы сам по доброй воле не решился войти. Иногда эта зависимость пугала его, но мысль о том, что однажды он останется без этой поддержки, была просто невыносимой. Лишь сейчас Гаррет понял, что его врожденная неуверенность была сродни невидимой цепи, не позволявшей ему хотя бы немного быть похожим на смелого, уверенного в себе и решительного Итана. Но в те далекие времена только рядом с другом он ощущал, что мог хотя бы частично освободиться от неё, поэтому, наверное, и заводил с ним разговоры, чтобы найти ответы на мучившие его вопросы.

– Каково это – быть настолько уверенным в себе, что тебе не страшно? – спрашивал он у Итана.

Тот, услышав его вопрос, чуть нахмурился, затем после недолгого раздумья понимающе усмехнулся.

– Знаешь, Гарри, иногда мне тоже бывает страшно. Но я просто не даю этому страху взять верх над собой, – признался друг, глядя на него. – Я думаю, что страх – это то, что мы порождаем в себе сами. Вот я игнорирую его и иду вперед, не оглядываясь на то, что меня пугает, – и страх, как поверженный враг, убегает. Ты тоже можешь так поступать, Гарри. И уже не раз доказывал это.

Эти слова тогда прозвучали для него как откровение, как ключ к разгадке его собственных страхов, но… все же решил уточнить, стараясь скрыть своё беспокойство:

– Ты и правду не боишься этого дома?

– А чего его бояться? – улыбнулся Итан, продолжая идти вперёд. – Это просто строение, Гарри. Стены, крыша, немного тёмных углов. Всё, что делает его страшным, только у нас в голове.