Затмение

Затмение
Лари Дэн

Череда странных, не поддающихся логике убийств, не дает покоя молодому оперуполномоченному Антону Щукину, но помощь приходит оттуда, откуда он и не мог предположить.

Лари Дэн

Затмение

Глава 1

Вот уже третий час Вольдемар Овечкин метался по комнате, размазывая по лицу пьяные слезы, слюни и сопли. Его ноги, утопающие в мягком ворсе иранского ковра, задевали то ножку антикварного стола, то старинную напольную вазу и он, не в силах удержать равновесия, бесформенной тушей валился на пол.

Не лежалось.

Казалось, какая-то неведомая сила снова и снова поднимала его на ноги и толкала к тому самому столу, что и был причиной его падений. Вольдемар, пошатываясь, наклонялся над его тщательно отполированной поверхностью и, судорожно всхлипывая, всматривался в глянцевую обложку журнала. Но не видел ничего, кроме счастливых глаз Леонсии. Девушки, которую он знал чуть ли не с пеленок, и которая заменяла ему весь мир. Еще полгода назад она с удовольствием принимала его ухаживания, а сейчас…

Сейчас ее нежное, не испорченное тоннами грима личико, обрамляла похожая на легкое облако фата, а изящные пальчики по-хозяйски расположились в крупной ладони «новоиспеченного» мужа, бизнесмена из Франции – Шарля Мартинеса. Вольдемар поморщился, вспоминая сияющие счастьем глаза девушки, когда та сообщила о предстоящей свадьбе, а тот факт, что жених был французом только наполовину, ее нисколько не смущал.

Когда-то он жил в соседнем с Леонсией доме и носил простую русскую фамилию. Так же, как и она, ничего не знал о своем отце и, как и большинство дворовых мальчишек, был по-уши влюблен в нее. А потом, все даже не сразу поверили в эту сказку, объявился его отец: старый, больной и, что самое интересное, очень богатый иностранец.

Француз.

Он ходил в черном длинном пальто, белоснежном кашне и с тоненькой старомодной тросточкой в руках. Он привозил на такси множество пакетов и коробок, называл свою бывшую возлюбленную красивым именем – Лорен, а вечерами, бережно держал ее руку в своей и говорил о том, как хорошо будет их сыну Александру во Франции. Лариса Анатольевна долго плакала и отнекивалась, но однажды увидела умоляющий взгляд сына, и сдалась.

Вот так Шурка Рюмин стал Шарлем Мартинесом.

Провожали его дружно, всем двором, и весело смеялись над его обещанием вернуться за Леонсией. И кто бы мог подумать, что через несколько лет он действительно вернется и увезет ее с собой.

Благодаря отцу и своей целеустремленности, Шурка-Шарль сумел получить хорошее образование, а когда отца не стало, оказался единственным наследником внушительного состояния. Впрочем, это никак не повлияло на жизненную позицию молодого человека, и он продолжал работать, развивая начатый на пару с другом бизнес.

А теперь он стал мужем самой лучшей девушки в мире.

Невыносимая боль сжимала готовое выпрыгнуть из груди сердце. Перед глазами в бешеном танце кружились глаза, губы и плечи любимой. Их вращение все убыстрялось и убыстрялось, пока всепожирающая воронка, жадно хрюкнув, не поглотила теряющего сознание Вольдемара.

Глава 2

Себастиан Фролович Бухаев считался признанным светилом психиатрии и другом семейства Овечкиных. А точнее, их ангелом-хранителем. Внимательный и заботливый, он всегда оказывался в нужном месте и в нужное время, что делало его еще более желанным гостем в доме.

Всю свою сознательную жизнь он безответно любил хозяйку дома, Анну Андреевну. Неподвластную времени, миниатюрную и, до неприличия изнеженную и эксцентричную Аннушку, как называли ее близкие. Но, справедливости ради, нужно сказать, что такой она, не считая миниатюрности, была не всегда.

В огромном, доставшемся от родителей доме имелось несколько помощников по хозяйству и со временем она, не обремененная никакими заботами, нашла себе развлечение: перетягивать внимание окружающих любыми возможными способами.

И хотя эти способы не всегда оказывались честными и уместными, что порой раздражало окружающих, на чувствах Себастиана это не отражалось, и он продолжал любить ее спокойной, никому не мешающей любовью.

Впрочем, он так же любил, а, главное, уважал, главу семейства: крупного, шумного, но порядочного человека и надежного друга, Федора. И если для кого-то тот был грозным полковником милиции, то для него всегда оставался просто хорошим парнем. А вот их сына, и своего крестника, Вольдемара, Себастиан не просто любил. Вольдемара он обожал. И жалел. Так как понимал, что странное сочетание имени и фамилии мальчика часто является объектов насмешек над ним и доставляет, порой, настоящее страдание. Проходили.

Ведь до сих пор, нет-нет, да и позвонит кто-нибудь из прошлой жизни и, хихикая в трубку, спросит: «Ну что, Стебик, бухнем в выходные?» ? и никого не волновало, что «Стебику» уже почти пятьдесят, что у него два высших образования, что он защитил кандидатскую и, что он, не смотря на дурацкую фамилию, никогда, ни с кем не «бухал» и не «бухает».

Вызов в «Поместье», так называли выделяющийся среди прочих особняк Овечкиных, нисколько не удивил Себастиана. Он всегда знал, а точнее, чувствовал, что с Вольдемаром, рано или поздно, но обязательно, что-то случится. Поэтому, едва заслышав взволнованный голос домработницы Верочки, сразу понял, что то, чего он так боялся, случилось. «Тревожный чемоданчик» был всегда наготове, а завести машину и, выжав сцепление рвануть в неизвестное, было делом пары секунд.

Себастиан был хорошим водителем, а новенькая серебристая Тойота – хорошей машиной. Мелькали дома, столбы и знакомые гаишники. Резко затормозив возле ворот, он выскочил из машины и рванулся к парадному входу. Но марш-бросок не удался. Из-за угла появился бледный, с трясущимися руками и губами охранник и потянул его за собой, нисколько не заботясь о набирающих цвет пионах, они побежали к лежащему у стены Вольдемару.

Ему крупно повезло. Под выходящим в сад окном возвышалась компостная куча, вот она-то и спасла новоявленного камикадзе.

Себастиан взял его за запястье. Пульс, если не считать небольшого учащения, вел себя просто прекрасно. Да и, судя по беглому осмотру, парень был цел и невредим. Единственное, что смущало, это сильный запах алкоголя, который источал лежащий у его ног любимец.

? Вольдема-а-а-р! Сыноооок, – раздался душераздирающий вопль и, вырвавшаяся из-за угла Аннушка, увидев собравшихся, резко затормозила. – Сынооок, ? она сделала попытку наклониться, но, передумав, ойкнула и, закатив глаза, изящно упала на руки Себастиана.

Крутившийся рядом охранник искоса взглянул на хозяйку, ехидно усмехнулся и, стараясь, чтобы эта усмешка не была замечена, наклонился над Вольдемаром. Но ничто не могло укрыться от бдительного ока влюбленного мужчины, тем более, если это касалось предмета его обожания. Себастиан посмотрел на охранника долгим, недобрым взглядом и, бережно прижимая голову женщины к своему плечу, направился в дом. А честь таскать пьяного и грязного Вольдемара, досталась недовольно посапывающему охраннику.

Перетаскивание и укладывание Овечкиных заняло никак не менее получаса. Вольдемара решили засунуть сразу в ванну.

? Верочка – обратился Себастиан к девушке, ? кинь ему туда плед, что ли, какой. Пусть отлеживается. Не тащить же эдакое чудо в постель.

А так спешившую на помощь единственному сыну мамашу уложили на стоявший в холле, обтянутый бордовым плюшем диван. Верочка напоила ее горячим чаем с листочками свежей мяты, а Себастиан укутал в плед и сел в кресло напротив.

Немного погодя приехал и глава семейства.

Выдернутый Верочкой с работы, Федор предстал перед всеми в полной мужской красе. Новая, совсем недавно пошитая форма полковника, зрительно делала его более высоким и подтянутым, что, как с болью заметил Себастиан, не оставило равнодушной его жену.

Себастиан начал было рассказывать Федору о том, что произошло, но вдруг с силой хлопнул себя по лбу и метнулся к ведущей вниз лестнице.

В огромной, больше похожей на узбекскую пиалу, ванне, лежал живой и здоровый «виновник торжества», и только принятая им поза зародыша кричала, вопила о том, что человеку требуется помощь, защита и поддержка. Себастиан осторожно потрогал влажный лоб крестника и с благодарностью подумал о хлопотунье Верочке. Эта девочка нравилась ему все больше и больше. Принятая домработницей, она, медленно, но верно, превращалась в домоправительницу. Впрочем, такое положение вещей устраивало всех. Теперь Верочка, а не хозяйка, знала, когда и какое белье отдать в прачечную, сколько и каких продуктов необходимо закупить, и какая рубашка подходит мужчинам для того или иного случая. Она была везде и… нигде. Не понятно, как ей это удавалось, но она почти никому не попадалась на глаза, создавая у всех иллюзию «умного дома», где все предметы сами, без вмешательства людей, знают, когда и что им делать.

«Эээх, ? тяжело вздохнул Себастиан и прикрыл дверь ванной комнаты, – был бы я лет на пятнадцать моложе, я б такое сокровище никуда от себя не отпустил. Впрочем, ? сморщившись, он почесал за ухом, – только в том случае, если бы на свете не было ее». Но об этом он боялся даже думать. Наверное, если бы его спросили, чем взяло и держит его, вроде бы здравомыслящего мужика, это избалованное, изнеженное создание, то вряд ли получили бы вразумительный ответ. Не было его, ответа. Скорее всего, Аннушка оставалась единственным, и последним, звеном, благодаря которому сохранялась связь с его счастливым прошлым.

Конечно, он и не думал вести жизнь тибетского монаха. Бывали у него и короткие интрижки, и более-менее длительные отношения, но он так и не смог найти достойную замену подруге по детским играм.

Ни ему, ни его родителям, даже в голову не могло прийти, что что-то может быть по-другому.

Всю жизнь рядом.

Квартиры, горшки в детском саду, одна на двоих парта и палатка в первом, «взрослом», походе, мединститут, планы на совместную жизнь.

Себастиан так привык к ее присутствию, что спокойно познакомил со своим другом, улыбчивым курсантом из высшей школы милиции, и даже не сразу понял, что потерял ее навсегда. Но потерять, это не значило разлюбить. И он продолжал любить ее тихой, никому не причиняющей неудобств, любовью.

Аннушка расцвела.

Быстро идущий по карьерной лестнице Федор оградил жену от всех домашних хлопот, оставив ей только одну обязанность, быть красивой. И, надо сказать, справлялась она с ней вполне успешно.

Глава 3

Себастиан легко, как в юности, взбежал на второй этаж.

? Итак, господа! – сурово начал он свою импровизированную речь, ? я пришел сообщить вам пренеприятнейшее известие, ? но, увидев, как побледнела Аннушка и как вытянулось лицо Федора, решил не затягивать, ? компота вы не дождетесь! Ваш начинающий алкоголик жив и здоров. И, единственное, что ему сейчас нужно, – это хорошо выспаться. А там, в пиалушке, ему, по-моему, более-менее удобно.

? В какой пиалушке? – в один голос завопили ничего не понимающие родители.

? В узбекской.