Затмение

Ко всеобщему удивлению, он действительно не пострадал и почти ничего не помнил.

«Наверное, это и хорошо, – размышлял Себастиан, – кто знает, что там у него приключилось? Может и незачем бередить совсем свежую рану? Отдохнет до завтра, а там посмотрим».

? И ты совсем не помнишь, как упал? – удивлялся Федор. – Верочка сказала, что шлепок был достаточно сильным, поэтому она и побежала в сад.

? Нет, – снова покачал головой Вольдемар, – не помню. Пой… – телефонный звонок не дал ему договорить.

? Полковник Ов… ой, слушаю. Да, ? смягчил он казенный, хорошо поставленный голос ,– да, конечно, конечно, девочка. Мы вас ждем.

Федор положил трубку.

? Сын, ? ты, прости меня. Звонила Леонсия – и, заметив отражение боли на лице сына, развел руками, – я не смог отказать. Они хотят попрощаться. Самолет завтра, рано утром.

Вольдемар молча посмотрел в глаза отцу и вышел.

Он не сердился на отца. Он понимал, что по-другому, нельзя, но он все еще любил Леонсию.

Леньку.

Подругу его детства и хранительницу самых страшных секретов. Впрочем, ей они не казались ни секретами, ни, тем более, страшными. Но хранить их она умела.

Улыбнувшись, он вспомнил, как Леонсия, признанная в школе атаманша, схватила за волосы отличника и заводилу Славку Савина, и ткнула его лицом в овечьи катыхи. Где он их достал, осталось тайной за семью печатями, но стол Вольдемара Овечкина он «удобрил» основательно, о чем пожалел и, при всем классе, раскаялся.

А потом она горячо поддержала его в желании сменить фамилию и отважно защищала перед отцом, когда тот узнал, что сын хочет стать Субботиным.

«Не фамилия красит человека, а человек фамилию». – заученно произнес Федор, но так и не объяснил сыну, в чем заключается ее магическая сила. Сам-то он уже перешагнул ту ступень, на которой не только тебя, но и все, что с тобой связано, разглядывают пристально и со всех сторон. Он уже был полковником, и плевать, Овечкин он, Барашкин или Букашкин.

Вольдемар сидел, прикрыв глаза и, скорее всего, даже не почувствовал пробежавшую по щеке слезу.

Вот так и память о подруге когда-нибудь бесследно исчезнет, а пока…

Пока Вольдемар вспоминал и вспоминал. И эти воспоминания привели к тому, что он вдруг понял: это не он был «защитой и опорой», это она, тоненькая и нежная «вытирала ему сопли и меняла подгузники».

Ленька! Все Ленька!

А что же сделал для нее он?

И как только она, в чьем доме порой не было нормальной еды и приличной одежды, могла мириться с его постоянными жалобами на судьбу?

Ему было хорошо, ему было так удобно, ему нравилось, что его жалеют, поэтому он все ныл и ныл…

Нет, он, конечно, дарил ей цветы и дорогие конфеты, купленные за папины, а точнее, за мамины, деньги.

Он водил ее в театры и клубы. И даже свозил в пару экзотических стран, но тоже за мамины деньги.

Леонсия, никогда не знавшая отца и воспитанная помешанной на сериалах матерью, умела ценить то, что давал ей Вольдемар, но, когда он сделал ей предложение – отказала. Ее пугала его неприспособленность к жизни, а менять он, к тому времени уже ничего не хотел. А потом появился Шурка Рюмин и завтра она уезжает.

«Ну что ж, ? выдохнул Вольдемар, – все не так страшно. Все знают, что крестный всю жизнь любит только одну женщину, мою мать, и ничего, живет! И я проживу».

Глава 6

Леонсия сияла!

Здесь, рядом, а не на обложке глянцевого журнала, она казалась удивительно нежной и уютной. Молодой муж не сводил с нее влюбленных глаз, а она порхала от одного к другому, стараясь каждого одарить своим теплом.

Рано утром чета Мартинесов улетала в Лилль, и всем хотелось как можно больше сказать на прощание.

Аннушка шумно восторгалась тем, как прекрасно выглядит Леонсия, но все же делилась с ней секретами сохранения молодости.

Федор целиком завладел вниманием Шарля, расспрашивая его о существующих во Франции законах и порядках.

А Себастиан с видимым удовольствием переваривал сообщение о том, что Шарль когда-то был простым рентгенологом, а сейчас медицинское оборудование, поставляемое его компанией, спасает людей почти во всех уголках мира.

И только Вольдемар ничего не советовал, ничего не спрашивал и ничего не переваривал.

Ему было плохо. Плохо до такой степени, что он, наверное, как бы это страшно не казалось, мог кого-нибудь убить. Или покусать, в крайнем случае.

Но кандидатов не предвиделось.

Вечер пролетел незаметно, и вот уже Леонсия горячо обнимает Аннушку, прижимается к широкой груди Федора и трясет руку Себастиана.

? Ребята, может быть, останетесь, предложил Федор, – места-то, полно, Верочка моментом комнату подготовит. Машина в гараже постоит, а утром сядете и поедете спокойно.

? Нет, нет, – мотал головой Шарль. Я уже такси вызвал. – И посмотрев виновато на жену, улыбнулся. Извини, дорогая, мне не нужно было пить, но это же был всего бокал шампанского.

? Ерунда, ? махнула рукой Леонсия, – Ты же совсем не пьян, ? если хочешь, мы можем ехать на машине, а дядя Федя отмажет нас, если что. А? – подмигнула она молчавшему Федору.

? Вообще-то, – опустив глаза начал тот, но возмущенный возглас Шарля заставил его остановиться.

? Нет! Нет и нет!!! Леонсия! ? никогда не смей так говорить и тем более делать, я никогда не нарушаю закон, а проблемы в России, да еще и перед вылетом, мне абсолютно не нужны. А за машиной я приеду утром.

Леонсия еще раз обняла Аннушку и подошла к стоявшему у окна Вольдемару:

? Не грусти, пожалуйста…

Он усмехнулся и кивнул.

Шарль пропустил вперед Леонсию и остановился в дверях, прощаясь с Федором.

? Пошел вон! ? раздался возмущенный голос девушки, и Шарль, успевший заметить отскочившего от нее охранника, метнулся за ним. Догнал. Схватил за плечо, развернул к себе, и ударил. Сильно, со всего маха. Так, что тот не удержался и, стукнувшись спиной о декоративное ограждение, осел на землю. Впрочем, сориентировался он почти мгновенно и, выхватив дубинку, ринулся в атаку. Слабо пискнула Аннушка и, следуя давно утвержденному сценарию, беспомощно упала на руки Себастиана. Вольдемар рванулся вперед, но Федор успел перехватить готовую обрушиться на голову Шарля дубинку.

? Прошу прощения. – Извиняющимся тоном произнес он и оттолкнул охранника в сторону. – Я обязательно разберусь с ним, а ты, да ты просто молодец! По-русски! Вот теперь я спокоен. Вижу, в надежные руки наша Ленька попала. И, пожав протянутую ему руку, задумчиво посмотрел на девушку.

«Красавица!»

А ведь совсем недавно это была длинноногая и худющая, одетая в обноски девчонка. Когда-то ее старенькие, вышедшие из моды платьица стали предметом насмешек одноклассников, но этот номер у них не прошел. Ленька с такой яростью защищала свое «Я», что ее начали побаиваться даже самые отъявленные хулиганы. А иначе было нельзя. Ее безответная, апатичная мать не могла постоять не только за дочь, но и за себя. Единственное, что она смогла ей дать, – это живую, не изуродованную косметикой красоту и безупречное тело.

«Жаль, ? подумал Федор, ? Не судьба. Красивые бы внуки получились».