Лабби нахмурился и сказал:
– Лили… Она наверняка ничего не знает… Может, расспросить её обо всём…
– Да о чём тут спрашивать? – сказал Георг. – Всё и так понятно: консерваторы присобачили себе Битенбург и Западный округ, у них деньги и власть, раз освободили прессу. Вот сейчас пытаются подставить коммунистов, Кулакова этого, который наверняка знает про их делишки!
– Я только не понимаю, – сказал Матиас, – зачем на прокурора нападать? Если вдруг он знает… Можно и подкупить… Нет, тут дело-то не в этом…
– Сейчас речь не о прокуроре, – сказал Артур и подошёл к окну. – Сейчас речь о деньгах.
– Ну так что тебе с того на этого Кулакова, Арти? – сказал Рейнер. – Чёрт с ним: возьми бабки, скажи всё, что надо, – и делов-то!
– Я боюсь… Если их раскусят? Я же тогда тоже могу сесть за участие… А прокурор? Он будет ставить мне палки в колёса!
– Знаешь, – сказал Лабби, – если этот человек, Вишнёвский, держит в руках прессу и только на тебя тратит пятнадцать тысяч, то наверняка он тут же устранит прокурора. По крайней мере, не даст тому тронуть тебя. Более того, его могут выгнать: устроят липовый скандал, например, что прокурор злоупотребляет спиртным, и обставят всё так, как будто это он напал на пьяного Вайса…
– Но это он избит, а не Вайс!
– Он был пьян, мог пошатнуться, упасть…
Матиас сказал:
– Лучше да, уступи. И спокоен будешь, и деньги будут.
Артур потёр лоб.
– Господи, как вспомню прокурора… Прям сердце сжимается, жалко.
Георг вскочил, сжав зубы.
– Жалко, что у пчелы на жопе жало! Какого хрена ты вообще в это полез?
Артур обернулся.
– Мне что, надо было пройти мимо? С ума сошёл…
– Я имел в виду, что спать не надо с кем попало.
– Это уже моё дело!
– Нет, я не понимаю, как можно быть таким слепым?
– Знаешь, я бы тоже не рассказывал, что работаю у коррупционера.
– Знаешь, у тебя большой талант находить приключения и выбирать уголовников с большими членами! Это всё, что ты можешь.
Артур сделал шаг вперёд, и взгляд упал на руки Георга. Он улыбнулся.
– Сочувствую, Георг, но аптека закрыта.
Тот сжал кулаки и подпрыгнул к нему, но он увернулся и заломил ему руки за спину. Послышался хруст в спине, Георг завыл. Артур пнул его под зад, и тот повалился на пол. Из кармана Георга высыпались оставшиеся две с половиной капсулы с морфием и шприц; две капсулы пусты, одна оставалась целой. Она покатилась за диван. Рука Георга потянулась за ней, одним кулаком отодвинув столик, но та всё-таки укатилась. Георг вскочил, попробовал поднять диван, но тот не поддавался. В ярости молодой человек пнул его, капсула покатилась дальше и прошмыгнула через щель в подвал. Георг хотел было подойти к двери, но Артур мигом очутился на его пути и дал пощёчину. Звон разлетелся по всей гостиной.
– Крысы сожрут её, понял?
Рейнер вышел вперёд, коснувшись плеча Георга. Матиас зашёл с другой стороны.
– Георг, прекращай этот детский сад, – сказал он.
– Георг, – сказал Артур, не двигаясь с места, – если ты сейчас пойдёшь туда, я вызываю карету скорой помощи, и тебя увезут в психушку, понял?
Лабби подошёл к Георгу.
– Не делай этого. Пойдём, поспим. Сегодня нервный день, все вымотались…
Георг поколебался немного, потупив глаза в пол. Затем он схватил Артура за шиворот и оттолкнул. Тот кубарем покатился в сторону, едва не ударившись виском о диван. Перед глазами появились искры. Слегка пошатываясь, он поднялся на локтях; Георг, расталкивая остальных, с невероятной ловкостью раскрыл нараспашку дверь и закрыл её перед самым носом, прищемив Лабби ногу. Он с бранью подпрыгнул. Рейнер с Матиасом попытались открыть дверь, но та не поддавалась. Артур вскочил, окружил железную ручку с другой стороны, сзади встал опомнившийся Лабби. Они вчетвером навалились на дверь, и с той стороны послышался хруст и треск.
Дверь подчинилась и с грохотом распахнулась. Все отскочили, Лабби едва не рухнул на пол. Тусклый свет освещал подвал, постоянно мелькая, а под ногами валялись обломки от швабры. Снизу раздавался шорох, писк и невнятное бормотание. Артур спустился первым… и так и застыл на месте, вцепившись в перила.
Георг стоял возле лестницы; под ногами лежала разбитая капсула с прозрачной лужицей. В двух руках он держал крысу за горло и как будто не обращал внимания на вошедших. Крыса пищала и в отчаянии махала хвостом, однако писк её становился значительно тише.
Георг говорил:
– Выпила… Сплюнь, сплюнь!
На уголках пасти животного появилась пена. Наконец он не выдержал и загнул её пополам. Послышался хруст, и она упала на пол. Георга трясло, на глазах появились слёзы.
– Выпила! До последней капли-и!
– Вызывайте врачей! – сказал Артур.
Лабби, который стоял ближе всех к выходу, тут же кинулся исполнять его просьбу. В этот момент Георг кинулся на Артура с криком:
– Крыса, крыса! Поганая, грязная крыса!
Артур не двигался с места, но рука его уже потянулась к обломку от швабры. Схватив его, он ударил Георга по плечу и по спине. Тот с восклицаниями отступил в сторону; слёзы градом полились по щекам. Он встал на колени, согнувшись пополам.
– А-а! Бьют, бьют!
Он схватил крысу и кинул её в брата. Артура трясло, швабра в его руках буквально прыгала. Он вцепился в неё до такой степени, что ногти вонзились в дерево. Дохлая крыса лежала у его ног; он, наступив на неё, принялся бить Георга шваброй по спине. Вся злость на себя, на Венни, на Георга, на его зубного доктора – всё это выплёскивалось на швабру, которая быстро и легко, словно плеть, наносила удары.
После пятого удара она сломалась пополам. Георг с воплем лёг на пол, закрыв голову руками. Рейнер спустился и ударил Артура по рукам.
– Спятил?! Оставь его; Лабби вызвал врачей!
– Через десять минут приедут! – сказал младший Бёргер, возвратившись в подвал.
– Оставь его, слышишь? – сказал Рейнер тише. – Оставь…
Артур покачал головой и мигом вылетел из подвала, очутившись на улице. Он два раза попытался закурить, но сигареты падали на землю. Шёл ливень, было темно – хоть глаз выколи. Ледяные капли со звоном падали у самых ног, как сосульки. Вдруг он услышал крик и грохот, а затем неразборчивую речь Матиаса и Рейнера: как выяснилось, мать проснулась от криков и, заметив в подвале рыдающего Георга, упала в обморок.