Ты – мне, я – тебе

Ронни выпил крепкого кофе. Надо было прийти в себя. Он пошел принять душ. Там он решил для себя, что будет вести себя мужественно, казаться уверенным в себе. Его прошлое не было славным. Неудача следовала за неудачей. Двадцатилетний француз, приехав в США, после относительной учебы и долгого ожидания получил грин-карту, которая давала ему право официально работать в стране и приходить на кастинги. Хронические неудачники, как он, – те, что рассказывали о себе всякие небылицы за кружкой пива, – иногда устраивались, когда были нужны, водителями на промышленные предприятия. Они также зарабатывали небольшие деньги в качестве посыльных шикарных бутиков на Родео-Драйв, но при этом никогда не видели шикарное внутреннее убранство богатых домов на Беверли-Хиллз. Ронни тоже некоторое время работал посыльным, и ему тоже ни разу не удалось переступить с дорогостоящими покупками в руках через порог жилищ, где обитали знаменитости. Как все молодые и не очень молодые актеры-любители, он старался воспользоваться малейшей возможностью для того, чтобы его заметили. Номером первым среди фантастических планов была «Встреча». Что коробку с обшитым стразами платьем у него заберет не горничная-мексиканка, а сама хозяйка дома. Чисто случайно. Что вы хотите, судьба. Да, она осмелится дойти до входной двери. В домашнем халатике пастельного цвета, она откроет дверь, увидит посыльного, посмотрит на него пристально и решит, что «парень довольно красив, во всяком случае, интересен». И тогда она проворкует: «Хелло! Вы принесли мне платье? Подождите. Позвольте мне вас разглядеть? Входите же…» Она изучит его профиль, прикоснется к волосам, вдохнет запах мужчины с планеты бедняков. «Мне кажется, – скажет она, – что вы именно тот тип мужчины, который нам нужен. Вы ведь итальянец?» – «Француз». Последует восклицание: «Я должна немедленно позвонить Крамеру! Скажу ему, что нашла нашего любовника латинского типа… Проходите в салон. Я сейчас созову всех…» Нет, этому чуду не суждено было сбыться никогда. Он вручал сверток и, краснея от стыда, получал чаевые.

Чем только Ронни не занимался. Он несколько недель жил с отвергнутой звездой, которую вывели из героинь вышедшей из моды мыльной оперы. Будучи не в состоянии переносить эту некогда красивую, но постаревшую женщину, которая ложилась в постель с толстым слоем пудры на лице и с сильно накрашенными тушью ресницами, он был изгнан из-за отсутствия страстности в любовных играх. Он также работал в кафе «Старбакс», но и там его так называемый облик любовника латинского типа не произвел ни на кого впечатления. Слишком большая была конкуренция, на завоевание Голливуда ринулись толпы южноамериканцев.

Он направил воду на лицо. К нему должна была приехать одна из самых недоступных женщин: значит, он еще представлял для нее интерес. Но какого рода?

* * *

Черный лимузин Элизабет остановился перед указанным домом. За рулем сидел Ванг, бывший уже несколько десятилетий доверенным лицом Гаррисона, который на несколько недель прикомандировал его к Элизабет. Законная наследница миллиардера и его подручный не ладили друг с другом. Они мало говорили, и по молчаливому согласию их неприятные общие воспоминания были преданы забвению. Пока царствовала Элизабет, но достаточно было смерти хозяина, и в игру могла вступить ее сводная сестра Чайна. Двадцать лет тому назад сестру Ванга приняли на должность гувернантки в шикарный дом Гаррисона в Лэттингтауне. В ходе частых посещений этой шикарной части Лонг-Айленда толстяк Вильям не смог воспротивиться физическому влечению к красивой китаянке. Она же, думая о будущем, не предложила ему воспользоваться презервативом. В результате этой любовной связи на свет появилась девочка. Гаррисон официально признал ее, чтобы досадить Элизабет. Чайна росла как принцесса. Она блестяще закончила ближайший к дому колледж, а потом в доме стали появляться частные преподаватели, чтобы обеспечить ей высшее образование. Она была очень честолюбива и ждала того дня, когда она сможет взять власть в свои руки. «Все люди смертны, даже Элизабет», – решили мать с дочкой.

* * *

Элизабет подошла к подъезду дома, поднялась на четвертый этаж и толкнула полуоткрытую дверь.

– Ни замка? Ни цепочки? – спросила она появившегося в прихожей Ронни.

Фотограф поздоровался и объяснил, что у него красть было совсем нечего. За спиной Элизабет стоял Ванг.

– Это мой телохранитель, – представила она его.

Китаец осмотрел квартиру, не оставив без внимания ни один уголок. Потом он вопросительно посмотрел на Элизабет, та едва заметно кивнула. Тогда он подошел к Ронни и ощупал фотографа.

– Эй, гомик, прекрати! – воскликнул тот.

– У вас может быть оружие, – произнесла Элизабет.

– Никогда у меня не было никакого оружия, – раздраженно сказал Ронни. – Баста, коко!

Он оттолкнул от себя Ванга и посмотрел на эту стройную элегантную женщину в черном, на груди которой на тонкой цепочке сверкал бриллиант. Ронни не мог оторвать от него взгляда. Этот бриллиант дал бы ему возможность начать новую жизнь. Открыть контору по прокату машин в Мексике. Или купить скромный отель на берегу моря неподалеку от Энсенады.

– Садитесь, если желаете, – неуверенно произнес он. – Налить вам выпить?..

Тут он задумался: найдется ли у него чистый стакан?

– Обойдемся без светских любезностей, – сказала Элизабет. – Мне нужны видеокассета и фотопленка.

Ее тон удивил Ронни.

– Ведите себя повежливее. Я не ваш лакей. Это все принадлежит мне.

– Если не хотите несколько ближайших ночей провести во временной изоляции, отдайте мне кассету и пленку.

Ронни возмутился.

– Эй, в этой стране не принято угрожать людям! Я обещал отнести снимки моей подруги Элен в редакцию какой-нибудь утренней газеты и, возможно, также в «Старлайт».

Этот тип явно тянул время. Элизабет подумала, что с ним придется потерять некоторое время.

– Ронни, – произнесла она почти мирным тоном, – чтобы заниматься шантажом, надо быть умным человеком.

Ронни охватил прилив злости. Он на самом деле сильно разозлился.

– Когда фотографии будут опубликованы, Шиллеру придется уступить. Элен не требует подарить ей Перу. Ей только и нужно, во-первых, право посещения сына, во-вторых, равное право на опеку.

– Элен – ваша любовница? – спросила Элизабет.

– Нет.

– Но я именно это и слышала.

– Вздор.

– Тогда почему вы проявляете такую глупую преданность?

– Мы друзья.

– И что с того?

– Я хотел ей помочь. Шиллер практически похитил ее сына.

Слушая его, Элизабет внешне была бесстрастна.

– И тогда в игру вступили вы, защитник вдов и сирот. Вы хотели надавить на Шиллера?

– Только для того, чтобы он уступил. Но Элен обманула меня…

– Сколько лет вы уже живете в Лос-Анджелесе?

– Скоро будет пятнадцать.

– Пятнадцать лет! – повторила она. – И вы до сих пор так и не поняли, как живет этот город? Здесь, когда к вам приходит успех, вы получаете власть. Если вам ничего в жизни не удалось, вы – ничто. Если ваша подруга Элен умрет, вы рискуете быть обвиненным в убийстве по неосторожности. Насколько я знаю, понятия убийства по глупости не существует. Подумайте: кому вы хотите внушить, что она не хотела умиреть по-настоящему?

– Но ведь это все лишено логики. Когда мальчику исполнится восемнадцать лет, он будет волен идти, куда ему вздумается. Надо только немного подождать… Элен очень чувствительная, она хорошая девушка. Но, став матерью, она стала очень уязвимой. Она страдает. Она дала мне письмо, которое служит мне оправданием… – сказал Ронни.

А потом воскликнул:

– От вашего питбультерьера у меня голова кружится!

Несколько слов, и Ванг сел на стул рядом с входной дверью. Ронни продолжил пояснять:

– Я и представить себе не мог, что она пойдет на подобную глупость. Да, понятно, она очень переживала за ребенка, но чтобы покончить из-за этого с собой? Я действительно думал, что все это – инсценировка. Здесь, в Голливуде, все, что мы делаем, все, чем мы живем, по-настоящему или по притворству, смешивается с кино.

Элизабет присела на краешек кресла.

– А ее поведение подозрительным вам не показалось? Даже в последний момент?

– Она же сценаристка. Была в команде сценаристов, где ее и приметил Шиллер… Она обставила эту сцену в отеле, а таблетки должны были быть витаминами…

Элизабет прервала его объяснения: